правило, детских страшилок про Синюю Платинку и Зеленые Глаза, что «бегут-бегут по стенке»), по крайней мере – чем-то бытовом, а Хамдамов – наставлять ее, подобно собственной креатуре, как в выборе дальнейшего творческого пути, так и личной жизни. При этом Хамдамова Литвинова не слушается (на моих глазах он почти приказным тоном дал ей три глобальных совета, и в течение последующего полугода она выполнила их с точностью до наоборот) и ничтоже сумняшеся убирает в обеденный перерыв посреди съемочного дня «Вокальных параллелей» 200 гр: не пьянства ради, а потому что за обедом в алматинском ресторане нарисовывается самса столь сочная («Волшебство „Куин" в Будапеште!» – как провозглашает Литвинова, когда сил нет, как вкусно), что без водки – никак. С Кирой Георгиевной – совсем другая песня: Литвинова не отлучается на перерыв в отдельные гастрономические авантюры, а послушно ковыряется с осветителями и ассистентами гримеров в пеленгасе и картофельном пюре и оказывается парализована неподдельным страхом, когда посреди сцены запинается на реплике – выволочку Муратовой, заподозрившей заслуженную артистку в том, что та не выучила текст, она принимает с потупленным взором, как заядлая двоечница – праведный разнос раздухарившейся математички. Дело не в абстрактном пиетете, гениями Рената называет обоих. Возможно, тут как раз проявляется во всей наглядности разница в отношении Литвиновой к мужчинам и женщинам: первых она, похоже, не склонна воспринимать всерьез. В том ли дело («коленкор» – как выразилась бы Литвинова), что Ренату воспитывали мама и бабушка, в том ли – что кино 70-х, на котором она выросла, вопреки сегодняшней системе приоритетов, вращалось вокруг женских образов, но факт остается фактом. Диккенсовскую Эстеллу, кстати, растила ходячим наказанием мужскому роду и орудием собственной мести именно бабушка по материнской линии.
Психоаналитики считают, что человек склонен поверять всю реальность мира той небольшой, что во времена детства была обналичена в его семье. Рената росла в окружении трех дам (помимо мамы и бабушки была еще своенравная кошка). Нынче женщин – белокурых, бойких, спорых, легких на подъем – тоже три. Рената перемещается по городу в компании пятилетней дочки (о которой она предпочитает не распространяться, потому что ее тошнит от сюсюкающих мамаш) и девушки, которая вошла в ее жизнь как архитектор, вызванный отремонтировать перед заселением купленную Ренатой старую квартиру, да осталась на правах секретаря. Эти три дамочки вместе насмешничают, столуются и рыскают по центру в поисках мест, в названиях которых фигурируют женские имена и подарочные цветы, где наверняка пахнет бисквитом и отутюженными лентами, в которых любой мужчина ногу сломит и предпочтет воображать по обрывкам веселых и восторженных фраз этого триплета как некий женский раек, куда нам ходу нет, нежели оказаться там взаправду. Их явления напоминают мне ту сцену из феллиниевских «Восьми с половиной», когда Клаудия Кардинале появляется на просмотре отснятого материала вместе с молодой секретаршей- американкой, то жестом, то словом приглашает ее разделить с ней каждое новое впечатление и говорит о себе исключительно словом «Мы» («Мы будем обязательно», «Мы придем» – имея в виду свой тандем с секретаршей). На самом деле реальной Кардинале эта секретарша (также вполне реальная, приглашенная Феллини в свой фильм из подлинной жизни) была навязана ревнивым мужем-продюсером и часто становилась для актрисы, согласно ее мемуарам, ходячим проклятием, неотвязным балластом. Но в том-то и прелесть Ренаты и ее жизненного устройства, что образы, связанные со времяпрепровождением див прошлых лет – истории которых для нее всегда были источником неподдельного интереса, – она трансплантирует в свое «здесь и сейчас» именно в великолепии образа, свободным от бытовой шелухи и печальной подоплеки. Игра или нет, но у меня часто складывается впечатление, что она отважно взялась пережить открыточную часть знаменитых звездных биографий, отделив от них и отбросив тягостную суть – и преуспев в этом. Это еще одно любимое мною в ней качество – детская вера во всамделишность кино, которое она полюбила с первых шагов, достаточно сильная, чтобы позволить ей на самом деле превращать целлулоидные сказки в плоть собственной жизненной истории. Эта вера делает ее и единственной постсоветской актрисой – простите, все! – в чьих экранных и театральных выходах, при всей их жеманности и остраненности, не сыскать фальшивых нот, которыми переполнена партитура нынешнего нашего экрана: в то время как ее героини, объекты ее стремлений – деланые и ненатуральные, Ренатина вера в них – полнокровная и безоглядная. А сила искусства – вовсе не в доподлинном отражении реальности, но в способности верить и транслировать веру в то – пусть даже самое немыслимое, – что становится его объектом. Литвинова, существо инстинктивное, как всякая стопроцентная женщина, нутряным знанием с самого начала учуяла этот секрет актрисы – и стала звездой. Кстати, все фильмы, которые заставляют ее особенно плакать, – о том, что полем битвы любви, ненависти, привязанностей, радостей и страданий является только человеческое воображение. Она всякий раз принимается плакать на «Солярисе» с той сцены, когда в минуту невесомости Крис и Хари под музыку Баха поднимаются под своды библиотеки, и не может остановить слез уже до конца. Недавно плакала на «Вечном сиянии страсти» – сверхблизком «Солярису» по философии. Выдумки и фантазии для нее – самая осязаемая реальность, и оттого, в жизненном пространстве Ренаты, в итоге становятся ею.
