– А что? Он же не станет разрушать Машину?
Кореана рывком притянула ее к себе и заговорила тихим, напряженным голосом.
– Не смей задавать мне вопросов, ты, мусор генчей! А почему, по-твоему, он вообще сюда пришел? Разумеется, чтобы разрушить Машину! Насколько он близко к ней?
Суусен открыла рот, словно желая что-то возразить, но, видимо, то, что она потеряла человеческий облик, не сделало ее окончательной дурой.
– Он довольно близко к Машине. Если он знает дорогу, то может оказаться там через столько времени, сколько потребуется на тысячу ударов сердца. Может, и меньше.
Кореана грубо и сочно выругалась.
– Насколько мы далеко от Машины?
– Гораздо дальше.
Кореана отвернулась, качая головой. Для затуманенного сознания Низы она была такой же опасной, как пылевой медведь, такой же непредсказуемой, такой же кошмарно сильной. Броня работорговки посверкивала разными цветами – наверное, в этом было что-то и от галлюцинаций, которые переживала Низа, а по отполированному металлу скользили цветные искры.
Кореана подозвала к себе Круна. Командир взвода рысцой подбежал к ней, подняв оружие повыше. Его движения напомнили Низе собаку.
– Мы должны идти как можно быстрее, Крун. Пленники только замедлят наше продвижение и сделают нас уязвимыми. Но я хочу оставить фараонцев в резерве… Я никогда не стала бы недооценивать Руиза Ава снова. Я оставлю тебя здесь, тебя и еще пять вооруженных человек, чтобы вы охраняли пленников. Мокрассар и двое твоих лучших людей пойдут со мной. Выбери для меня самых лучших.
Крун качнул своей одетой в шлем головой, и двое солдат вышли вперед.
– Жди, пока я за тобой не пришлю, Крун, – сказала Кореана. Она повернулась и посмотрела на Низу, а красное сияние отсвечивало от ее брони.
– Кажется, я первая его увижу. Но я оставлю от него кусочек, чтобы показать тебе, шлюха.
Потом она повернулась к яме и кивнула Суусен. Женщина с ушами на руках сделала мрачную и скорбную гримасу и стала спускаться вниз по лестнице. Мокрассар последовал за ней, его насекомообразное тело двигалось с невероятной скоростью.
– До свидания, – сказала Кореана и пропала из виду.
Руиз, вжавшийся в стену возле той дыры, которую он проделал, приготовился, потом выглянул в неровное отверстие. Он тут же отдернул голову назад, но из дыры не последовало никаких выстрелов. Он рискнул посмотреть еще раз.
С полдюжины тел лежали на другой стороне стены. До взрыва они были чудовищно гротескны, но теперь это были просто мертвые или умирающие люди. Их вернула к человеческому роду боль и смерть.
Он рванулся в отверстие, готовый защищать себя, но ничего не пошевелилось кругом, никого не было. Только две из его жертв еще слабо извивались. Дорожка из кровавых капель уходила вглубь туннеля, словно по меньшей мере один из обитателей этих коридоров был не столь сильно ранен и смог убежать прочь.
Среди тел были разбросаны осколки грубых и примитивных устройств, вроде мегафонов. Руизу пришло в голову, что они просто следовали за ним, прислушиваясь к его шагам в тоненьких местах стен.
Он помчался следом за кровавыми каплями, надеясь, что инстинкт заставит выжившего ползти к дому, а не прочь от него.
Сомнир сказал, что Машина-Орфей содержалась в самом сердце анклава, где туннели были больше всего населены – генчами и их слугами.
Низа сидела вместе с остальными пленниками на скамье, которая была вырезана в стене. Самым неприятным образом эта скамья напоминала Низе о катакомбах под дворцом ее отца – там были такие же ниши, куда укладывали на покой трупы членов царской фамилии. Она поменяла одну неудобную позу на другую. Ее постоянно мучили странные видения – их она старалась не запоминать, даже не видеть. Только краем глаза она отмечала их. Она видела лица друзей, которых потеряла, страдающие гримасы жертв Искуплений, которые она посещала вместе со своим отцом, мрачные иллюстрации в книге сказок, которые она читала ребенком. Однажды к ней повернулся Фломель, и она увидела вместо его лица маску, которую он надевал в пьесе Искупления – страшную морду Бхаса: Она отпрянула. В тот же самый миг и он отшатнулся от нее. Она подивилась про себя, какой же ужас он увидел вместо ее лица.
Она взглянула на Дольмаэро, чье широкое лицо блестело от пота, но он, что самое поразительное, казался совершенно не испуганным. Он ободряюще похлопал ее по руке.
– Это только какой-то новый способ одурманивать себя, не хуже, чем змеиное масло, Благородная Дама. Видения не могут причинить тебе никакого вреда. Просто старайся вынести какие-то уроки из того, что именно они тебе говорят. Это очень помогает успокоиться.
– Спасибо, – прошептала она.
Она посмотрела на Мольнеха, который по-прежнему скалился ей, как череп. Она прищурилась и ударила сама себя ребром ладони в висок; На миг она увидела настоящие черты под воображаемой костью. Он, казалось, не терзался видениями.
– А тебе совсем не страшно, Мольнех? – спросила она.
Улыбка его стала еще шире, обнажая длинные желтые зубы.
– Ты забыла. Я бывал здесь и раньше.
Ах, да, подумала она. Так и есть. Его ответ напомнил ей о том, что, по всей вероятности, поджидало и ее саму. Она подумала, больно ли это, когда у тебя отбирают душу.
