обладала особенной женской интуицией, поэтому дальше неопределенного 'что-то' ее сознание в данном вопросе не шло. У Фейт был рациональный ум — она привыкла четко знать, за что любит или не любит; кого-то или что-то. Так оно и было в колледже. Но университет в Бреа вызывал у девушки двойственные, неопределенные чувства — это приводило ее душу в смятение, держало в постоянном малоприятном напряжении.
Однако если не пойти в университет, то чем заняться? Болтаться без дела дома? Дожидаться мамашиного возвращения, чтобы узнать, какого мужика она притащит сегодня вечером? В университете хотя бы чувствуешь, что дело делаешь — или учишься, или деньги зарабатываешь. К тому же работа в библиотеке ей искренне нравилась.
А если уж совсем начистоту, она надеялась встретить Джима.
Фейт убеждала себя в том, что хочет повидаться с Джимом насчет статьи о профессоре Остине, который губит зазря животных. Однако в глубине души она отлично знала, что статья тут лишь предлог... Просто нравился ей Джим — вот и все.
Стало быть, решено.
В университет.
Фейт быстро закончила расчесываться, почистила зубы, натянула джинсы попроще и гринписовскую майку, взяла с туалетного столика в спальне сумочку и ключи.
Она-таки успела на семинар по американской литературе — прибежала за секунду до прихода преподавателя.
На этом занятии обсуждали 'Мудрую кровь' Фланнери О'Коннор — роман совсем короткий, но Фейт и до половины его не прочитала и поэтому сидела как мышка и не принимала участия в обсуждении. Зато сидевший рядом Джим высказывался много и часто, не соглашаясь с интерпретациями других студентов. Поскольку Фейт книги до конца не дочитала, то и не могла судить, кто прав, а кто нет Однако про себя она взяла сторону Джима и ободряла его выразительными взглядами, словно литературная дискуссия — это что-то вроде футбольного матча, и Джим полузащитник в ее команде.
После занятия девушка шла к лифту вместе с Джимом.
— Так как насчет статьи об убийстве животных? Ваш корреспондент выяснил что-нибудь? Джим вздохнул.
— Странная штука получается, — сказал он. — Твой рассказ не получил подтверждения. Профессор Остин решительно отрицает, что он травил зверьков. А в понедельник я сам переговорил с несколькими студентами, которые присутствовали на той лекции. Они в один голос говорят, что ничего подобного не было!
— По-твоему, я лгунья? — так и вспыхнула Фейт.
— Нет, но просто...
— Стало быть, ты мне не веришь?
Джим посмотрел ей прямо в глаза и сказал:
— Нет, верю.
Они несколько секунд стояли в коридоре — Друг против друга, молча.
— Но почему? — наконец вымолвила Фейт. — Я хочу сказать, почему ты мне веришь? Я бы на твоем месте не поверила!
— Сам не знаю почему, — ответил Джим. — Возможно, потому, что ты мне кажешься честной. А возможно, потому, что издевательство над животными отлично укладывается в общую картину происходящего в университете.
Лишь глупая робость не позволила ей спросить, что он имеет в виду, говоря об 'общей картине происходящего в университете'. Фейт почудилось, что тут кроется нечто понятное им обоим, что они мыслят в этом вопросе одинаково.
— Видишь ли, — сказал Джим, — мы можем дать заметку, но она будет выражать исключительно твою точку зрению. Я возьму у тебя интервью, точно процитирую твои слова. Обычно мы стараемся, чтобы у информации было по меньшей мере два источника. Для тебя я могу сделать исключение. Однако тебе здорово надают по шапке за это интервью. Скажут, что это наглая клевета и все такое. На тебя обрушится все университетское начальство.
— Я могла бы сама написать заметку, — предложила Фейт. — Пусть будет как письмо главному редактору. У вас есть такая рубрика?
— Иногда даем.
— Тогда твоя газета была бы выведена из-под критики. Тебе бы не пришлось идти на компромисс и ломать привычный стиль 'Сентинел' — дважды проверенная информация. И вся ответственность легла бы на меня.
— Не знаю... Ты рискуешь заработать еще больше шишек.
— Но мне очень хочется, чтобы все узнали о происходящем!
Джим улыбнулся:
— Э-э, да у тебя писательский зуд. Тебе стоит записаться на курс журналистики. Хочешь, помогу? Фейт пожала плечами:
— Как знать, может, со временем и до журналистики руки дойдут.
— Ладно. Письма к редактору мы публикуем по четвергам. На этой неделе ты, ясное дело, уже не успеваешь — полоса еще вчера сверстана. Если намерена опубликоваться на следующей неделе, принеси мне заметку не позже понедельника. Иначе будешь ждать еще неделю.
— Я принесу уже в пятницу.
— В пятницу меня не будет на занятиях.
— О! — Фейт даже не старалась скрыть свое разочарование. — Хорошо, я принесу заметку прямо в редакцию.
— Еще не знаю, как у меня сложится пятница. Давай лучше в понедельник. Она кивнула:
— Хорошо.
— В восемь утра — идет?
— Да, в понедельник утром. Ровно в восемь.
— Это даст мне время спокойно прочитать, а тебе — переработать материал, если понадобится.
— 'Переработать'?
— Я могу иногда погрешить против общей политики газеты, но против стандартов языка и стиля — никогда.
Фейт рассмеялась.
— Договорились!
Они подошли к лифту. Джим нажал кнопку.
— А ты... — начал он нерешительно.
— Да, — отозвалась девушка, — мне надо бежать на работу. Я сегодня работаю дополнительно. Зато вечером раньше освобожусь.
Дверь лифта открылась, звякнул звоночек и зажглась стрелка 'Вверх'. Стоявшие в лифте люди потеснились, освобождая место Джиму. Он вошел в кабинку и сказал:
— Пока, увидимся.
— Пока.
— Запомни: в восемь утра.
— Буду на месте.
Двери закрылись. Фейт не стала ждать лифта вниз, пошла к лестнице. Она немного волновалась насчет заметки — справится ли? И срок достаточно короткий.
Однако несмотря на это, в душе у нее пели соловьи.
Кому как, а Фейт работа в университетской библиотеке нравилась. Конечно, тут платят не ахти, зато атмосфера довольно приятная: покой, тишина, студенты прилежно работают... И праздничные ряды книжных стеллажей.
Больше всего она любила раскладывать книги по полкам — хотя именно от этой работы все студенты бежали как черт от ладана. Ей нравилось рассматривать книги, о существовании которых она даже бы не догадывалась, не работай она в библиотеке. Обычно Фейт прочитывала аннотацию на задней обложке.