Раз уж речь зашла о секрете актрисы, позвольте поделиться еще одним соображением, отчего именно Литвиновой дан дар анимировать наш такой безжизненный сегодняшний экран. Из вечеров, проведенных с ней на пару, мне памятны два. Один – в парижском «Ритце»: Рената в бархате барных кресел и бриллиантов, на пару каратов выше собравшейся высокородной толпы, приучает меня к местному фирменному коктейлю «Хемингуэй». Сухой мартини с экстрактом малины, замаринованной в водке, или чем-то вроде этого. Идеально утоляет жажду. Обрекает выпить еще и еще. Парализует тело, речь, рассудок. Рената почти недвижна, только глаз под высокой прической блестит чем-то заговорщицким, насмешкой над наслаждением, сигналом об особом удовольствии, доступном лишь посреди этого расточительного паноптикума. И другой темный вечер, в тот же год: в московском дворе болтаем ногами на лавке у качелей, перемигиваемся под луной совсем другой, скромной, тайной, с притихшим молодняком, посасывающим джин-тоник из жестяных банок на скамейке напротив – этот сладкий кайф доступен лишь рабочему сословию. Понимаете, как те бармены «Ритца» вытягивают сбивающий с ног экстракт из пропитанной водкой малины, Рената способна сделать вытяжку удовольствия из любого куска жизни, независимо от того, пристал ли он достигнутому ей социальному статусу. Только подобная любовь к жизни стоит за спиной у всего, чем могут манить фильмы, книги, песни. Хотя у меня порядком знакомых и друзей среди нынешних кино деятелей, только на фильмы с Ренатой я отправлюсь легко и без сомнений. Равно как и позволяю ей соблазнить себя улететь к черту на кулички назавтра, после случайной встречи в московском баре. Из любимых мною в ней качеств второе место после юмора занимает авантюризм, и если бы мне пришлось сравнивать ее с фильмом, она оказалась бы приключенческой комедией: главное – не упустить из виду. Еще хочу, чтоб вы знали, что это – друг, который нарисовывается в телефонной трубке, прознав через какие-то свои источники о твоих проблемах, и предлагает не эфемерное сочувствие, а действенную помощь… Но тут, боюсь, мы вступаем в те самые сопли, от которых она начинает сердиться.
ФИЛЬМОГРАФИЯ
1990 Ленинград. Ноябрь (реж. Андреас Шмидт, Олег Морозов) совм. с Олегом Морозовым, Андреасом Шмидтом
1991 Нелюбовь (реж. Валерий Рубинчик)
1992 Трактористы-2 (реж. Глеб и Игорь Алейниковы) совм. с Глебом Алейниковым
1994 Увлеченья (реж. Кира Муратова) монологи
1996 Мужские откровения (к/м, реж. Юрий Грымов)
1996 Принципиальный и жалостливый взгляд (реж. Александр Сухочев)
1997 Три истории (реж. Кира Муратова) новелла «Офелия»
1998 Страна глухих (реж. Валерий Тодоровский) литературная основа сценария
2000 Нет смерти для меня (неигр., реж. Рената Литвинова).
2002 Небо. Самолет. Девушка (реж. Вера Сторожева) по мотивам пьесы Эдварда Радзинского «104 страницы про любовь»
2004 Богиня: Как я полюбила (реж. Рената Литвинова)
2005 Вокальные параллели (реж. Рустам Хамдамов) совм. с Рустамом Хамдамовым
2007 Два в одном (реж. Кира Муратова) новелла «О мужчине
