Ян вспомнил один особенно показательный случай: когда он снимал Джинни в Долине Монументов, так вышло, что она загораживала один из горных пиков; поэтому он сдвинулся в сторону и выбросил ее из кадра.
Да, она произнесла одну короткую фразу: 'Мои снимки — с людьми'. И все. Это главное, что осталось от расставания. Она подвела черту под их взаимоотношениями и одной фразой очертила все то, что было неприемлемо для нее в его характере: 'Мои снимки — с людьми'.
И эти слова гвоздем сидели в голове.
Ян принудил себя улыбнуться и взял руку Эленор в свою.
— Слушай, а что, если мы махнем на все и проведем день вместе? Отменю к чертовой матери две мои последние лекции и буду свободен как птица. А ты позвони к себе на работу и отпросись. Ну, соври им что- нибудь. Поедем на берег моря. Или завалимся в киношку.
Она рассмеялась.
— Да нет. Я серьезно.
Тут к их столику подошла официантка — принять заказ.
— Добрый вечер. Могу предложить вам... О, профессор Эмерсон, здравствуйте!
Он поднял на нее глаза и наморщил лоб. Лицо знакомое. Вне сомнения, она когда-то училась у него, а вот имя вылетело из памяти.
— Здравствуйте, — сказал он.
— Марианна Гейл, — подсказала девушка. — Училась у вас два года назад.
— Как дела? — спросил Ян, так и не припомнив ее, но делая вид, что вспомнил.
Девушка скороговоркой рассказала, что в этом году заканчивает университет и собирается работать в рекламном бизнесе — уже подала заявку на стажировку к Мак-Махэну и Тейту.
После того как она приняла заказ и ушла, Эленор покачала головой.
— Боже, твои студенточки повсюду. Он пожал плечами.
— Привыкнешь. Ну, так что насчет моей идеи пробездельничать остаток дня?
— Я бы с удовольствием, да вот только...
— А-а, брось!
Эленор минуту подумала, затем решительно кивнула.
— Хорошо, — сказала она, — гулять так гулять! — И добавила, вставая:
— Я недолго — надо позвонить на работу.
Они провели день на берегу моря, потом бродили по магазинчикам на побережье и в Бреа вернулись уже в сумерках. Эленор осталась у него на ночь — в знак полного примирения. Перекусили бутербродами, приняли душ и занялись любовью.
Потом, лежа в постели, они в сотый раз смотрели по телевизору 'Жар тела', и Эленор рассказывала, что происходило с ней в эти последние две с половиной недели.
Яна подмывало рассказать ей о тех странных чувствах, которые обуревали его с начала учебного года: о неопределенных страхах и неясных сомнениях, о том, каким неприкаянным и одиноким он вдруг стал себя ощущать. Но он решил, что сейчас не время и не место заводить такой разговор.
— А у меня все в порядке.
— Как занятия на семинаре по литературе ужасов?
— Даже успешнее, нежели я думал. Поначалу записалось совсем мало студентов. Но уже после первых двух занятий прибавились новые — добрый признак. Значит, прошел слух, что стоит записаться. Нынче всеобщий ажиотаж к 'ужастикам' упал, но думаю, эта тема всегда будет любопытна и всегда найдутся желающие поподробнее узнать об этой области литературного творчества.
— Да, это проще, чем грызть гранит поэм Мильтона.
— Ну, пожалуй.
— Кифер перестал давить на тебя? Ян фыркнул:
— Смеешься? Чтобы этот гад слез с моей шеи? Увы, не дождусь. Мало того, что мне всякий раз приходится с боем отстаивать семинар по литературе ужасов, так в этом семестре он порадовал меня новым заявлением. Говорит, в будущем году официальное название курса надо изменить. Дескать, 'Литература ужасов' звучит как-то несерьезно. Надо что-нибудь вроде 'Фантастические темы в мировой литературе'.
Эленор рассмеялась:
— Кифер в своем репертуаре!
— Да. Зануда из зануд.
— Настоящая задница.
Ян шутливо хлопнул ее по попке и ухмыльнулся:
— Не надо обижать этим сравнением задницу. Бывают очень даже приятные задки.
Она перекатилась на живот, чтобы ее 'приятный задок' открылся зрению весь. Затем лукаво покосилась на Яна и игриво заявила:
— Моя попка в твоем полном распоряжении. Он вопросительно уставился на Эленор из-под взлетевших вверх бровей.
— Ты серьезно?
Она решительно кивнула и слегка засмущалась, но тут же дерзкой улыбкой попыталась скрыть это.
— Нет, правда? — Ян все еще не верил. Прежде она никогда не соглашалась.
— Я подумала... отчего бы нам не попробовать? Мне даже любопытно, понимаешь?
— Но ты же...
— А теперь я думаю иначе.
— Нет, я отнюдь не против. Просто считал...
— Ну, если не хочешь, я принуждать не стану...
— Фу-ты, я не то имел в виду. Ты знаешь, что я имел в виду.
Эленор хитро улыбнулась.
— Хватит болтать, — сказала она. — Неси-ка лучше вазелин.
Ян быстро чмокнул ее в щеку и выпрыгнул из постели.
— Я тебя люблю, — сказал он с ласковой улыбкой. — Ты прелесть!
Впервые он сказал ей 'я тебя люблю', и они оба отметили это про себя. Но Эленор не придала этим словам слишком большого значения — в этой ситуации они означали совсем не то, что она хотела бы услышать.
Поэтому она просто улыбнулась ему в ответ и без особого нажима сказала:
— И я тебя очень люблю.
2
— Пятнадцать человек получили ранения? — переспросил Джим, зажимая телефонную трубку между плечом и головой и поглядывая на Хоуви. При этом его пальцы продолжали печатать. — Троих увезли в больницу? Погодите секундочку.
Он перестал печатать, выпрямил шею, зажал рукой телефонную трубку и сообщил Хоуви:
— Беспорядки на футбольном стадионе. Драка между болельщиками. Хоуви фыркнул.
— Разумеется, махаловку начали наши? — спокойно осведомился он.
Джим кивнул.
— Ну да, нашим оболтусам не понравилось решение судьи, и пошло-поехало. Я думаю, все по обычному сценарию — толпа вываливается на поле, давка, мордобой... Форд говорит, там была настоящая свалка — и большое счастье, что серьезно пострадали только три человека.
— Вспомни Яну Андерсон — ее концерт в клубе, — сказал Хоуви.
Джим приложил трубку к уху и вернулся к разговору с Фордом.
— Ладно, — сказал он редактору спортивного отдела, — докладывай дальше. Итак, трое в тяжелом состоянии доставлены в госпиталь...
