Мы его, подлеца, повесим! — И он кинул в толпу клич:
— Повесить желтожопого!
— Повесить желто-жопо-го! — ликующе подхватила толпа. — Пове-сить желто-жопо-го!
Откуда-то тотчас же появилась веревка, ее передали по живой цепочке Бренту, а тот протянул ее добровольным палачам.
Один из них проворно завязал на веревке скользящий узел и накинул удавку на шею голого японца. Теперь студент визжал от страха и звал на помощь.
Брент довольно хохотал. Он с силой ткнул громкоговорителем японцу в пах. Благодаря микрофону удар был слышен всей площади — словно кто-то ухнул молотом по жести.
— Что, узкоглазый, не больно-то много у тебя было в штанах! — сказал Брент.
Толпа покатилась от смеха.
И Ричард тоже рассмеялся. Не хотел... а вот как-то так вышло, что рассмеялся. Ведь это забавно — жалкий, белугой ревущий голозадый студентик...
Ричард быстро взглянул на счетчик кадров. Какая досада! Осталось только четыре. Всего-навсего четыре кадра! И это последняя кассета.
Эх, дурак, поленился носить с собой больше! Вперед наука!
Однако если повезет, они японца повесят — и получатся четыре обалденных кадра.
Практичный Ричард поискал глазами, к чему можно приладить веревку. Увы, поблизости нет ни дерева с крепким суком, ни балки, через которую нетрудно перебросить веревку. Ричард досадливо крякнул. Ребятам придется или всей толпой идти в другое место, или просто задушить японца — а это будет малоэффектным зрелищем и для толпы, и для камеры.
Хуже того, если будут душить, обязательно образуется свалка, потому что они дилетанты в этом деле, и какой-нибудь дурак случайно загородит жертву свой спиной. Ах, как обидно, как обидно...
— Копы! — крикнула какая-то девица. Ричард увидел, что к ступеням административного корпуса через толпу пробиваются пятеро полицейских.
— Отпустите парня! — заорал один из них.
И тут же вскрикнул — запущенный кем-то камень попал ему прямо в лоб.
Остальные полицейские заработали дубинками. Но и студенты в долгу не остались. В полицейских полетело все, что оказалось под рукой.
Массовые беспорядки! Нападение на полицию!
Кайф!
Это даже лучше, чем повешенный японец.
Раненые.
Кровь.
Ричард кинулся к бетонной тумбе, вскарабкался на нее и направил фотоаппарат на студентов, которые повалили полицейского и избивали его ногами.
Ричард видел, как копы бросились спасать упавшего товарища.
Камера зафиксировала момент, когда дубинка рассекла бровь одному рыжему студенту.
Господи, какая удача!
Ах, если бы у него был еще один ролик пленки!
2
— Я полагаю, главным материалом первой полосы будет очерк о студенческих самоубийствах — нынешний всплеск и обзор случаев за последние пять лет. С фотографиями.
— М-да, — насмешливо сказал Джим, — что и говорить, ты проявляешь тонкое журналистское чутье! На территории университета творятся массовые беспорядки, все кругом наводнено полицией, а ты хочешь пофилософствовать на первой полосе о самоубийствах. Мудро. Я сделал правильный выбор, поставив тебя во главе отдела новостей.
Фарук покраснел:
— Хорошо, хорошо, сдаюсь! Я просто подумал, что без фотографий массовые беспорядки на первой полосе смотреться не будут.
Джим схватился за сердце.
— У нас нет фотографий? — воскликнул он. — Ты не послал туда кого-нибудь с камерой? Ты обязан был сделать это при первом же известии! А будь ты по-сметливее — отправил бы фотографа еще раньше, на митинге Фарук испуганно облизал пересохшие губы.
— Да я собирался, но никого под рукой не оказалось...
— Никого под рукой не оказалось? Если такое происходит и никого нет под рукой, ты сам обязан схватить фотоаппарат — они у нас тут! — и мчаться на место.
— Извини, я виноват.
Джим возмущенно тряхнул головой.
— Черт побери! У нас нет фотографий! Какой позор!
Но тут в комнату вбежал взбудораженный Ричард.
— Есть фотографии! Есть! — с радостной улыбкой провозгласил он. — И фотки хоть куда! Будь я проклят если не получу за них Пулитцеровскую премию!
— Ты там был? Ты сделал снимки? — Джим подскочил к Ричарду и заключил его в объятия, словно много лет назад потерянного брата. — Я тебя обожаю! Ты молодчина!
— Не надо меня так тискать, — со смехом отстранился Ричард. — Я правильной сексуальной ориентации. Так сколько у меня места на первой полосе?
Фарук вопросительно покосился на Джима.
— На первой полосе дадим семь на пять, три полные колонки, в рамочке. — Джим быстро пролистал страницы макета. — И еще три колонки уйдут на третью.
Они быстро обсудили технические мелочи. Но тут вмешалась заведующая производственным отделом — Джин.
— Послушайте, — сказала она, — у вас тут наполеоновские планы. Две полосы хотите перекроить и столько фотографий добавить! Но помни, Джим, что мы заканчиваем работу через полчаса. Повторяю по слогам: через пол-ча-са. И у меня, и у других сотрудников полно вычитки. Если ты собираешься все переиначить, то мы тебе не помощники. Мы не намерены сидеть тут до полуночи!
Джим посмотрел на нее недобрым взглядом:
— Когда ты бралась за эту работу, ты знала, что рабочий день не лимитирован.
— Знала. И я не против посидеть лишний час. Иногда. Но тут пахнет тремя-четырьмя часами. На прошлой неделе мы четыре раза оставались на три лишних часа. Это уж слишком. Брось, Джим, не напрягайся так и не напрягай других. В конце концов это не 'Нью-Йорк тайме'. Это студенческая газета.
— Нет, ошибаешься! Мы тут не в игрушки играем. У нас настоящая газета — единственная, которая сообщает все подробности университетской жизни. Наш долг — чтобы наши читатели вовремя узнавали все новости.
— По-твоему, городские газеты пропустят такое событие? Будь же ты серьезнее. Люди прочтут об этих беспорядках во всех местных изданиях. А уж снимки — это вообще ненужная роскошь...
— Для меня важно, чтобы наши читатели узнавали факты из нашей газеты, — отчеканил Джим. — Пока я главный редактор, так и будет.
— Не будь ты таким козлом! Проще смотри на вещи.
— Если ты смотришь на вещи 'проще', поищи себе другую работу!
— Что ж, и поищу!
Оба в бешенстве смотрели друг на друга. Ни один не хотел первым отвести глаза.
— Эй, эй! — раздался голос Хоуви из дальнего угла комнаты. — Остыньте, ребятки! Не надо так кипятиться!
Джим прервал матч 'кто кого переглядит' и повернулся к Хоуви.
