Под ее веками возникло видение. Огонь. Большие языки пламени вырывались из земли и устремлялись к небу. Земля дрожала и покрывалась трещинами, образуя адский ландшафт. Солнце закрылось черными тучами. Раскаленная лава медленными гигантскими волнами растекалась по окрестностям. Там, где она встречалась с морем, кверху вздымались огромные столбы пара. Казалось, будто океан вскипает.
Но тут все прекратилось. Лава остыла. Море успокоилось. В прояснившемся небе вновь появились птицы. Там, где бурлили красные потоки лавы, чернела земля – новая земля, рожденная в огне и готовая сама рождать жизнь.
Персефона отдернула руку от каменного лика. Вода, искрясь на солнце и тихо журча, бежала по стене и уходила в почву.
Итак, новый катаклизм неизбежен. Последние надежды Персефоны, что извержения не будет, рассыпались в прах. И все же она надеялась, что жизнь на Акоре сохранится…
Надо сказать Гейвину.
Но Гейвин не верил в духа. Вернее, не позволял себе в него верить. Долг призывал его посвятить всего себя Англии. Как человек чести, принц Атрейдис не мог отступиться от своих обязательств. Но он ошибался.
Его место на Акоре, рядом с ней.
На Акоре – да, но не рядом с ней. То, что между ними произошло, всего лишь украденный момент счастья, который останется драгоценным воспоминанием.
«Убеди его, направь его. Пусть он почувствует то, что чувствуешь ты, и узнает то, что знаешь ты».
Персефона встала, отбросив в сторону свои неуместные мысли, и вышла из храма. Все убыстряя шаг, она добралась до лестницы и совершила восхождение от сумрака пещер к свету уходящего дня. В коридоре ее встретил Гейвин. Он стоял, сердито сверкая глазами и упершись руками в узкие бедра.
– Черт возьми, где ты была? – мрачно спросил он.
Его поза и тон застали Персефону врасплох. Перед ней стоял не тот страстный и нежный любовник, который самозабвенно ласкал ее прошлой ночью, и даже не тот благородный принц, чьи терпение и самообладание казались почти бесконечными. Поглощенная серьезной проблемой, она тем не менее удивилась откровенной грубости Гейвина и, наверное, ответила бы ему в той же манере, если бы не другой мужчина, стоявший у него за спиной и смотревший на нее с насмешливым любопытством.
– Гуляла, – бросила она и быстро добавила; – Что-то случилось?
– Я не знал, где ты.
Персефона не привыкла к тому, чтобы о ней думали, за нее волновались. Ответ Гейвина поразил ее и глубоко тронул.
– Ну вот… как видишь, со мной все в порядке.
– Да… хорошо. – Гейвин обернулся к мужчине постарше, который с приветливым интересом следил за их разговором. – Это мой дядя Полонус. Полонус, это Персефона.
– Очень приятно с вами познакомиться, милая, – проговорил Полонус. – Вы с Илиуса?
– Нет, – коротко ответила она, не желая распространяться о своем происхождении.
– А… понятно.
– Персефона знает о ситуации на Акоре, – сообщил Гейвин. – Она мне помогает.
– Тогда нам троим нужно поговорить, – предложил Полонус.
В дальнем конце семейного крыла располагался приятный закуток с большими окнами, выходящими на море, удобными диванами и креслами. Гейвин сел рядом с Персефоной, Полонус устроился напротив и внимательно наблюдал за молодыми. Судя по его ласковой улыбке, ему нравилось то, что он видел.
– Ты уже думал о том, какой будет твой следующий шаг? – спросил он у Гейвина.
– Нам надо обратиться в Совет.
– Зачем? – спросила Персефона. Она не спорила с Гейвином, а просто хотела понять, что он намерен делать.
– Члены Совета помогут нам подготовить людей к тому, что может случиться, – объяснил Гейвин.
К тому, что должно случиться, мысленно уточнила Персефона, но не стала поправлять его в присутствии Полонуса. Лучше дождаться, когда они с Гейвином останутся одни.
– Но поверят ли они тебе? – усомнилась она.
– Я ему верю, – вмешался Полонус. – Во всяком случае, я согласен с тем, что этот вопрос требует самого пристального внимания. А я член Совета. Еще один дядя Гейвина, принц Александрос, тоже входит в Совет, но в настоящее время Алекса нет на Акоре. Остаются трое: целительница Елена – самая старшая среди нас, Марселлус, который раньше служил (причем служил безупречно) главным магистратом, и Горан, самый младший. Пожалуй, убедить Горана будет труднее всего.
Персефона откинулась на спинку дивана. Она очень устала за день, но все равно пыталась вникнуть в суть разговора.
– Почему? – спросила она.
– Он с Лейоса, – объяснил Гейвин, назвав остров, расположенный по сравнению с Илиусом на противоположном участке Внутреннего моря.
Персефона несколько раз плавала туда на лодке, и ее поразила красота Лейоса, славившегося своими великолепными лошадьми. Когда она поделилась своими впечатлениями об острове, Гейвин усмехнулся и вдруг сделался моложе. Персефона увидела, каким он мог быть, если бы не бремя ответственности,
