велели, доктор.
Да он все с себя снимет, всю кровь отдаст, если только за этим стало — за маслом, за яйцами, за сметаной. Только бы Катя поправилась, только бы Катя!
Алексей ободрился, стал озираться и увидел еще одну знакомую спину: Анатолий!
Ну и утро выдалось сегодня! Сперва этот длинный Саквояж. Теперь Анатолий. Стоит в очереди сдавать кровь. Это надо же!
Он подошел к приятелю, спросил, изменив голос:
— Закурить не найдется?
— Некурящий, — ответил бодро Анатолий.
— И непьющий? — в тон ему справился Алексей.
Гармонист узнал его, громогласно захохотал, ткнул кулаком в живот.
— Что это значит? — поинтересовался Пряхин.
— Понимаешь, — серьезно заговорил Анатолий, — ночью я прочитал, что кровь сдавать очень полезно, вырабатываются новые кровяные тельца, и организм молодеет. — Не выдержал, раскатился: — Хочу помолодеть!
— Каким местом читал? — проворчал Алексей, но подошла очередь Анатолия, медсестра крикнула: 'Следующий!' — как в парикмахерской, и гармонист подтолкнул Пряхина:
— Я на тебя занимал!
Из донорского пункта Алексей вышел, поддерживая капитана, ощущая слабость в коленях. В голове позвякивали маленькие колокольчики, зато думалось как-то легко, словно глотнул из баллона чистого кислорода.
Магазин для доноров был чист, даже стерилен, как сам донорский пункт, народ по нему прохаживался неторопливо, чинно, не то что в обычном продуктовом, где всегда очередь и воздух согрет и несвеж от человеческой толпы.
Алексей получил топленое масло. Анатолий — свежие яйца. Конечно, неплохо бы попробовать эти забытые лакомства, отведать на зубок, вспомнить, какого все это хотя бы вкуса. Пряхин сглотнул слюну, одернул себя, обложив крепким словцом, аккуратно уложил покупку в авоську. Анатолий попросил:
— Кинь и мое.
Пряхин сложил пакет Анатолия.
— Ты в больницу? — спросил мирно гармонист, и Пряхин подтвердил. Пойдем вместе, — кивнул Анатолий.
В эту минуту с ними поравнялся длинноногий врач, и Алексею пришло в голову послать передачу с ним.
— Доктор! — окликнул он. — Вы в больницу?
Долговязый охотно остановился, кивнул.
— Охо-хо-о, — протяжно вздохнул доктор, опять внимательно поглядел на Пряхина, — у меня ведь тоже одна дочка. И тоже там.
Вот ведь что… И вот почему он так спросил про Катю. Докторов, значит, тоже не жалует этот проклятый тиф.
Алексей понурился, ему и в голову не пришло спросить, чего это доктор кровь сдавать решил, ведь и доктора — люди, мало ли что, карточки потерял или еще какая нужда, — а выходит-то вот как!
Доктор вздохнул еще раз, спросил:
— Чем отоварились?
— Маслице! — улыбнулся Пряхин. — Вот Кате передайте, а?
Доктор согласился, раскрыл свой саквояж, Алексей сунул туда свое масло, Анатолий протянул пакет с яйцами.
— Ты чего? — удивился Пряхин.
— Ничего, — спокойно ответил Анатолий.
— Какого черта! — зарычал Алексей.
— Передайте Кате привет, доктор! — кивал головой Анатолий. — Да и дочке своей.
— Ждать надо, — вздохнул врач и двинулся своей дорогой, а Алексей костерил гармониста на чем свет стоит.
— Это мое дело, понимаешь! — крикнул он. — И больше ничье!
Анатолий постукивал палочкой землю, усмехался, слушая брань и крики Пряхина, но когда Алексей сказал это, повернул к нему усталое лицо.
— Замолчи, а? — попросил капитан.
Они замолчали оба.
Алексей думал про доктора, про его вопрос, единственная ли дочка у Пряхина, и про докторову дочку, которую не пожалел тиф, не захотел считаться, что у нее отец врач. Про Анатолия. Вон что выходит. Вчера с Нюрой все обрешили. Разве бы Нюра оставила мужа в очереди, не знай наверняка, что Алексей придет сюда и вернутся они вместе. И разве бы пустила Нюра Анатолия сдавать кровь, если бы не Катин тиф? Впрочем, кто мог остановить этого неистового капитана, если он на что-то решился? Скаженный какой- то.
Молча подошли к карусели.
— Гармонь-то у меня сегодня дома, — сказал Анатолий. — Сбегай, братишка!
— Может, и так сойдет? — поленился Пряхин.
— Нет, без музыки нельзя, — грустно произнес Анатолий и задумался. Я вот думаю иногда, пустяками мы занимаемся, может, лучше к штампу, все-таки железки там для войны делают. А потом думаю — нет. Почитай, во всем городе музыка и веселье только у нас, на карусели.
Алексей хлопнул его по плечу, получил ключ, отправился к Анатолию домой.
Чтобы сократить путь, пошел через рынок. И нос к носу столкнулся с тетей Груней.
Снова занялось болью сердце: тетя Груня плакала в три ручья. Это какая же сволочь, какой мерзавец посмел обидеть ее? Алексея аж заколотило от злости.
— Кто? Кто? — выдавил он из себя, а тетя Груня все плакала, слова связать не могла. Потом рукой махнула и засмеялась. И снова заплакала.
Черт возьми, да что же такое? Ничего не поймешь: то плачет, то смеется. Не успокаиваясь, тетя Груня протянула Пряхину сумку — в ней баночка сметаны, а другой рукой за пазуху полезла и достала свиток денег все сотенные, целый рулон.
— Ой, Алешенька, соколик, продала я пальто мужнее и сыновнее пальто, и шапки продала, и костюмы оба, никогда столько сразу не продавала, а денег-то, гляди, куча, кабы не потерять, и чего же я наде- елала, — снова слезами залилась. — Я ведь загадала, как продам, так уж тому и конец, не вернутся.
Пряхин схватил ее за руки.
— Чего наделала! — крикнул он. — Давай обратно. Покупателей найдем, вернем все назад!
— Не воротишь, — причитала тетя Груня, словно на могиле слезы свои проливала, — не найдешь, да и то ведь уж, наверное, нет соколиков моих дорогих, писем не шлют, значит, пропали без вести, лежат где- то в земле сырой, а тут девочка помирает, грех это, нельзя так, нелюдь я, что ли…
— Так и ты для Кати? — спросил ошарашенно Пряхин. И закричал отчаянно, толкая от себя тетю Груню: — Ну зачем же! Зачем! Я кровь сдал, купил ей, чего надо!
— Всю кровь не отдашь, — сказала тетя Груня, успокаиваясь сама, руку Алексея поглаживая. Как тогда, в госпитале. — Всю кровь не отдашь, а Катю мы спасем.
Пой, гармошка, играй, заливайся. Людям радость неси, отогревай душу.
Крутись, карусель, весели детишек: пусть слышится в городке ребячий смех.
Неизвестно, сколько там до победы еще, так пусть смех детский каждый день раздается. Пусть этот смех победу скорей принесет.
