опозданием. Генералу казалось, что они все делают слишком медленно. Он поторапливал их, причем столь навязчиво, что командир корабля попросил его покинуть помещение и не мешать им исполнять свои обязанности. Скрипнув зубами, генерал вышел на палубу. Вот здесь он отвел душу, устроив разнос двум упустившим Авада Бен Ладена офицерам.
— Марш немедленно в каюту! — распорядился Игорь Леонидович. — Оба! Когда прибудем в Москву, подам рапорт о вашем служебном несоответствии.
С этими словами Введенский повернулся и направился к борту корабля. За то время, пока генерал разбирался с подчиненными, «Святой адмирал Кушаков» успел развернуться, а с его палубы в воздух поднялись два вертолета.
Однако пока «Кушаков» вернулся на место, где прыгнул в воду Авад, прошло еще минут двадцать. Увы, нигде не было его видно. И сколько потом ни бороздил в этом квадрате воды корабль, сколько ни кружили над морем вертолетчики, выискивая среди волн знаменитого международного террориста, обнаружить его так и не удалось.
Эпилог
Элегантная, взятая напрокат «Сессна», сверкая в лучах солнца, летела над зеленовато-голубым морем. Он приближался к брошенной в море цепочке Эоловых островов. На пассажирских местах сидели Белов, Иван, Лайза, Витек и Штернгарт. Весь салон был завален альпинистским снаряжением.
С борта корабля «Святой адмирал Кушаков» отец и сын Беловы отбыли на вертолете на Мальдивские острова, затем в аэропорт Калькутты, а оттуда в Красносибирск. На Красносибмете за время отсутствия Саши скопилось немало нерешенных вопросов, и Белов с головой ушел в дела. Иван же, погостив несколько дней у отца, отбыл в Нерлоу, в свою школу. Руководство интерната усилило меры безопасности в отношении своих подопечных. Теперь посторонние в школу не допускаются. Да и на эту поездку Белов-старший с трудом получил разрешение у директора школы.
За штурвалом самолета сидел Шмидт. С тех пор, как он вместе с Сашей отправился освобождать из плена Ивана, прошло полтора месяца. За это время Дмитрий здорово похудел: сказывалась перенесенная болезнь. Шмидт чудом остался жив. Спасло его то, что вертолет упал в воды Персидского залива недалеко от берега, где была небольшая глубина.
Вода частично смягчила удар, он получил множество травм и ушибов, однако ему удалось выбраться из затонувшего вертолета и всплыть на поверхность, где его выловили люди шейха. Они видели, как Шмидт расправился с командос, а потому обошлись с ним как с героем. В шикарной больнице, куда его на руках доставили арабы, с ним носились как с эмиром. Уже через месяц Дмитрий почувствовал себя лучше настолько, что самостоятельно вернулся в Англию.
Лайза сильно изменилась после того, как стала свидетелем военной операции командос. Под давлением обстоятельств ей пришлось изменить свое отношение к американской демократии. От бесчинств, творимых ее соотечественниками в военной форме, Лайза пришла в шок, от которого до сих пор не смогла оправиться. Сама жизнь заставила ее снять розовые очки идеализма.
Оказалось, что демократия, когда она становится государственной идеологией, убивает точно так же, как фашизм или коммунизм. История и все, что происходит в человеческих сообществах, — это результат конкретных решений конкретных людей, но человеческая натура не зависит от социального строя или вероисповедания. Раньше Лайзу передергивало, когда Белов, дурачась, кричал: «Банду Буша — Чейни под суд»! Но, как это часто бывает в жизни, и в этой шутке была доля истины.
А вот Витек своей жизнью был доволен. Он полностью оправился от двух ранений в ноги и, в отличие от Шмидта, прибавил несколько килограммов. Белов был очень благодарен Злобину за спасение Алексея, Ярославы и Кати. Странноприимный дом имени Нила Сорского Саша отстроил заново, а Витька быстро поставил на ноги в одном из лучших лечебных учреждений Красносибирска. И теперь взял с собой в эту поездку.
