умелым убийцей, что никаких криков не было.
Мистер Динозавр, как я уже знал, лежал на кровати. Его тело было укрыто одной лишь простыней. Все покрывала и одеяло валялись на полу. Его лицо — это было нечто. Никаких самолетов. Просто Эндрю отрезал мистеру Динозавру пальцы. Сквозь простыню проступали пятна, темно-красные пятна. На человеческом теле десять отверстий: два глаза, две ноздри, два уха, один рот, один пупок, один мочеиспускательный канал, один задний проход. Еще у человека есть десять пальцев. Эндрю сопоставил два этих факта, просто идеально сопоставил. Создавалось впечатление, что Эндрю не нанес ножом мистеру Динозавру ни одного удара. Я знал, что Эндрю просто накрыл его лицо подушкой и ждал, ждал, ждал. По ободку глаз (указательные пальцы) торчали пучки светлых волос. Наверное, Эндрю принес их из Утесника. Он все продумал. Убить Миранду. Затем убить Динозавров. Но сначала сказать им, что Миранда мертва. Предъявить доказательство. Я почти слышал его голос, гулко раздающийся в комнате «Вы убили нашего друга, а теперь мы убьем вас».
В комнате остались и другие следы, так же как и внизу, в гостиной. Эндрю не торопился. Он сделал все, что хотел, и в точности, как хотел. Весь пол в спальне был усыпал таблетками мистера Динозавра. Я обратил внимание, что ни одна из таблеток не раздавлена. Я понял, что Эндрю рассыпал их под конец, перед тем как выйти из комнаты. На зеркале над журнальным столиком кровью были выведены печатные буквы: ВЫМИРАНИЕ.
Я вышел из комнаты и с помощью своей мистики понял, что для Эндрю остался лишь один вариант, как поступить дальше. А еще я точно знал, где он это сделает.
Нам нужно было поскорее добраться до Форта Деревá. На велосипедах.
Я оглянулся, еще раз посмотрел на лицо мистера Динозавра с торчащими из него пальцами.
Пора уходить. Питер был прав — в какой-то момент полиция нас настигнет. И мы должны позаботиться о том, чтобы этого не случилось до тех пор, пока мы не встретимся с Эндрю.
Питер последовал за мной.
— Что там?
— Ты никогда не узнаешь, — ответил я.
Питер оглянулся на окно второго этажа. Ему хотелось, чтобы я решил, будто он хочет вернуться в дом, взлететь но лестнице и ворваться в спальню. Но меня не проведешь. Питер — трус. Он никогда не узнает. Не узнает того, что знаю я.
Собрать полный комплект. Этого Питеру никогда-никогда не удастся. Даже когда мы играли в лото у Динозавров, он ни разу не смог собрать полный комплект фишек.
Без предупреждения я ударил его по горлу.
Он закашлялся, захрипел.
Я пару раз двинул его коленом в бедро, чтобы у него онемела нога.
Питер покачнулся, потерял равновесие и изобразил на заснеженной лужайке перед домом небольшой танец из следов.
Когда к нему вернулась способность говорить, он спросил:
— Зачем ты это сделал?
— Потому что ты этого заслужил, — сказал я. — Почему ты всегда такой полный Пидер?
— Прости, — пробормотал он.
Он понял, что я хочу сказать.
— Не извиняйся, — отрезал я. — Вот приказ. Беги домой и возьми велосипед, но так, чтобы тебя не застукали. Встречаемся в Базовом лагере № 1, в сарае, как можно скорее. Никто не должен тебя задержать. Ты понял?
Теперь Питер знал, что значит быть «уделанным» Эндрю.
Он со всей мочи рванул по Неустойчивой улице. Но я знал, что он притормозит, как только скроется из виду.
К своему дому я пробрался через кусты и с облегчением увидел, что матери в саду нет. Иначе мне вряд ли удалось бы забрать велосипед.
(Тогда бы осталось прибегнуть к единственному способу — рискнуть и выманить ее из сада, помяукав раненой кошкой.)
Но накануне ночью ведь был сильный мороз. Что маме делать в саду?
Больше всего меня волновало, как бесшумно протащить велосипед через скрипучую калитку.
И если мать выйдет, чтобы выбросить очистки на компостную кучу, то она заметит, что велосипед исчез. Она решит, что его украли, и вызовет полицию. Но это больше не имело значения.
Я крался к дальнему концу сада с таким расчетом, чтобы перебраться через ограду там, где меня не увидят из кухонного окна.
Я незаметно пробрался вдоль живой изгороди позади дома.
Я хорошо понимал, что оставляю следы.
Пригибаясь, я бочком протиснулся вдоль стены гаража.
Быстрый взгляд за угол.
Это был самый опасный момент. В течение целых двух секунд или около того я буду хорошо виден с наблюдательного пункта, который могла сейчас занимать моя мать.
Но ничего не оставалось, как мужественно решиться на риск На счет «три» я рванул.
Слегка запыхавшись, я ударился о боковую стену дома и прислушался, не крикнет ли мать, не заскрипит ли входная дверь или гравий под ногами.
Но я слышал лишь жалобную песню одинокой малиновки. Я представил себе ее перья, напоминающие кровь раненого: ярко-алые на фоне заснеженной ветки остролиста.
Медленно, применяя все навыки бесшумного передвижения, я добрался до велосипеда.
Он стоял, прикованный к металлической трубе, по которой вода из кухонной раковины стекала в сточную канаву.
Прикосновение к кожаному седлу велосипеда само по себе казалось победой. Я смог этого достичь!
Пальцы тронули металл кодового замка. Я набрал комбинацию: 9–4—7—7.
(Этот код состоял из первых букв наших имен: Э—М—П—П, считалось, что А = 1, Б = 2, В = 3 и т. д. Для букв больше И = 9 я просто складывал две цифры вместе. Например, П для Питера (и Пола) = 16, а 1 + 6 = 7.)
Я чувствовал себя отважным диверсантом, который подкладывает бомбу в нескольких футах от фашистского патруля.
Внезапно мать запела. Она часто так делала. Особенно она любила петь куски из месс Баха.
Я ничего не имею против Баха, но мать, по-моему, никогда не допевала до конца. Думаю, она не знает больше двух строчек подряд. Я обычно чуть с ума не сходил.
Пальцы соскользнули с замка, он звякнул о велосипедную раму.
Мать все пела.
Я набрал последнюю цифру и услышал бульканье: в трубу, а из нее в сточную канаву потекла теплая вода.
Я быстро прижался к стене, выжидая, когда поток иссякнет.
Мать мыла посуду сразу после завтрака и обеда.
Вода была серой, вся в черных чаинках.
Немного воды перелилось через край канавки и растеклось вокруг подошв моих ботинок
Если мать действует по плану, то сейчас она понесет объедки на компостную кучу.
У меня есть около минуты, пока она будет надевать пальто.
Замок щелкнул. Я быстро снял его и повесил себе на шею.
Пригнув голову ниже руля, я покатил велосипед к калитке.
Если мать заметит меня за воротами, не стану обращать внимания на ее крики, а хорошенько поднажму.
