головой. – Там очень опасно.
– Ты слышал, как Холбрук сказал, что они могут «использовать» меня?
– Мне это тоже не понравилось, – признался Кевин.
– И как по-твоему, что они могут придумать?
– Насколько я могу судить, у них вообще нет никакого плана.
– Так что же нам делать?
Кевин пожал плечами.
– Не знаю, – проговорил он. – Не знаю.
Джек оказался не таким уж плохим.
Конечно, он был легавым, при этом консервативным, практичным, неуступчивым, но та мрачная холодность, которую она почувствовала при первой их встрече, была результатом стресса, голода и недосыпания. Отдохнувший, насытившийся и расслабившийся, он оказался приятнее Холбрука и неизмеримо более человечным. Пенелопа с Кевином поняли, что с ним они поладят, и довольно легко.
Она бросила взгляд на Джека, который спал свернувшись на диване. Кевин сидел на полу напротив нее, откинувшись спиной на стену, читал что-то из записей Холбрука. Сам учитель, как всегда, находился в подвале.
Они все здесь начали потихоньку сходить с ума. Поначалу это выглядело даже забавно, и она уже не в первый раз подумала, что не лучше ли было, если бы они остались там, снаружи, путешествовали бы в машине, а не прятались здесь. В прежние времена она иногда думала о лежачих больных, прикованных к постели, которые только благодаря телевизору получают сведения о жизни вселенной. Они смотрят новости, информационные передачи, фильмы, сделанные специально для телевидения, «основанные на подлинных событиях», видят выстрелы, грабежи, насилие и уверены, что мир за дверями их палаты полон опасности, что за каждым углом любого поджидает насильственная смерть. Ведь безумие питает само себя. И вот теперь девушка вдруг задумалась: а не происходит ли то же самое с ними, когда они, закрывшись в доме Холбрука, демонизируют тот страшный мир за окнами?
Но демонизировать мир, в котором действовали реальные дьяволы – а может быть, все-таки боги? – очень трудно.
Ну кто такой Дионис, в самом деле? Бог? Монстр? Мысль о том, что он монстр или дьявол, была приятнее. Тогда по крайней мере можно представить себе способ борьбы с ним.
Гораздо труднее вообразить перспективу сражения с богом.
Кевин отложил книгу, встал и потянулся. Посмотрел на спящего Джека на диване, затем сделал знак Пенелопе пройти с ним на кухню.
Она снова взглянула на остановившиеся часы над мертвым телевизором и вышла из гостиной. Кевин выглядывал из-за занавески на улицу.
– Есть там кто-нибудь? – спросила она.
Он покачал головой.
Утром они наблюдали, как банда подростков, одетых только в окровавленные шкуры домашних животных, гнала по мостовой голых пожилых людей, понукая их пистолетами и кнутами. Один старик оступился и упал. Они принялись пороть его кнутом, а потом начали топтать. Двое из группы, шедшие последними, схватили старика за ноги и потащили за собой. Так они и скрылись из виду.
Разбитая голова старика оставила на асфальте кровавый след.
Кевин отвернулся от окна.
– Я устал сидеть здесь взаперти.
Пенелопа пожала плечами.
– А кому это нравится?
– Я чувствую, что попусту теряю время; понимаю, что нужно что-то делать, а не делаю. – Он махнул рукой в сторону мира за окном. – Ты знаешь, там ведь ничего не затихло.
– Знаю.
– Нам надо действовать, пока не будет слишком поздно.
– Но возможно, уже слишком поздно. – Она подошла к шкафу, вытащила банку теплого напитка сэвен- ап и села за кухонный стол.
Кевин опустился рядом. Некоторое время они молчали.
– Так кем, они были? – спросил он наконец.
– Кто? Мои матери?
– Ага. – Он сделал паузу. – Прежде.
Она пожала плечами.
– С ними было все в порядке, я полагаю. Я не… – Она тряхнула головой. – Не понимаю, что, собственно, ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, на кого они были похожи? На хороших родителей? Они просматривали твои школьные дневники? Ходили на Дни открытых дверей? Следили, как ты чистишь зубы и нормально ли ты поела?
– Да, они были хорошими родителями, – произнесла девушка с оттенком печали.
– А они действительно были лесбиянками?