Штернгарт, как и Витек, на жизнь не жаловался. Он по-прежнему руководил институтом, мотался по экспедициям и «жил с вулканами». Когда Белов предложил Осипу Ильичу отправиться вместе с ним на Эоловы острова, тот с удовольствием согласился.
Теперь Штернгарт, знавший о вулканах все и даже больше, взял на себя обязанности гида и с увлечением рассказывал:
— Вы представляете, на дне кратера Стромболи имеется несколько отверстий. В одних происходят частые взрывы, из других выделяются клубы белого дыма, из третьих — желтого. Но самые замечательные выходы те, из которых выделяется тягучая, раскаленная лава. Временами поверхность лавы вздувается, затем лопается, и из отверстия вырываются пары. Они подбрасывают вверх на несколько сот метров куски раскаленной лавы и шлака, которые потом с грохотом падают на дно кратера. Когда извержение прекращается, в отверстии вновь начинают скапливаться пары — и вскоре новый взрыв. И так по два, а то и по три раза в час с незапамятных времен! А ночью зрелище еще красивее, — с запалом продолжал Осип Ильич. — Столбы пара подсвечиваются снизу раскаленной лавой, затем бледнеют и через несколько минут вспыхивают вновь. Эти вспышки видны со всех сторон в море на расстоянии до полутораста километров, и Стромболи является естественным маяком для мореходов. А вон, кстати, и он! — вдруг воскликнул Штернгарт, указывая куда-то вперед.
Все пассажиры вытянули шеи в указанном направлении. Вдали показалась островная дуга, на ней выделялся конус, увенчанный белой шапкой дыма. Берег стремительно приближался, и вот перед летящими в самолете путешественниками во всем своем великолепии предстал Стромболи. Шмидт заложил широкий вираж, совершая облет вулкана. Потрясающее зрелище!
Под поплавками самолета замелькали аккуратные мощеные дорожки, наблюдательные площадки, заасфальтированные подъездные пути. Туристы длинной чередой тянулись к вершине с зацепившимся за кратер постепенно тающим облачком… И вот новое извержение. Высоко вверх взлетел столб дыма и пара, снизу вспышка озарила его ярко-красным пламенем, постепенно краски стали разгораться все ярче и ярче, столб стал оранжевым, потом бледно-желтым, почти белым, и тут произошел взрыв. В небо взлетели огненные искры, куски шлака, пепел и камни. Вершину окутал дым. Вулкан затих, но ненадолго. Через двадцать минут все повторится сначала.
Шмидт сделал круг почета над Стромболи и направил самолет к пункту назначения: огнедышащей горе Вулкано, где им предстояло высадиться.
— Вот здесь, наверное, и находится кузница Гефеста, — сказал Белов, заворожено глядя на окутанный дымом кратер. — И в ее горне никогда не гаснет пламя.
— Мы уже одну такую кузницу видели, — напомнил ему со смехом Витек. — Там Осипу Ильичу черти пятки поджарили.
— Точно! — кивнул Штернгарт, вспомнив экспедицию на дно кратера вулкана Бурный, где ему сильно припекло подошвы ботинок. — Но если бы мне снова предложили вставить им градусник в задницу, я бы не отказался. В порядке научного эксперимента!
Все, кроме Лайзы, расхохотались, а смутившийся Штернгарт попросил извинения у дамы за неуместную шутку.
Ивану извержение напомнило пожар в резиденции шейха.
— Пап, — сказал он со слезами на глазах, — так жалко Адометти. Надо было его достать со дна бункера.
Белов взъерошил рукой льняные волосы на макушке сына.
— Ничего, зато голова цела! Это главное, остальное приложится.
«Сессна» пошла на снижение. Шмидт ловко посадил легкую машину на воду в десятке метров от круто вздымавшегося в небо высокого скалистого обрыва. Как только самолет остановился, покачиваясь на слабой волне, все засуетились, загалдели, предвкушая новые впечатления. Им предстояло подняться на берег по отвесной стене и совершить пешую прогулку к вершине горы Вулкано.
— Нет смысла ходить по асфальту, — сказал, довольно улыбаясь, Белов сыну. — Асфальт убивает все живое…
