было непреднамеренным, что это скорее результат действия каких-то внешних сил, нежели желания самой девочки, и ей очень хотелось не ошибиться в своих предчувствиях.
Она уже добежала почти до самого крыльца. Все четверо взрослых, нахмурившись, смотрели на нее.
– Что случилось? – спросил родной отец.
– Ой, мамочка! – всхлипнула Лори и бросилась в объятия матери Джоша. Мгновенно всплыли знакомые ощущения, родные запахи, нахлынул целый поток забытых с детства воспоминаний, и то ли от этого, то ли от чувства избавления от пережитого в лесу страха она разрыдалась. Женщина крепко прижимала ее к груди, поглаживала по спине, приговаривала, что все будет хорошо.
– Что с тобой? – подал голос Джош, и она тут же вспомнила его детский голосок, вспомнила его манеру так спрашивать, и это вызвало новый поток слез. Она отстранилась от матери, утерла глаза, улыбнулась сквозь слезы и опустилась на колени, чтобы обнять братика. Он явно смутился, но не сделал попытки отстраниться. В глазах его мелькнуло что-то вроде понимания. Ни он, ни его родители не вышли из роли: все вели себя так, словно она – дочка приятелей, к которым они заехали в гости, девочка, которой они симпатизируют и даже сочувствуют, но по-настоящему не знают. Однако за внешней манерой поведения угадывалось и нечто иное, угадывались сложность и понимание того, что происходит нечто особенное. Биологическая мать выдавила мрачную улыбку.
– Мы тебя ищем. Время ленча.
– Я проголодался! – воскликнул отец, хлопая в ладоши. – Пойдемте есть!
Лори внезапно почувствовала смущение и неловкость. Все потянулись гуськом в дом, и она побрела следом.
– Как у вас тут замечательно! – произнесла мать Джоша, оглядывая участок.
– Нам нравится! – гордо заметил ее биологический отец.
Стол уже оказался накрыт. На ленч у них был суп, салат и сандвичи. Взрослые вели между собой светскую беседу, полностью игнорируя недавнее событие. Лори и Джош ели молча.
После еды мать собрала тарелки, отказалась от помощи матери Джоша и пообещала принести домашний лимонад.
– Да-да, вы должны попробовать ее лимонад, – подхватил отец. – Лучший во всей Калифорнии.
Застольный разговор возобновился, на сей раз о войне. Попросив разрешения, она встала из-за стола и пошла на кухню. Мать в большой миске колола лед для лимонада. Глубоко вдохнув, Лори произнесла:
– Нам надо поговорить.
– О чем? – спросила мать, не повернув головы.
– Ты должна перестать встречаться с девочкой, – заявила Лори. – Перестать встречаться с Дон. Долгая пауза.
– Значит, ты знаешь, – бесцветным голосом произнесла мать.
Лори кивнула.
– Не могу, – сказала та, продолжая колоть лед.
– Что значит 'не можешь'?
– Не хочу. – Мать наконец подняла голову. На лице ее, и без того слишком серьезном, не было и тени смущения, лишь упрямство, которое придавало ей еще более мрачный вид.
– О Господи!
– Она дает мне то, на что отец твой больше не способен.
– Эта девочка – зло.
Мать отвернулась, продолжая заниматься льдом.
– Ты думаешь, я не знаю?
– Тогда почему?..
– Я твоя мать. А ты – дочь. И я не желаю разговаривать с тобой эту тему.
– Мы должны поговорить! – стукнула кулаком по столу Лори.
Мать с удивлением посмотрела на нее, явно пораженная горячностью реакции.
– Не знаю, мама, заметила ты или нет, но я уже не ребенок. Я взрослая женщина. Тебя это ничуть не удивляет? Мать промолчала.
– Дон убьет тебя! – воскликнула Лори, беря ее за руку. – Она хочет, чтобы мы все покинули Дом, хочет, чтобы Дом стал необитаемым, и ради этого она готова на все!
– Биллингтон этого не допустит.
– Биллингтона нет! Он скорее всего мертв! Скорее всего она убила его!
Опять долгая пауза.
– Ты не понимаешь, – кашлянув, произнесла мать.
– Нет, это ты не понимаешь! Ты думаешь. Дон занимается этим ради собственного удовольствия? Или, может, ради тебя? Она хочет, чтобы тебя не было в Доме. И если для этого ей понадобится убить тебя – она это сделает.
Мать, не соглашаясь, покачала головой.
