Осип Ильич откинулся на спинке стула. Вкусная пища, небольшая доза спиртного и интересное предложение собеседника подняли и без того хорошее настроение, вулканолога.
— Ну хотя бы потому, что он Бурный. Само название говорит о его характере. Во-вторых, он не так давно извергался. С тех пор я там не был. Вулкан успел поостыть, но, судя по всему, новое извержение не за горами. Так что можем его исследовать. Однако позвольте в свою очередь полюбопытствовать, Александр Николаевич. Зачем вам лезть в кратер действующего вулкана?
— А какой же интерес по потухшему лазать?.- резонно заметил Белов. — Сами знаете, после прекращения активности вулкана кратер разрушается, стенки его осыпаются, и он становится обычной котловиной. А вот действующий вулкан — совсем другое дело. Да, есть у меня еще одна причина лезть в пекло. Хочу испытать новый термостойкий костюм-скафандр КТ-1.
— Какой костюм? — удивился Осип Ильич. — Впервые слышу.
Саша плеснул себе в фужер соку, сделал глоток.
— Есть у меня одна новинка. Ученые, когда-то работавшие на оборонку СССР, разработали. Они занимались сверхпрочными жаростойкими материалами. Нынче у меня в лаборатории при алюминиевом комбинате осели и вновь взялись за старые разработки, причем с таким рвением, что уже через несколько месяцев выдали опытный образец. Черт возьми, превосходная материя, в огне не горит и обладает прочностью танковой брони. Счастье, что изобретение за границу не уплыло. Так вот, из материала этого мы сварганили опытный образец скафандра. И я хочу его лично на прочность в жерле вулкана испытать. Если выдержит экстремальные температуры, запатентуем изобретение и наладим серийный выпуск.
— Но то, что вы задумали, Саша, опасно, — Штернгарт не то чтобы отговаривал, а словно размышлял вслух. — Вы же не профессиональный испытатель.
— Что же делать, Осип Ильич, — развел руками Белов. — Кто-то должен быть первым, почему не я? Нужно скафандр в боевых условиях опробовать.
Штернгарт провокационно улыбнулся:
— Все, что вы сейчас говорили, очень интересно. Что ж, я целиком и полностью поддерживаю ваш проект. — Штернгарт указал глазами на бутылку водки. — За него стоит выпить.
— Еще бы, — спохватился Белов, взял бутылку и с ловкостью фокусника налил водку в рюмки. — Когда отправимся в экспедицию? Мне нужно отпуск к тому времени подгадать.
— Планируйте на середину лета, раньше никак не получится. — Осип Ильич поднял рюмку. — За ваш скафандр и удачный штурм амбразуры Вельзевула!
Новые знакомые, а теперь еще и друзья-единомышленники, принялись с увлечением обсуждать детали экспедиции к вулкану Бурный. За разговором незаметно прошло два часа. Весьма довольные друг другом Белов и Штернгарт расстались, когда на улице было уже темно.
Железная дверь камеры, в которой сидела Надя Холмогорова, со скрипом открылась. Заглянувшая в помещение полная надзирательница негромко сказала:
— Надья, выходи!
Тюремщице никак не давалось ее имя. Холмогорова не обижалась. Она рада была хоть на пару минут выбраться из этого проклятого склепа, в котором у нее начала развиваться клаустрофобия. Женщин специально держали в помещении без окон и дверей, чтобы какой-нибудь приблудный мужчина не увидел случайно того, что ему не положено видеть.
На сей раз они долго шли незнакомыми Холмогоровой коридорами. «И куда меня ведут? — гадала Наденька. — Может быть, в другую зону? В другую камеру? На суд? Или вообще на суд божий, в смысле, расстрел?» — перебирала она в уме всевозможные варианты развития событий.
Так далеко ее еще никогда в тюрьме не заводили. Неизвестность пугала и настораживала. Но в том, что она больше никогда не вернется в свою камеру, Надежда почему-то не сомневалась. В своем мнении она укрепилась еще больше, когда ей выдали ее одежду, в которой она прилетела из Красносибирска.
Пока Надежда под бдительным оком надзирательницы переодевалась, в ее голове мелькнула шальная мысль, от которой сладко замерло сердце: «А вдруг?..» — однако, Холмогорова гнала эту мысль от себя, чтобы не обольщаться напрасно.
