— Теперь свидетели…
Конечно, Пчела и тут оказался самым первым, рванув к столу прежде свидетельницы.
— Молодой человек, вы торопитесь, — с улыбкой приостановила его регистраторша.
— А он у нас невоспитанный, — раздался замогильный голос Космоса. Довольный собственной шуткой, Кос добавил: — Хе-хе-хе. — Ну точно Фантомас, только что сбросивший с очередной крыши очередную жертву.
Гости засмеялись, а Саша с Олей, наконец, почти расслабились. Ритуал подходил к завершению.
— А теперь в знак уважения и любви обменяйтесь кольцами.
Саша и Оля переглянулись и приступили к процессу кольцевания.
— Ой, кольцо не влезает… — прошептала Оля. — Я люблю тебя.
— Тс-с, сейчас… Вот, — тоже едва слышно говорил Саша. — И я тебя люблю.
— Объявляю вас мужем и женой, — в последний раз вмешалась регистраторша.
Гости весело и вразнобой закричали, зашумели. Захлопали пробки шампанского.
Горько!!! Кажется, Оля с Сашей даже не заметили, как оказались уже не в ЗАГСе, а во главе праздничного стола. Классическое «горько!» не только не утихало, но становилось все настойчивее. Поцелую, казалось, не будет конца.
— Пятнадцать!! Шестнадцать!! Семнадцать!! — скандировали гости.
Под свадьбу сняли не банкетный зал, который оказался тесным, а весь ресторан «Будапешт». Столы были составлены буквой «П», во главе которой сидели новобрачные, свидетели, родственники и ближайшие друзья.
По правую руку от Саши столы занимали гости со стороны невесты. Это были солидные мужчины, декольтированные дамы, девушки и молодые люди с утонченными манерами.
По левую руку картина наблюдалась иная. Крепкие пацаны с бритыми затылками, их смазливые, но не отличающиеся изысканным воспитанием подруги, солидные дядьки в разноцветных пиджаках и перламутровых галстуках. По всей видимости, это были крупные бизнесмены.
— Восемнадцать! Девятнадцать! Двадцать!.. — продолжали скандировать дружным хором все — как левая, так и правая оппозиция.
Олю надо было спасать. А то так можно и задохнуться.
— А теперь — нальем и выпьем! — прервал гостей Саша. — По седьмой и до дна!
— Саш, я не могу больше, у меня губы болят, — пожаловалась Оля, поправляя сбившуюся фату.
— А мы притворяться будем, — заговорщицки прошептал он ей на ухо.
Сашина тетка Катя, видя, что Татьяна Николаевна все никак не может оторвать взгляд от сына с невесткой, бодро ткнула ее в бок. Она положила сестре крабового салатика и приобняла ее за плечи.
— Видел бы его сейчас отец, — вздохнула Татьяна Николаевна.
— Космос, налей-ка нам!
— Теть Кать, тетя Таня, вам красного или белого? — встрепенулся Космос.
— Знаешь, Космос, давай-ка нам с сестренкой горькой. Сын женится, как в бой уходит.
Рядом с Олиной бабушкой расположился восторженный друг семейства Георгий, импозантный седовласый эстет. Музыковед, между прочим. Заодно и театровед.
Время от времени бросая заинтересованные взгляды на вульгарных красоток из «дружеского» лагеря, он выговаривал между тем:
— Невеста напоминает о Брюллове, Блоке и Сен-Сансе одновременно. И это в эпоху поздней перестройки…Алмаз!
— Вы забываете, Георгий, что алмаз требует соответствующего фона, — вздохнула Олина бабушка.
Двое официантов внесли на подносе огромную запеченную рыбину. Увидев, что они направляются прямо к новобрачным, Саша с притворным ужасом закричал:
— Рыбу — братьям!
Воспользовавшись моментом, со стороны жениха поднялись двое. Прямо сладкая парочка. Два мужичка-боровичка, плотно упакованных и крепко сшитых.
