– На твоих похоронах я выпью, – сказал Балашов.
Я опять подождала выстрела, но услышала только звон посуды. Зачем он сделал меня свидетелем своих семейных дрязг? Наверное, точно потом убьет.
– Так что ты хотел мне сказать? – спросил Балашов. Он слегка задыхался.
– Я хотел, чтобы ты перестал палить, – ответил тенор. – Ну убьешь ты меня, или ранишь, тебе что, легче будет?
– Легче!
Что-то забулькало, видно, тенорок разливал спиртное.
– Постоянно что-то звенит! – шепотом воскликнула женщина. – Ярик, ты заминировал дом?
Скорее всего, тенор захотел выйти из комнаты, потому что послышался грохот.
– Сидеть! – заорал Балашов.
– Да сижу я, сижу, – тихо сказал тенор.
– Вы разрушили мою жизнь! – с довольно дешевым пафосом произнес Балашов. – Кира, ты знала как я тебя люблю. И ты знал, гад! Ты влез в мой бизнес, а теперь и в мою семью. Я не просто убью тебя, я закрою тебя в подвале и буду резать живым по кусочкам.
– Ярик, – пролепетала женщина, – ну почему ты не улетел в Париж?
– Кто тебе сказал про нас? – спросил тенор и снова послышался звук наливаемого спиртного.
Стало очень тихо, я решила сосчитать до трех, встать и спеть им песенку.
– Ну? – уже пьяно взметнулся тенорок. – Чего же ты не стреляешь? Ты всегда был трусоват. Прибить меня в своем доме, безоружного, на это тебя хватит. На это тебя хватит. А еще – ты не только трусоват, но и глуповат. Ты не заметил как я прибрал к рукам твой бизнес, а потом и твою жену. Так что у тебя действительно теперь один выход – убить меня пока я безоружен, пока я в этом доме. Кстати, что ты будешь делать с телом?
– Откуда этот торт? Я не заказывала! – женщина упорно не хотела верить в драматизм ситуации и отвлекалась на детали.
– Безоружен, говоришь? – тихо спросил Балашов. – Ладно, я дам тебе оружие. И мы уедем из этого дома. И будем стреляться. Ты в меня, я в тебя – все честно.
– Псих, – сказала женщина.
– Идиот, – сказал тенор, и мне показалось, что он опять налил себе порцию спиртного.
И тут в отдалении послышалась канонада салюта. Коттеджный поселок был далеко от города, и звуки фейервека сюда долетали так, словно кто-то на улице старательно выбивал ковер.
– С Новым годом! – с усмешкой сказал Балашов.
– С Новым счастьем! – крикнула я, выпрыгнув из торта, но станцевать не смогла: сильно затекли ноги.
Все уставились на меня.
– Я это не заказывала, – испуганно сказала женщина. Она была красавица: белокурые волосы, восхитительная кожа, тонкие черты лица и глаза необыкновенного фиолетового цвета. Она была красавица и знала об этом.
– Это не мой подарок, – сказал тенор, худощавый мужик с внешностью английского сенатора.
– От госпожи Булгаковой и Андрона, – зачем-то объяснила я им.
– Ах, от кондитерской фабрики! – воскликнул сенатор.
– Я же сказал, сиди тихо! – зарычал на меня Балашов.
– Ты ее знаешь? – Кира перевела взгляд с меня на Балашова.
– Булгакову? – тенор сильно себя любил и предположить, что почти ревнивый вопрос Киры относится не к нему, не мог. – Разумеется, знаю. Я разместил у нее большой заказ. Ты же сама просила поощрить фабрику за роскошный подарок Эле.
– Да не ты, а ты! – занервничала Кира.
– Первый раз вижу эту бабу! – не очень уверенно сказал Балашов.
– Так вот кто звенел! – догадалась вдруг Кира.
Мне все это очень надоело. Лучше я буду кормить сырками бездельника Вадика, чем участвовать а театре абсурда, где главный режиссер – господин Балашов.
– Ну, я пошла! – Я перешагнула через торт и направилась к двери. – Я вас поздравила, меня ждет машина!
– Стой! – крикнул сенатор, – Ты слишком много слышала! И тебя не ждет машина, я ее отпустил.
– Как отпустил? – я замерла. – Как это – стой?! Мне что, теперь тоже с вами стреляться?
– Балашов, – заехидничала красивая Кира, – а у тебя голая баба! Так кто же из нас виноват? Давай замнем эту историю!
– Что значит отпустил! – заорала я на тенора. – Я на работе! Я сделала свое дело, я должна уехать! А вы тут разбирайтесь, стреляйтесь, с жиру беситесь, делайте что хотите!
Кира рассмеялась:
– Виктор действительно отпустил какую-то машину, которая торчала у ворот. Он спросил у шофера, что он тут делает, а тот ответил, что кое-кого ждет и охрана в курсе. Тогда Виктор сказал, что раз все в курсе, то пусть он убирается и не торчит у его дома. Шофер обрадовался и уехал.
– У его дома?! – взревел Балашов. – У его дома?
– Он так пошутил! – поспешно объяснила Кира.
– Дело в том, – с пьяноватой серьезностью сказал Виктор, – дело в том, что дом этот действительно мой.
От неожиданности я с размаху, бренча своими колокольчиками, плюхнулась в огромное глубокое кресло, в котором не так давно нашла дрыхнущего Балашова. Кира перевела взгляд на роскошную елку и, кажется, стала считать на ней игрушки. Балашов схватился за бутылку водки, подержал ее, и с грохотом поставил на стол.
– Объясни, – тихо попросил он Виктора. – Объясни.
– Витя, не надо, – прошептала Кира. Она схватила со стола пустой фужер из фантастически красивого хрусталя и попыталась из него отхлебнуть. Виктор отобрал у нее фужер и плеснул туда Мартини.
– Ну почему же! – он налил себе водки. – По-моему, раз все открылось, пора объясниться.
– Говори! – Балашов встал из-за стола, держа в руке пистолет.
– Он убьет тебя, – Кира залпом выпила Мартини. – Он тебя пристрелит.
– Да нет, – усмехнулся Балашов, – я же сказал, я дам ему оружие, мы уедем из этого дома.
– Псих, – шепнула Кира.
– Стрелять в тебя я не буду, твои романтические бредни...
– Будешь, – заверил Виктора Балашов. – иначе я пристрелю тебя просто так, без романтики. А уж куда деть труп в этом громадном твоем-моем доме, я придумаю. Говори, что там с домом!
– Ладно, только вот эти уши лишние, – Виктор ткнул в мои голые коленки. – Простите, вы, наверное, Снегурочка?
« Да, я Снегурочка!», – сказала я про себя, а вслух ответила:
– Нет, господа! Я любовница Балашова. И это из-за меня он не поехал в Париж!
Невероятно красивая Кира налила Мартини в фантастически красивый фужер и выпила его залпом, как водку.
Виктор захохотал.
– Врешь! – выдохнул Балашов, будто получил удар под дых.
– Врет, – подтвердила Кира, разглядывая меня. Видимо, на любовницу ее мужа я не тянула, как не тянула на человека, которому банк выдаст кредит.
– Неважно, – ухмыльнулся Виктор, – в любом случае, она уже герой этой дурацкой пьески.
– Героиня, – кивнула я.
– Что? – хором спросили все трое.
– Героиня! – крикнула я. Раз уж так все сложилось, они будут не только мириться с моим присутствием, но и считаться с ним.
– Ярик, ты поэтому не улетел в Париж? – Кира подошла к торту и заглянула в его пустую середину, будто там могли прятаться еще парочка таких как я.