Тем не менее, как ни готовилась Надежда к худшему, к ее радости, случилось обратное — и именно то, на что она рассчитывала.
В комнатке, куда ее препроводила надзирательница, находился Садык — конфидент, доверенное лицо его высочества шейха Абдула Аль Азиза.
— Это ты, Садык? — сдерживая радость, задала Холмогорова дурацкий вопрос, будто в оболочке Садыка мог предстать перед ней другой человек.
— Я, Надежда, я, — заявил на хорошем английском араб. Он был смуглым, плотным громилой, выполняющим при шейхе роль телохранителя. — Собирайся, домой поедем.
Надежда птичкой выпорхнула за ворота тюрьмы. Однако в свое счастливое избавление она поверила только тогда, когда оказалась в джипе Садыка.
— Как тебе удалось вытащить меня, Садык?! — щебетала она, вертясь на заднем сиденье, то и дело прилипая то к одному окну, то к другому. За ними начиналась счастливая свободная жизнь, к которой Холмогорова так стремилась, изнывая несколько долгих месяцев в душной зловонной камере.
— Шейх тебя выкупил, — посмеиваясь, объявил Садык. — Гору баксов заплатил. Ты, Надя, другое платье надень, я тебе приготовил. Там в сумке лежит. А то сама знаешь…
Холмогорова действительно знала. В эмирате Абу-Дуби, куда они, очевидно, ехали, ибо там находились владения шейха Аль Азиза, по закону не разрешалось появляться с голыми запястьями и щиколотками. А иначе… Нет, упаси боже, в тюрьму Наде больше не хотелось. Никогда в жизни, уж лучше смерть! Холмогорова достала из сумки длинное платье из верблюжьей шерсти и надела его поверх своей одежды.
Они пересекли границу Эмирата Абу-Дуби, вихрем промчались по шоссе вдоль песчаной береговой линии, затем въехали в крупный, по здешним меркам, город.
У большинства людей Эмираты ассоциируются с пустыней, верблюжьей колючкой, дюнами да с голубыми водами Персидского залива.
Но это не вся правда, а только ее часть. Здесь имеются хорошо развитые города, где современность превосходно сочетается с историей.
Город, по которому ехали, с его высотными зданиями, при взгляде на него с широкой набережной здорово смахивал на Манхэттен с его знаменитыми небоскребами. Сама же набережная — длинная ухоженная улица с зелеными газонами, уютными кофейнями, великолепными лестницами — была поистине райским уголком.
Наконец они пересекли границу оазиса, на протяжении нескольких веков принадлежавшего семье шейха Аль Азиза. А еще через четверть часа Надежда увидела высокую зубчатую стену с башнями- минаретами, окружавшую дворец, построенный, скорее всего, могучим джинном из сказки об Аладине и медной лампе.
Садык подъехал к овальной проездной башне с воротами, над которыми когда-то, в средние века, висела плеть: символ абсолютной власти монарха. Двое охранников почтительно приветствовали Садыка и его спутницу. Джип въехал на территорию резиденции.
Ко дворцу шейха, кроме обычной, покрытой асфальтом дороги, вели мощеные тропинки, проложенные через газоны с торчащими кое-где пальмами. Садык подвез Надежду к женской половине дома, располагавшейся в правом крыле основного здания, куда мужчинам, за исключением самого хозяина, вход был заказан, и передал молодой женщине, прикрывшей лицо краем накинутого на голову платка. Она проводила Холмогорову в ее апартаменты.
Надежда раньше жила во дворце шейха, а потому ничуть не была удивлена заведенными здесь порядками. Наконец-то у нее снова будут нормальные бытовые условия! Холмогорова пробежалась по комнатам, вдыхая аромат благовоний, которыми окурили помещение перед ее приездом. Убранство ее апартаментов представляло собой смешение Востока и Запада.
В спальне — роскошный итальянский гарнитур с балдахином над кроватью. Еще одна комната была застелена коврами с разбросанными на них подушками; в другой все было как в Европе: стол, стулья, кресла и домашний кинотеатр; в ванной были установлены унитаз, биде и джакузи.