— Дорогие наши Саша и Оля, — торжественно начал боровичок постарше. — Так сложилось, что от наших нас здесь только двое. Но Кабан и пацаны просили передать, что уважают тебя, Саша, и поздравляют с днем свадьбы, с такой красавицей женой… И вот наш тебе подарок.
Боровичок номер два достал из-под стола большой кожаный футляр и раскрыл его. Первый вынул из футляра охотничье ружье с богато инкрустированными цевьем и прикладом:
— Сделано для короля Афганистана. Ручная работа, Сань.
Из-под того же стола появился и букет из нескольких десятков белых роз:
— Желаем невесте цвести, как тысяча роз, а тебе, Саша, удачной охоты!
— Коля, спасибо! — приложил руку к сердцу Саша. — Короче, передай Кабану — первого зверя я посвящаю ему. А второго — всем присутствующим.
— А Саня-то у нас самый благородный, — шепнула Татьяна Николаевна Кате, любуясь сыном. — Кать, а что, Санька на охоту ходит?
— На охоту, на охоту, — отмахнулась Катя, подливая сестре водочки.
— Боже, боже, какой мезальянс! — в который уже раз запричитала огненно-рыжая декольтированная дама постбальзаковского возраста. — Наша Олюшка и этот предводитель команчей! А каково его окружение? Встретишь в темном переулке — заикой станешь… Были бы живы родители, не отдали бы Олюшку в руки троглодитов.
— Шампусик, мадам, — сосед внимательно и с интересом заглянул ей в декольте.
Саша, очищая для Оли апельсин, услышал эту замечательную репризу и склонился к Оле:
— Ну, Монтекки и Капулетти, ей-богу. Оля засмеялась:
— По-моему, все нормально.
— Съешь апельсин, моя хорошая. — Саша легонько поцеловал ее в щеку, приподняв фату.
За этой сценой в свою очередь внимательно наблюдал Пчела, планомерно накачиваясь коньяком. А Космос тем временем подкалывал слишком серьезного, на его взгляд, Фила:
— Ты что не пьешь?
— Это я не пью? — искренне удивился Фил.
— Прямо перед людьми неудобно, — отворачивая от друга хитрую рожу, гнул свое Кос.
— Ты хочешь, чтобы я показал, как я умею пить? Кос кивнул. А Фил всерьез начал показывать.
Позабавившись с Филом, Космос, наконец, ткнул локтем все еще неотрывно глядевшего на счастливую Олю Пчелу:
— Что, пора?
Пчела посмотрел на часы и кивнул, уже поднимаясь:
— Дорогие гости, дорогие гости! Минуточку! Внимание!
Шум в зале постепенно утих — гости почувствовали, что всех ждет какой-то сюрприз, настолько загадочным и многозначительным тоном призвал их к молчанию свидетель жениха.
— У нас сегодня большой день, вообще. И мы с вами будем гулять до утра, а потом до следующего утра. И дальше, пока не посинеем. Но вот молодые скоро уедут, потому как, сами понимаете, у них есть дела поважнее.
Даже Саша с интересом поглядывал на Пчелу, уж больно тот светился изнутри.
— Поэтому, — продолжал Пчела, — мы с друзьями задумались, а куда же поедут молодые в свою брачную ночь? В суперлюкс «Националя»? В чужую квартиру на Ленинском?.. Нет. Мы посчитали это неправильным и решили вопрос по-другому. Космос, Фил…
Пацаны с донельзя счастливыми физиономиями встали рядом с Пчелой. А тот победно поднял вверх руку со сжатым кулаком. Прямо командантэ какой-то.
— Короче, сегодня и навсегда молодые поедут в свою собственную новую квартиру. В высотку на Котельнической набережной.
Сначала в зале наступила абсолютная, звенящая тишина. Пчела разжал кулак. С его указательного пальца с легким звоном упала и повисла на цепочке аккуратная связка ключей. И тут зал взорвался. Слава богу, не в прямом смысле, а от грохота аплодисментов и восторженных криков. Причем интеллигенция
