на дольше хватало…
– Нас теперь двое, – вспомнила Таня. – И надо думать только о хорошем.
Она бросила вещи у порога и, не разуваясь, пошла в кабинет Олега. Он находился на первом этаже. Ей хотелось скорей заглянуть в свою почту, вдруг пришел имейл от Даны? Собственно, она так часто делала. Ведь вся их общая жизнь проходила внизу: тут располагались и кухня, и спальня, и гостиная. Олегу, как он говорил, даже не нужен был офис в доме, ему на работе деловых отношений хватало. Это она так решила, что, по справедливости, у каждого из них должно быть собственное деловое пространство. Ее кабинет был наверху, потому что она по большей части работала дома. Ей важно было уединиться, чтоб никто не отвлекал. А Олегу что? Только в почту по-быстрому заглянуть…
Снаружи еще стоял день, но в комнате не хватало света. Таня одновременно дернула за металлическую цепочку настольной лампы и стукнула по первой попавшейся клавише компьютера: была уверена, что Олег, как обычно, не выключил его. Экран тут же засветился. Она уселась в кресло напротив и только тогда внимательно глянула. О! Письмо какое-то маячит. Даже не вышел из Интернета. Она собиралась свернуть письмо, вдруг это что-то нужное, поэтому он в спешке все так и оставил. В глаза бросились слова:
«Здравствуй, малыш мой родной!..»
Она почувствовала, как кровь бросилась ей в голову. Она не хотела догадываться. Но она уже знала. Это письмо – не ей. За все долгие годы вместе муж называл ее десятками ласковых слов, но этими словами – никогда.
Много было в ее прежней жизни этих самых «никогда».
Никогда она не читала чужих писем. Напрочь отсутствовали интерес и желание это делать.
Никогда не думала, что придется ей пережить то, что она сейчас переживает.
Никогда не представляла, что будет сидеть в своем любовно выстроенном семейном доме и с отвращением к собственной жизни читать любовное письмо мужа, обращенное не к ней.
Это потом можно спросить себя: «Зачем я это сделала?»
Это потом можно даже размышлять: «Не лучше ли было прекратить чтение?»
Но даже потом она бы честно ответила себе самой: я это сделала потому, что могла сделать только так, а не иначе. Я должна была узнать правду. И правда эта сама пришла ко мне, я ничего не выискивала, не выслеживала, не подслушивала. Так получилось. Значит, так было надо.
Она читала:
«Здравствуй, малыш мой родной! Сегодня день без тебя. Поэтому пишу. Как ты прожила его без меня? Без нас? Твой ОК».
Подпись, излучающая позитив. Инициалы имени успешного человека говорят сами за себя. Олег Красильников – ОК. Попробуйте только после этого не поверить, что у этого человека все в полном порядке. Жена есть, любовница… «и… изнасиловали вчера…» – «Счастливая вы, Марь Иванна…»
Письмо было послано… о-о-о, как давно… Чуть больше года назад. В сентябре прошлого года. Из Марокко он «малышу» пишет. Это они тогда вместе, Таня и Олег, полетели на три дня в Марокко. Выдались три свободных дня. Он настоял. Стройка была в разгаре, они оба измотались, торопили рабочих, хотели скорей все закончить, чтоб осталась только внутренняя отделка. Решили перевести дух. И было хорошо тогда вместе. Спокойно.
Нет. Этого не может быть!
Таня потрогала себя за щеки, подергала за волосы. Это она? Или уже нет?
