– Не знаю, – пожал плечами Дэниэл. – В своей комнате, полагаю.
– Опять прячется? – с нажимом произнесла жена. – Почему бы тебе не сходить поглядеть, чем он там занят?
– Думаю, все в порядке.
– Может, все-таки проверишь?
Он понял ее озабоченность, вспомнив одинокую фигурку сына, когда тот шел по школьному двору, вспомнив, как он сидел молча в машине, и кивнул.
– Хорошо.
Дверь в спальню сына была закрыта. Он подошел, стараясь не шуметь, и остановился, прислушиваясь. Ничего не услышав, он нажал ручку, повернул ее и толкнул дверь.
Тони дернулся и быстро спрятал что-то под покрывало смятой постели.
Волна первобытного родительского ужаса окатила Дэниэла.
Наркотики, мелькнула первая мысль.
Он быстро подошел к кровати, отчаянно стараясь не думать о самом худшем. Пусть это будет 'Плейбой', мысленно взмолился он. Пусть это будет 'Пентхаус'!
– Что это у тебя там, приятель? – заставил себя улыбнуться Дэниэл. Протянув руку, он откинул покрывало.
Там были не наркотики. И не порножурналы.
Там была фигура, кукла, с телом, сделанным из использованных одноразовых чашек серии 'Большой Глоток', популярных в универсамах 'С Семи до Одиннадцати', с руками из соломинок, пальцами из зубочисток, ногами и ступнями, скрученными из туалетной бумаги. Бумажную голову украшала метелка торчащих во все стороны волос, а выражение лица заставило его похолодеть. Внешне случайная композиция глаз, носа и рта, склеенная из газетных вырезок, обладала тем не менее странной целостностью, асимметричной логической связью, которая выглядела естественной в своей неестественности и пробуждала в нем кошмарное deja vu.
Где-то он видел уже это лицо.
В Доме.
Когда был ребенком.
В Доме.
Но где именно – вспомнить никак не мог.
– Что это? – требовательно спросил он. Тони весь сжался и покачал головой.
– Ничего.
– Что значит 'ничего'? – Он понял, что сорвался на крик, и ничего с собой не мог поделать. Обращаясь к сыну, он не мог отвести взгляд от этой фигуры. Она выглядела отталкивающей и пугающей одновременно. В ее внешности было что-то невыразимо омерзительное, нечто отвратное в ее формах и даже в том, каким образом были использованы самые обыкновенные предметы для ее создания. Но больше всего его пугали странная знакомость этой куклы и то, что он никак не мог вспомнить, где он мог ее видеть раньше.
– В чем дело? – послышался за спиной испуганный голос Марго. – Что случилось? Что у вас происходит?
– Ничего, – повторил Тони, по-прежнему сидя на кровати. – Я делаю художественный проект, а отец разозлился.
– Художественный проект? Для школы? – переспросил Дэниэл.
– Нет, для себя.
– А почему тогда ты его прячешь?
– Я не хочу тебе показывать!
– Что у вас происходит? – повторила Марго, отталкивая мужа и подходя к кровати. Разглядев куклу, она поинтересовалась:
– Из-за этого у вас такой сыр-бор разгорелся?
– Да, – кивнул Тони.
– Почему ты на него накричал? – обернулась Марго к Дэниэлу. – Из-за этого? Мне показалось, ты застал его с наркотиками или еще что.
– Мам!
Дэниэл стоял, не зная, что сказать, чем оправдать свое поведение. Марго вела себя так, словно ничего не случилось, не произошло ничего необычного, и это поразило его. Разве она не понимает, что все дело в этой кукле? Неужели она ничего не видит?
Очевидно, нет.
Может, все дело в нем самом? Может, в этом действительно нет ничего дурного. Может, он просто неадекватно отреагировал?
Дэниэл еще раз взглянул на куклу и снова почувствовал отвращение и страх.
Он попытался объяснить себе, что это своего рода расстройство, что стресс от столь длительного пребывания без работы наконец сделал свое дело, но не мог в это поверить.
