– А как же бенефис? К тому же по условию я обязана буду оплатить неустойку. Антип Игнатьевич меня не отпустит. Благодарю вас, сударь, но, верно, не судьба.
Пришел черед удивиться князю:
– Вы хотите остаться здесь? Театр так много для вас значит? Но и в Петербурге вы могли бы предаваться любимому занятию: участвовать в домашних спектаклях.
Вера вовсе смешалась, не понимая, что от нее хочет важный господин.
– Позвольте мне подумать, если это возможно. Мне надобно отыграть бенефис, Антип Игнатьевич…
– Да, – перебил ее князь, – я и сам не прочь увидеть госпожу Кастальскую, – это имя он произнес с особенной интонацией, – в роли Дездемоны. О неустойке не хлопочите. Однако я настаиваю, чтобы вы до бенефиса пожили в моем доме. Что скажете?
«Вот оно! Я знала!» – уныло подумала Вера. Вслух она произнесла:
– Ваша светлость, я здесь не одна, с братом. Мне не хотелось бы оставить его.
Князь задумался. Тем временем Вера нерешительно поднялась:
– Мне пора на репетицию.
Хозяин продолжал размышлять, затем мягко произнес:
– Обдумайте мое предложение. После бенефиса я приду за ответом. Надеюсь, он будет благоприятным.
С этими словами он покинул столовую. Немка с непроницаемым лицом принесла и подала Вере вычищенный плащ, проводила ее до дверей. Выйдя на весеннюю улицу, девушка почувствовала себя вовсе скверно. Кажется, она сама отрезала себе дорогу назад, ну не глупая ли?
Дом, где Вера снимала чердак, находился в двух кварталах от дворца князя. Подходя к подъезду, девушка уже думала в ином направлении. Рано или поздно ей, верно, придется принять подобное предложение, а князь определенно вызывает доверие. Вновь девушка почувствовала, что знала его когда- то и любила.
– Странная история! – произнесла она вслух, открывая дверь своей квартирки.
Она пожала плечами, скинула плащ в гостиной и ахнула от неожиданности. На стареньком диванчике, свернувшись клубком, спал Сашка. Ему, верно, было холодно: братец спал в одежде, без одеяла, будто сон сразил его внезапно. «Что же с ним будет, если я уеду?» – с грустью подумала Вера. Сладко посапывающий Сашка был трогателен: с торчащими вихрами, причмокивающими во сне губами и ладонью, подложенной под щеку. Но, выбравшись в Петербург, можно будет и Сашку со временем пристроить получше, думала Вера, разглядывая братца. Он, будто почувствовав взгляд, повозился и открыл глаза.
– Вера… – сонно улыбаясь, протянул Сашка и тут же, встрепенувшись, сел на диване. – Где ты была всю ночь, Вера? Я искал тебя! В театре сказывали, был скандал, а после ты пропала. Я перепугался до смерти: что, если ты надумала руки на себя наложить?
– Глупый! – Вера чмокнула братца в макушку. – Куда же я от тебя денусь? – И добавила строго: – Почему ты спишь в одежде?
– Как хорошо, что ты нашлась, Вера, – не отвечая на вопрос, обрадованно сообщил Сашка, – а то я уже было отчаялся… Мне стало страшно: вдруг ты больше не придешь? Воля твоя, но я даже плакал…
Вера вовсе растрогалась:
– Бедненький мой братец! – Присев рядом, она обняла юношу за плечи. – Я тебя не оставлю, не бойся.
– Но где же ты была? С тобой не приключилось худого?
– Нет. Сдается мне, что эта ночь была судьбоносной.
Сашка дернулся, стряхивая Верины руки.
– С кем?
Девушка лукаво улыбнулась:
– Что значит «с кем», братец?
Сашка ответил сурово:
– С кем ты провела судьбоносную ночь? Уж не со Стельковским ли? Он, часом, не умер от счастья: все- таки выиграл пари?
Вера засмеялась, дразня:
– Что ж тут худого, коли так?
Сашка надулся и замолчал, глядя в сторону. Вера вдруг погрустнела:
– Я все расскажу тебе, Саша. Мне нужен твой совет, а то я вовсе потерялась.
И она рассказала. К концу повествования Сашка сник. Он держался за Верину руку и теребил рукав ее платья.
– Что нужно от тебя этому князю? – спросил он наконец. – Мне сказывали, он записной театрал, ценитель. Может, в свой театр переманить думает?
– Нет, – покачала головой Вера. – Об этом речи не было. Знаешь, он так хорошо на меня смотрел…
– На тебя все хорошо смотрят, – съязвил Сашка, за что получил щелчок по носу.
– Саша, а я ему почему-то верю. Не может князь дурное замыслить. Вообрази, он при дворе в высоком чине, на что ему безвестная провинциальная актриса? Я не понимаю…
– Может быть, решил приволокнуться? – легкомысленно предположил Сашка.
Вера рассмеялась:
– И для этого везет меня в Петербург? Едва узнав? Нет, что-то здесь не так. Веришь ли, я нашла у него портрет моей благодетельницы, Ольги Юрьевны. Уж не муж ли он княгини, вот что пришло мне в голову? Я, конечно, не стала спрашивать. Если мое предположение верно и князь – муж Браницкой, мне бояться нечего. Он благородный человек и, может быть, вернет меня к Ольге Юрьевне.
Сашка некоторое время думал и молчал, затем торжественно произнес:
– Вера, тебе надобно ехать с ним!
Девушка удивленно посмотрела на брата:
– А как же ты?
– Что я? – глубоко вздохнув, скорбно произнес Сашка. – Моя доля известна. Сопьюсь на сцене, потом меня выкинут из театра, и я окажусь под забором.
Вера воскликнула дрожащим голосом:
– Я не могу допустить это!
Она крепко обняла братца, будто его мрачные пророчества вот-вот сбудутся. Сашка грустно усмехнулся:
– Отказавшись от предложения князя, ты меня не спасешь. А вот коли уедешь в Петербург, даст Бог, устроишь свою судьбу и о бедном, павшем братце, может быть, вспомнишь.
Вера прошептала:
– Я боюсь…
Сашка меланхолически вопросил:
– Боишься, что не успеешь? Сопьюсь ранее? Могу пообещать: если поедешь с князем, я буду ждать. Только не проси, чтобы я бросил театр. Это теперь невозможно.
– Саша, ты потерпи! – умоляла Вера. – Я непременно что-нибудь придумаю. Я не оставлю тебя…
Они крепко обнялись в знак согласия.
Накануне бенефиса Вера предполагала хорошенько выспаться, несмотря на засилье хлопот и беспокойств, связанных с представлением. Принятое совместно с Сашкой решение освободило ее от мучительных размышлений, она целиком погрузилась в образ Дездемоны. Говорила нежным голосом, кротко смотрела, двигалась с совершенной грацией и чувствовала себя влюбленной. Сашка купился на это и стал вдруг робким, смущенным. Краснел, когда Вера обращалась к нему. Даже перестал шляться по трактирам и еще невесть где. Верно, предстоящая разлука так воздействовала на юношу. В последние дни Вера не видела его пьяным или хотя бы навеселе.
Антипу Игнатьевичу покуда не стали говорить об уходе госпожи Кастальской из театра. Все могло измениться в одночасье. Находясь под влиянием роли и волнуясь перед бенефисом, Вера порой сомневалась в правильности решения, однако сомнения гнала: все потом, потом…
И вот она проснулась довольно поздно, полная сил и надежд, чувствуя, что этот день переменит нынешний уклад жизни. Сашки дома не было. Глаша подала барышне кофе. Волнение бенефициантки все
