Но Барбара и на самом деле была жива. Просто она находилась в коме и пребывала в таком состоянии уже девять месяцев, но все же продолжала жить, и доктор говорил, что есть шанс на поправку, правда, небольшой. То есть она может выйти из комы, просто надо набраться терпения и ждать.
Однако вероятность такой возможности с каждым днем уменьшалась.
Это произошло в пятницу вечером, когда она возвращалась с работы домой. Пьяный водитель проехал на красный свет и сбил ее на пешеходном переходе. Он наехал на нее сзади. Она упала вначале на капот, затем на асфальт и очень сильно разбила голову. Кровь залила одну из белых полос «зебры» настолько, что ее пришлось перекрашивать.
Ей повезло – ведь она не умерла.
По иронии судьбы, сразу после суда, после того как этот человек был приговорен к пятнадцати годам без права досрочного освобождения, Мел начал пить сам. И хотя он дал себе клятву, что никогда пьяным за руль не сядет, в последнее время довольно часто ее нарушал. Навещая свою жену в больнице, он всегда был под градусом.
Иногда ему вдруг приходило в голову: «Интересно, а она знает об этом?»
Скотт пристрастился к виски, но спустя некоторое время перешел на вино. Поначалу ему казалось, что так будет лучше, поскольку в нем меньше градусов, но неизвестно почему пить он стал больше. Много больше. Вскоре выяснилось, что теперь он прикладывается к бутылке не только после работы, но и за ужином, и за обедом, и даже, правда пока редко, за завтраком. И этой огромной дозы ему уже стало не хватать.
Сегодня утром он добавил чуточку вина в тесто для оладий.
Он думал об этом весь день. С одной стороны, решил он, здесь ничего необычного нет – ведь довольно часто в различные блюда добавляется вишневая настойка «Джулия Чайлд», но, с другой стороны, что-то внутри било тревогу. Мел понимал, что это ненормально, что усиливающаяся тяга к алкоголю превращается в нечто похожее на наркоманию.
Однако остановиться у него не было сил.
К удивлению, на работе его пристрастие пока никак не отразилось, а случись что, Скотт был довольно хорошо защищен от разного рода последствий. Стаж у него был достаточный, до ухода на пенсию ему оставалось уже меньше года, и если начнутся всякие разбирательства, то сам процесс увольнения, несомненно, займет больше времени.
Дома Мел принял душ, причесался и надел костюм. Он приехал в больницу, стремительно поднялся в крыло, где лежала жена, приветствуя по дороге докторов и сестер, и вошел в палату.
Ее состояние было неизменным, и в очередной раз он пережил разочарование. Разумеется, ему было хорошо известно, что она лежит в постели без движения, в одной и той же позе, с одним и тем же выражением лица, но в глубине души он все время надеялся, что однажды, открыв дверь, увидит ее сидящей в постели. Еще совсем слабая, она обрадуется ему, улыбнется, протянет навстречу руки, накинется с расспросами о том, что случилось…
Барбара лежала на спине, все трубки и датчики были на месте, приборы и емкости с кислородом тоже.
Он похлопал по карману пиджака. Последнее время, приходя к Барбаре, он приносил с собой бутылку, вернее, фляжку. Он знал, что в этом нет ничего особенного, так часто ведет себя отчаявшийся человек, нуждающийся в сострадании и поддержке. Когда это обнаружилось, сестры и врачи, конечно, предупредили его о том, что больничные правила подобного не допускают, но все носило формальный характер. Они видели, как Мел заботится о Барбаре, каким ударом явился для него этот несчастный случай. Они все понимали.
А ему действительно было очень тяжело.
Мел нащупал фляжку и извлек наружу. Убедившись, что в коридоре никого нет, он быстро выпил содержимое. Затем сел на свой стул рядом с постелью и на мгновение закрыл глаза, ощущая, как начинает работать вино. Открыв глаза, он обнаружил, что выражение лица Барбары изменилось. Вся больничная обстановка, все эти медицинские принадлежности показались ему теперь посторонними, ненужными, а жена выглядела просто спящей.
– Барбара, – мягко позвал он.
Она не ответила.
Он проглотил набежавшие слезы. Она не просто спит. Она в коме. Глубокой коме. И скорее всего из нее не выйдет.
– Барбара, – снова произнес Мел. Коснувшись ее щеки, он почувствовал тепло. Тепло, но не жизнь. Он посмотрел на стену, пытаясь отвлечься, начал размышлять о том, что будет есть сегодня на ужин, о делах, которые должен закончить на работе завтра. Он пытался думать о чем угодно, лишь бы сдержать слезы.
И он жалел, что мало взял вина.
Мел сидел не двигаясь. Из-под ресниц выкатилась одинокая слеза и побежала вниз по щеке. Он вытер ее. Мгновение спустя его настроение улучшилось.
Почувствовав облегчение, он взял руку Барбары и, как обычно, принялся рассказывать, как провел день. Он описывал ей свою жизнь до мельчайших подробностей, делился мыслями и чувствами, как если бы все происходило дома и она готовила сейчас ужин. Он представлял, что бы она ему ответила в том или ином случае, и чувствовал себя так, как если бы по-настоящему беседовал с ней.
Все это время он поглаживал руку жены, не выпуская ее даже после того, как сообщил все, что хотел.
Мел вспомнил, сколько раз эта рука ласкала его, и улыбнулся.
Последние десять лет они не слишком часто этим занимались. Они все еще любили друг друга, может быть, больше, чем когда-либо, но интерес к сексу, казалось, умер в них обоих. А когда это все-таки происходило, не всегда все хорошо получалось.
