Казалось, отец Эндрю только теперь осознал слова сына.
— Я приду после финиша! — прокричал он. — Сразу же!
Отец Пола перешел на легкую трусцу.
— Пошли! — крикнул он. — Надо взглянуть!
Но отец Эндрю уже гнал коляску на последний склон.
— У нас получится, Роджер! — подбодрил он партнера.
Эндрю держался рядом с ним еще шагов двадцать, искоса поглядывая на потное, страдальческое шщо отца. Затем нырнул в сторону и помчался назад. Он пролетел мимо мистера Грассмира, который растерянно смотрел на нас, отсвечивая ровными коленями. Забытая коляска отца Пола, постепенно набирая скорость, скатывалась с холма.
Отец Пола проскочил в калитку, колыхнув струпья белой отслаивающейся краски, и рванул по мощеной дорожке в глубь сада. Представшая его глазам сцена вряд ли могла претендовать на двойную трактовку: под деревом, подбоченясь, стоял Мэтью, и никогда еще он не выглядел таким значительным. Ничего удивительного: он ведь пообщался с самой смертью, и это общение наложило на него печать трагичности. Мэтью понимал, что по крайней мере на несколько следующих часов обречен на всеобщее внимание. Его немного пугала скорая бабушкина реакция, которой придется как-то противостоять. Это ведь все равно как оказаться рядом с носовым платком — высморкаться заставят по-любому. Наверняка его теперь засадят в домашнюю тюрьму. И уж точно лазать по деревьям придется тайно — как пить дать, не одну неделю. Правда, это не особая проблема, поскольку все наши занятия были тайными. Все, что мы делали в пределах видимости и слышимости наших домашних, было осознанным притворством — дабы уверить их, что мы не представляем смертоубийственной силы. Из наших родителей лишь отец Эндрю отчасти разделял нашу склонность к тайной жизни, скрытой от людских глаз. Что до остальных, то в присутствии взрослых мы старательно корчили невинных паинек. И Мэтью не надо было объяснять, как он должен повести себя. Главное — не выдать ничего существенного: все, что окажется на виду, обязано быть враньем, сплошь лживыми признаниями, а суть пусть останется тайной. Иными словами: имя, звание, номер.
Отец Пола подбежал к Мэтью, коснулся его плеча.
— Все в порядке, — быстро сказал Мэтью, не дожидаясь вопроса. — Просто слегка сбилось дыхание. Ничего страшного.
— Сядь, — велел отец Пола.
— Со мной все в порядке, — повторил Мэтью. — Я не так сильно ударился.
— Голова цела?
— Цела.
— Точно?
— Абсолютно.
— Пройдись по кругу — приказал отец Пола.
Мэтью описал идеальный круг.
— Не волнуйтесь за меня, вам надо к финишу бежать, — сказал он.
Мы стояли в стороне, давая Мэтью возможность обезопасить себя (и нас) от неприятностей. Внезапно из-за угла выскочил Эндрю и, резко затормозив, как вкопанный остановился перед Мэтью. Он открыл было рот, но наткнулся на наш взгляд. И тотчас сообразил, что, если выкажет беспокойство, фальшивая беззаботность Мэтью бросится в глаза. А в этом случае всегда имелась опасность, что родители нас разлучат. Некоторые из наших домашних, в особенности отец Пола, — впрочем, как и мать Питера с бабушкой Мэтью — подозревали, что мы дурно влияем друг на друга. Но, общаясь с нами по отдельности, присматриваясь к нам в изолированном состоянии, они никак не могли выявить источник этой пагубности. Если бы они смогли вычислить главаря, что сбивает нас с пути истинного, то оказались бы вплотную к своей цели: уничтожить Команду. Наш самый главный, самый тайный секрет заключался в том, что наиболее высокое звание было у Эндрю. Мы были Командой. Командой из четырех человек. И каждый отвечал за все. Эти прописные истины Эндрю знал лучше всех. А потому он посмотрел на отца Пола и пробормотал:
— Похоже, я из-за пустяка наделал столько шума.
— Ничего страшного, — сказал отец Пола. — Я даже рад этому. Это всего лишь соревнования. Не более того.
— Но вы могли победить, — возразил Пол.
— А твой друг мог получить серьезную травму, — ответил его отец.
— Но я ничего такого не получил, — сказал Мэтью. — Ни капельки не получил.
— Пошли посмотрим, кто победил, — предложил Питер.
Но отец Пола не собирался сдаваться.
— Вы так просто не отделаетесь, — сказал он. — У меня имеется вопрос. И очень серьезный вопрос.
— Пойдем, — позвал Эндрю, притворяясь, будто отца Пола здесь нет. — С Мэтью все нормально.
Мы развернулись и двинулись к выходу из сада. Впереди бодро шагал Мэтью — демонстрируя полное отсутствие каких-либо увечий. Позже он сказал нам, что едва сдерживался, чтобы не стошнить.
— Вы только посмотрите на него! — воскликнул отец Пола, преследуя свою цель, а заодно и нас.
Мэтью остановился.
— Спасибо. Я очень благодарен за то, что вы пришли мне на помощь.
На лице отца Пола нарисовались раздражение и даже ярость.
— Вас что, парни, больше заботят результаты какой-то гонки, чем жизнь друга?
Тут и все мы остановились.
— Но я в порядке, — повторил Мэтью. Отец Пола с тоской оглядел нас.
— Ну ладно, — вздохнул он, — пойдем посмотрим, действительно ли победил этот сукин сын. Полагаю, что победил.
Мы быстро поднялись по Костыльной улице, перевалили через пригорок и спустились к финишной черте на Рыночной площади.
Мимо неуклюже проковыляли два пожилых карапуза, оба были выряжены в белые подгузники, застегнутые спереди английской булавкой. У каждого в коляске болталось по груде пучеглазых кукол.
— Давай, Клайв! — крикнул отец Пола, узнавший одного из жирных, волосатых карапузов.
Это был мистер Бутчер, наш учитель географии.
Мэтью тащился сзади, с трудом поспевая за нами. У него кружилась голова и мутилось в глазах.
Впереди мчался Пол, старавшийся держаться от отца как можно дальше. Всегда имелась ужасная возможность, что отец возложит ему на плечо руку или даже чмокнет в щеку. Отец Пола полагал, что родители обязаны демонстрировать свои чувства к детям. В результате столь прискорбная точка зрения выливалась в нелепую и постыдную ситуацию: отец норовил обнять и приласкать сына, а тот со всех ног бежал от подобной участи. Как следствие, эти двое оторвались от нашей процессии футов на десять, и скорость их все нарастала. В конце концов отцу Пола удалось ухватить сына за руку, рывком остановить и притянуть к себе. Остальным ничего не оставалось, как догнать их и обогнуть. Отец Пола что-то яростно шептал. Никто из нас, даже сам Пол, к уху которого были притиснуты отцовские губы, не мог разобрать, что он там говорит. Но суть его нашептываний наверняка заключалась в том, что Пол немедленно должен принять верное нравственное решение.
Остальные тем временем догнали партнера отца Пола по гонке. Тот с безутешным видом толкал коляску. Вряд ли стоило удивляться его горю: у них был отличный шанс победить, и отец Пола его профукал. В попытке спасти Пола от нотаций, мы зашагали рядом с мистером Грассмиром.
— Вы еще можете прийти не последними, — сказал Эндрю.
Мистер Грассмир оглянулся на отца Пола и хрипло каркнул:
— Давай же, глупец!
Отец Пола поднял на него взгляд, и бегун мотнул головой в сторону финишной черты.
