– Знаешь? – еле сдерживая нетерпение, переспросил Андрей. – Откуда?
– Да так… Встречались.
– Где можно с такой красавицей повстречаться, не подскажешь?
– Нет.
– Секрет фирмы?
– Вот именно.
Христос замолк, сложив губы в таинственную улыбку Моны Лизы, Андрей тоже безмолвствовал – он не знал, что сказать, не знал, что сделать… Планируя вчера эту встречу, он думал припугнуть рабокурьера (пушкой или Лютым), а теперь понял: пугать человека, у которого за щекой вместо «тик-така» капсула с ядом – бесполезно.
– Ну что, парень, тупик? – хохотнул Христос, задорно сверкнув большими карими глазами. – Не знаешь, что еще придумать? Плохо подготовился, значит…
– Я не…
– Я тебя сразу раскусил, как только увидел. – Он подтянул ноги и уселся по-турецки, выставив на обозрение свои грязные пятки. – Ты бы хоть машину сменил и прикид, артист! Разве можно поверить в то, что человек в «Армани» и на «Мерседесе» у Эда на посылках? – Христос высунул язык, поиграл капсулой, как бы напоминая о ней. – Про нее я тебе рассказал, чтобы ты время не тратил на угрозы! Меня не запугаешь.
– Это я уже понял, – пробормотал Андрей.
– Вот и славно. А теперь или высаживай меня, или вези. Мне домой надо.
– Скажи хотя бы, куда ты девушку доставил…
– Зачем тебе?
– Это моя жена…
– Она не твоя жена.
– Она нет, но моя жена с ней была знакома. Их обеих на днях убили…
– Убили? – Казалось, Христос сильно удивился. – Но кто?
– Я это и пытаюсь выяснить… Помоги мне. Ответь на несколько вопросов, и все.
– Да пошел ты на хрен! – Христос резко опустил ноги и стал всовывать их в кеды. – Больно мне надо тебе помогать, я не альтруист!
– Я заплачу за информацию. – Андрей вытащил портмоне, раскрыл его, вытряс все наличные, протянул Христу. – Здесь около тысячи долларов, если мало, я сниму еще…
Христос, не взглянув на деньги, продолжал шнуровать кеды. Закончив это занятие, он распрямился, потянулся к ручке двери, намереваясь выйти из машины, но замер, так и не открыв ее. Он увидел фотографию Кары в портмоне Андрея. Увидел и застыл!
– Это твоя жена? – хрипло спросил Христос.
– Да. Ты ее знаешь?
– И ее убили? – не слыша вопроса, протянул тот.
– Да, да, ее убили… Ее и вторую девушку. Дашу Ларину.
– Значит, началось, – прошептал Христос.
– Что началось? – крикнул Андрей, хватая его за руку, чтобы не дать выйти. – Скажи мне! Пожалуйста…
Христос высвободил локоть из пальцев Андрея, взялся одной рукой за спинку кресла, второй за дверку, подтянулся, занес ногу, намереваясь выпрыгнуть через верх… Но вдруг рухнул на сиденье и начал заваливаться влево…
Андрей подхватил его, попытался усадить прямо. Безрезультатно – Христос, безумно тяжелый, несмотря на худобу, падал и падал, наваливаясь на него…
– Христос, что с тобой? – испуганно спросил Андрей. – Тебе плохо, что ли?
