Слава богу, что у меня хватило ума не произнести это вслух.
– Значит так, – он затушил сигарету прямо о пол и бросил окурок в открытое настежь окно. – Видать, ты вправду всё позабыла. Я слышал, такое бывает, когда человек испытает шок.
– Шок?
– Ты многого натерпелась, и потом эта травма...
– Травма?
– Ну да, черепно-мозговая. Ведь у тебя даже шрам остался, вот тут, на затылке, под волосами.
У меня мурашки по коже пошли. На затылке, под волосами, у меня действительно имелся шрам.
– Мы попали с тобой в аварию. Уходили от гайцов на бешеной скорости. Ты была за рулём, не справилась с управлением, и мы улетели в кювет. А гаишники не заметили, пролетели мимо! Я совсем не пострадал, а ты сильно ударилась головой. Кровища хлестала, как из ведра! Я привёз тебя к своёму дружку в приёмный покой. Дело было глубокой ночью и кроме него там никого не было. Когда он наложил швы, я уговорил его отпустить тебя и не регистрировать обращение. Он предупредил, что сотрясение сильное и последствия могут быть очень серьёзные...
– Нет!!! – Я села и пальцами сдавила виски. – Нет. Этот шрам у меня уже года три. Я занималась конным спортом, упала с лошади, когда та брала барьер, и ударилась затылком о... ударилась о... – Я внезапно забыла обо что я ударилась, хотя всегда знала это совершенно точно. – Я занималась конным спортом и... – снова начала я.
– Бедная девочка, – перебил меня Геральд и погладил по голове.
– Это неправда. Я отлично всё помню. Я Анель, а не Жанна, хоть Анели и не попадались такие парни как ты... Погоди, – я схватила мобильник и судорожно потыкала кнопки. Я отлично помнила телефон своего тренера по конному спорту Игоря Константиновича. Он жил прямо на базе отдыха, где находились конюшни, и я частенько звонила ему; раньше – чтобы уточнить время тренировок, а потом, когда завязала со спортом – чтобы поздравить с праздниками и справиться о здоровье.
– Игорь Константинович! – заорала я. – Это я, Анель! Извините, если я вас разбудила, но это очень и очень важно! Скажите, вы помните, как года три-четыре назад я упала на тренировке и сильно ударилась головой о... о... скамейку! – вспомнила я. – Там была маленькая скамеечка, с металлическими перилами, вы всё собирались её убрать, но...
– Какая к чёрту Анель? – вдруг перебил меня хорошо знакомый, но сильно раздражённый голос. – Какая скамейка?! Милочка, на моих тренировках никто никогда не падает! Если вы напились до безумия, то ложитесь спать, а не беспокойте приличных людей.
Я поняла, что имеют в виду люди, когда говорят, что у них земля из-под ног уходит. Геральд с любопытством смотрел на меня.
– То есть вы не знаете никакой Анели, – почти прошептала я. – Я не звоню вам несколько раз в году, чтобы поздравить с праздниками и справиться о здоровье?
– Вы сумасшедшая, – буркнул всегда прежде милый Игорь Константинович.
– Что?! Но откуда я знаю, как вас зовут, откуда я знаю, что вы отличный тренер, откуда я знаю ваш телефон?!! – заорала я.
– Мало ли кто решил меня разыграть, – пробормотал человек, которому я доверяла.
– Ну что? – с интересом спросил меня Геральд.
– Я сумасшедшая, – прошептала я.
– Бедная девочка! – Он опять погладил меня по голове.
Я уткнулась в подушку и зарыдала.
Я получила Геральда, но потеряла себя».
Зачем вы, девочки...
– Эй, мужчина! Очнись!
Гранкин вздрогнул и оторвался от чтения. Он обнаружил себя в автобусе, на переднем сиденье, предназначенном для инвалидов и пассажиров с детьми. Перед ним стояла толстая тётка с портупеей на поясе.
– Ты уже третий круг по маршруту едешь! – заорала она. – Совесть надо иметь? Заплатил за две остановки, а катаешься невесть сколько! Тебе что здесь, автобусный тур по городу?
Виталя с трудом сообразил, что тётка – кондуктор, а портупея – всего лишь сумка, набитая мелочью и билетами.
– Извините, тётенька, – испуганно пробормотал Виталя, сунул ей в заскорузлую руку десятку и выскочил из автобуса.
– Тётенька! – фыркнула ему вслед кондукторша. – Племянничек тут нашёлся!
Виталя побрёл по дорожке, прижимая тетрадку к груди.
Может, он зря теряет время, читая всю эту ерунду? История, конечно, весьма занимательная, но тянет больше на беллетристику, чем на дневниковые записи.
Какая Анель? Что за Геральд?
Этих имен не было в числе тех, которые выписала Эльза Перова, как близких знакомых Ады Крыловой.
А ведь история написана от первого лица и написана Адой Львовной, это совершенно точно. Почерк в тетради очень похож на тот, который в записке-памятке, оставленной Эльзой. Ведь они близнецы, а значит и пишут очень похоже, это ясно как божий день.
При чём тут Анель, потерявшая память?! Наверное, он попусту теряет время, читая эту тетрадь. Виталя присел на какую-то лавочку и первый раз в жизни пожалел, что так и не научился курить.
Был разгар рабочего дня, народу в скверике было мало. Идти домой Виталя боялся. Это никуда не годилось, но он стал опасаться своей квартиры. И не только будильник тому был причиной. Причин было много: одиночество, пустые холодные стены, потерявшие всякий смысл без Галкиного присутствия, пылища повсюду, «барин» снующий по подъезду со своею собакой... Виталя даже перестал включать самовар. Это глупо – включать самовар в одиночестве.
Виталя открыл тетрадку. Он дочитает эту историю. Не может быть, чтобы в ней не было никакой подсказки к тайне гибели Ады Львовны.
«Я прорыдала до самого раннего крымского утра. Геральд гладил и гладил меня по голове, приговаривая „бедная девочка“, пока я на самом деле не почувствовала себя самой что ни есть „бедной девочкой“.
Конечно, я могла позвонить ещё своим институтским подружкам и спросить, не с ними ли куролесила ночи напролёт в барах и боулингах некая Анель Ангейльнцер, не с ними ли она во время сессии гонялась за преподами, чтобы досдать «хвосты», но я была абсолютно уверена, что девицы все как одна ответят: «Анель?! Какая Анель? Вы сумасшедшая, милочка!»
Если бы были живы мои родители! Если бы была жива моя бабушка! А вдруг и они ответили бы: «Анель? Какая Анель?»
Представив это, я зарыдала так, что за окном заткнулась ранняя птаха.
Стоп! Есть один человек, который не скажет: «Какая Анель?»
Этого человека зовут дурацким именем Павлик, он толстоват, лысоват, скуповат, а мой кот, завидев его ботинки в прихожей, спешит в них пописать.
Этот человек не скажет «какая Анель», потому что в моей квартире на полочке он позабыл страшно дорогой для себя предмет – флакончик французской пенки для бритья.
Я снова схватила мобильный и набрала его номер.
«Абонент отключил телефон», – издевательски-равнодушным тоном сообщила электронная баба.
– Ну хорошо! – Я вытерла слёзы и голой прошлась по скудно меблированной комнатёнке. – Ну хорошо, я Жанна. А как, кстати, моя фамилия?
– Анкилова.
– Анкилова, Анкилова... Ну, ничего, не очень противная фамилия. Значит, говоришь, паспорт я себе новый купила?!