«Родной малыш» отвечал многословно. Таня уже давно заметила, что женщины в ответ на единственную ласковую фразу мужчины исторгают полноводные словесные реки, в которых главная химическая составляющая – вечная-единственная-чистая-светлая-верная-надежная любовь. Тут было то же самое. Такие письма Таня обычно придумывала героиням своих сериалов. Юная красавица, обливаясь слезами, водила ручкой по листу бумаги, а ее же голос за кадром проникновенно читал то, что за день до этого в спешке и с ненавистью к самой себе за пошлое занятие сочинила Таня. Это письмо и было, как под диктовку сериала, написанное:
«Милый Красик! Что у тебя сейчас? Еще день? У нас вечер. Еще светло. Но для меня весь день прошел в темноте, ты далеко, так далеко, что страшно представить. Когда ты уезжал в Питер, я думала, что это ничего. До Питера я, даже если поезда перестанут ходить, самолеты летать, машины остановятся, все равно дойду пешком. За две недели, за месяц, но дойду же! А сейчас – никак. Море не переплыву. Я плохо плаваю, Красик мой. Какое счастье, что ты есть. Спасибо тебе за все. Спасибо за подарок, я сегодня его получила. Такие цветы! Я никогда не видела таких прекрасных цветов. Представь, я обалдела, когда в дверь позвонили рано утром, я даже испугалась. Открыла только, когда сказали, что от тебя цветы. И мишка! Какой он мягкий, чудесный! Я его сейчас целую вместо тебя. Целую, целую глазки, ушки, даже попку. Когда же мы будем друг друга целовать? Хочу тебя еще попросить. Не дари мне больше подарков. Мне не надо. Совсем ничего мне не надо от тебя. Только одно: ты сам. Даже не люби меня. Моей любви хватит на двоих. Люблю тебя. Люблю. Люблю. Окутываю облаком любви. Скорей возвращайся, любимый. Твоя Ла. ска».
Цветы ей посылал! Через Интернет заказывал! Это она, Таня, его как-то надоумила про интернетные посылки. У руководительницы его научной был юбилей, вот жена и подсказала: «Сделай это красиво». Вместе тогда выбирали по картинке: корзина цветов, а к ней шампанское и конфеты. Теперь мальчик подрос, выучился. Теперь шлюхам своим посылает цветочки, цветуечки-цветуйки.
Таня вскочила и побежала к зеркалу в прихожей. Она почему-то хотела увидеть себя в зеркале. Наверное, чтоб убедиться в собственном существовании. Но она себя не увидела. Потолклась у зеркала, забыв, зачем бежала. Схватила с вешалки меховую безрукавку: ее бил озноб. Вернулась к компьютеру.
Пазл сложился. Теперь понятно: все эти анализы, все – туфта. Понятное дело: сколько ни сдавай крови, на что ни надейся, а вирус иммунодефицита человека ей передан мужем, которому она доверяла абсолютно. Больше, чем себе. А он доверял «малышу», своей Ла. ске. Вот ее адресок: la.ska22@… Наверное, ей 22 года, этой ласковой Ласке. И письма эти пишет она, как под копирку, многим Красикам, Сереньким, Сашуням… Скольких она, интересно, заразила?
Таня завыла. Так воют волки, решившиеся на кровавую тризну.
«Неродившиеся пластилиновые дети»… Откуда это? Где она видела это? И этот ребенок будет просить ее родиться? Его ребенок? Предателя! Она его вырвет из себя. Пусть будет… пластилиновый.
Одно хорошо. Таня счастливо засмеялась. А ведь хорошо! Очень хорошо! У него ВИЧ! И у «малыша его родного» тоже! И делать ничего не надо! Просто ждать и просить у Бога, чтоб дал ей дни посмотреть, как будут сдыхать ТЕ.
Таня включила принтер и принялась распечатывать всю Олегову переписку, письмо за письмом. Экран слепил ее. Глаза слезились. Она не плакала, нет. Просто слезились глаза. Писем в этом его ящике было не так уж много. Особый адресок. Для специальных случаев. Она-то, жена, к особо приближенным, видимо, не относилась и адреса этого не знала. Кто тут его корреспонденты особой важности? Только Ла. ска22, Айрин Фишер – сука, втерлась в конфидентки, да уведомления от всяких интернет-магазинов о доставке цветов, вот еще бронирование и покупка билетов, вот оплата отелей, это все потом, потом. Пусть распечатывает.
Времени прошло совсем мало: не больше пяти минут. Но это для людей. Для тех, кто живет человеческой жизнью. Таня же превратилась сейчас в существо совсем другого порядка. Нет, не в ведьму. Ах, как хорошо бы стать ведьмой, как Маргарита. Но Маргарита – любила. И Мастер ее любил. Маргарита мстила внешнему миру, терзавшему ее мужчину. Таня думала о мести самой себе. И той части себя, которая была ее мужем. Как на венчании говорится?
«И станут одна плоть».
А как жить этой «одной плоти», единому телу, если в него вторглось тело инородное? «Малыш» – со своими претензиями на самую главную любовь… Организм, пока он живой и здоровый, не может не отторгать это инородное, не может не сопротивляться, не ужасаться, не испытывать страшные муки…