В ответ тот что-то булькнул, а падать не перестал. Андрею пришлось раздвинуть кресло, чтобы он не подмял его под себя. Когда пространства стало больше, а опора в виде плеча Андрея исчезла, Христос рухнул на его колени…
И тут стало ясно – что с ним. Вся худая кадыкастая шея Христа была в крови. А посредине этого алого разрастающегося пятна зияла выплевывающая из себя темную густую жидкость рана…
Андрей, оттолкнув умирающего, спрыгнул на пол, втиснувшись между креслом и педалями. Христос тут же повалился на сиденья. Его рана скрылась под упавшими на шею волосами, а вот глаза, не мигая, смотрели на Андрея. Они оказались не карими, а серыми. И не пустыми, а живыми и яркими. И жил в них безумный страх перед смертью… Выходит, врал Христос – не таким он был бесстрашным! Но врал не Андрею, а самому себе…
– Потерпи, Христос, сейчас я тебя в больницу отвезу, – прошептал Андрей, которого от запаха крови стало подташнивать. – Только ты потерпи, не умирай. Рано. Тебе еще надо с тезкой помириться…
Осторожно приподнявшись, Андрей выглянул на шоссе. Машины, машины, машины, автобусы – все мчатся по ровному асфальту, не останавливаясь и не притормаживая. На обочине никого. За обочиной ни одной постройки, ни одного пышного куста, где можно спрятаться. Значит, киллер выстрелил из проходящей мимо машины. Опустил стекло, высунул дуло, прицелился издали, а когда его (их, скорее всего,
– Хы-ы… – прохрипел Христос. – Хы…зы…
Андрей обернулся на голос, посмотрел на Христа. Лицо его стало иссиня-бледным, в уголке рта появилась кровавая пена, а из глаз улетучились страх и огонь, они умерли раньше, чем сам Христос…
– Хыа-за… – из последних сил прошептал тот. Но вместо связных слов из его рта вылетела кровавая струя.
Андрей склонился над умирающим, приблизил ухо к его губам…
– Хазар, – услышал он.
Хазар! Неужели Христос сказал «Хазар»? Знакомое, до боли знакомое то ли имя, то ли прозвище высокого, сутулого человека с бритым черепом и узкими монгольскими глазами. Человека, которого Андрей видел лишь однажды, но запомнил навсегда – и его внешность, и его то ли имя, то ли прозвище, – потому что он, этот человек, был как-то связан с Карой…
Он был связан с живой Карой, а теперь связан с мертвой…
…Если речь идет именно о том человеке. Если вообще речь идет о человеке… Быть может, Хазар – это кличка любимого пекинеса Христа, любимого волнистого попугайчика, любимого хомяка породы «джунгарик», короче, любимой домашней твари, о которой некому будет заботиться после его смерти…
– Страшный человек этот… Хазар, – просипел Христос, выплевывая каждое слово вместе с кровавыми пузырями.
Когда словесно-кровавый ручей иссяк, Христос сглотнул и закрыл глаза. И все – больше ни звука: ни хрипа, ни всхлипа, ни выдоха… Тишина. Лишь спустя несколько секунд раздался тихий шлепок – это на кожаное сиденье кресла упала капсула с ядом, выкатившись из приоткрытого рта Христа.
Глава 8
Амстердам. Зима, 1999 г. Андрей
В дешевой забегаловке на задворках Амстердама, куда Андрей заглянул, чтобы согреться горячим кофе, было тепло и малолюдно. Из шести столиков заняты были только два. За одним сидел неопрятный старик полусумасшедшего вида, он пил какую-то гадость из мутного стакана и разговаривал сам с собой; за вторым примостилась компания дешевых шлюшек, потасканных, не очень чистых и совсем не молодых – в забегаловках подобного уровня полно такого сброда. Можно сказать, только он тут и ошивается. Приличная публика в столь грязные, мрачные, прокуренные, пропахшие дешевым вином и горелыми яйцами заведения не заходит, поэтому появление Андрея в дорогой кожаной куртке, кашемировом шарфе, замшевых перчатках вызвало у немногочисленной публики и толстомясого бармена удивление вкупе с восторгом. «Девочки» тут же подобрались, приосанились, громче обычного захихикали, бармен начал усиленно протирать стойку, будто только сейчас заметил на ней вонючие пивные лужи, ненормальный старик залпом допил свое пойло и пересел на крутящийся табурет, поближе к новому посетителю.
