Но все-таки настают мгновения — нечастые, а оттого дорогие, — когда человек скажет слово: «Родина».
И еще слово: «Клянусь!»
Слово людей соединяет, песня сплетает их в единое.
У единства этого много разных имен и красок. Деревенский хоровод похож на венок. Из желтых соцветий одуванчика. Из голубых васильков. Из белых ромашек.
Поют люди и в горький, черный час. За руки, как в хороводе, не держатся, но сплелись сердцами. Песня их в одну силу овивает, в одну волю.
Когда поют зеленые солдатские колонны, по спинам мальчишек, которые слушают, ползут мурашки. И сами по себе несут тебя ноги вслед за колонной, и хочется подравнять короткий мальчишеский шаг под поступь солдатских колонн. И так же басовито, мощно, надежно запеть:
Горькое, сладкое, радостное, бесшабашное, тревожное — у каждого часа и каждого чувства свои песни, верные спутницы человека. Не зря же, когда он один — в пустой тундре, глухой тайге, безмолвном космосе — запевает привычно, и вот он уже не один вовсе, а с песней. А песню сложили люди. Значит, с людьми.
Песни сродни душе.
У каждого народа свой язык и свои песни, а значит, своя душа. Русские люди песней смеются, под песню печалятся, с песней идут на подвиг.
Уничтожьте песню, что будет? Поскучнеет мир, поволокой затянет свет.
И небо останется — да не то.
И слово услышится — да не так.
А улыбаться люди станут реже.
Наш герой известен миру улыбкой. Открытой, доброй, сердечной. Русской.
Над тайной его улыбки задумываются люди: почему он так улыбался? Я думаю, потому, что песни любил. Улыбка — песня души.
Чему сродни душа людская?
Пожалев слабого, человек стал человеком. Овладев словом, стал не одинок. А запел — и взялся за руки с другими людьми. Силен стал.
Не правда ли, он как бы все выше и выше? Точно взлетает на крыльях души. В крыльях этих много перьев. Цветных, узорчатых, прекрасных. Вроде бы что тут, перо и перо, чуть лучше, чуть хуже, какая разница!
Ан нет! Разница, и какая, коли речь идет о крыльях души. От каждого перышка зависимо — выше душа взлетит или малым довольствуется. Воспарит на высоту беспредельную или едва от земли оторвется…
Есть в перышках этих волшебных одно — небывало прекрасное. Отливает голубым, сиреневым, горит алым, оранжевым. Перышко это незаменимое, и без него душе тяжелей взлетать.
А имя ему — сказка.
Сказка душу греет, поднимает ввысь. В сказке — небывальщина, и, наверное, от этого все кажется таким взаправдашним.
Кружится шар наш земной в черном мраке, летит на леса снег пуховый, тает, цветами мир покрывается, а потом падает оземь желтый отживший лист. Истаивает время, уходят старики, но сказки их никогда не уходят, оставаясь вечно волшебными.
И одна среди них — особенная. Про жар-птицу. Ночью прилетает она кормиться отборным зерном и пить чистую воду. Кто ухватит ее за хвост, тот счастье поймает.
Кто ухватит ее за хвост?
Не верят в свои силы старики. Усмехаются, покачав головой, взрослые.
Только малыш верит. Вырастет и поймает за чудный хвост волшебную птицу.
Горят глаза его.
Это душа воспаряет.
«Сказка ложь, да в ней — намек, добрым молодцам урок».
Ну а былина?
Бывало ли былинное?
Никто, нет, никто не знает, жили ли на белом свете Илья Муромец, Добрыня Никитич да Алеша Попович, сражались ли с многоглавым Змеем Горынычем да с бессчетной вражьей силой, бились ли с колдовскими чарами…
Вот ведь диво!
Были ли, не были, а стоят русские богатыри возле каждой детской кроватки, точно покой сторожат, точно подтверждают: «Да здесь мы, тут!»
Вглядывается малый человек в родные, близкие лица. В бородатое, широконосое Ильи Муромца, который о палицу колючую облокотился. В лицо Добрыни Никитича, бородатое да улыбчивое, не зря имя у него такое доброе, — этот о пику оперся. В безбородое и грустное Алеши Поповича — этот глаза затуманил, вдаль куда-то загляделся.
Хороши богатыри, святая русская троица, да ведь и четвертый есть — Микула Селянинович.
Три богатыря — воины, охранители земли родной, а Микула Селянинович боец особенный: воин- пахарь.
Пока тихо и вражьей силы нет, пашет он землю милую, хлебушек растит, чтобы малых детей накормить, богатырей-охранителей да и самому поесть. А настанет лихая година, вынет он меч-кладенец, и не будет удара страшней, чем его сеча.
Микула и за Родину бьется, и за землю, и за продолжение ее, которое в зернах пшеничных таится.
Были ли герои?
Да пустой вопрос.
Были, коли помнят их и маленькие и старики.
Были, коли в лицо их люди знают.
Были, коли подвиги былинные и новым людям по плечу.
От чувства — к слову. От слова — к песне. От песни — к сказке. От сказки — к героям. От героев — к мечте.
Вот как душа человеческая воспаряет.
Вот как взвивает ввысь, опираясь на крепкие крылья. И каждое перышко в крыле красивое, как добро, надежное, как верное слово, прочное, как широкая песня, мудрое, как волшебная сказка, сильное, как могучие герои, яркое, как великая мечта.
Душа всегда рвется вперед. Всегда вверх.
Зреет-поспевает маленький человек. Многого еще он не знает. Многого не умеет. Но — вы замечали? — не зная и не умея многого, он многое понимает. Это поступь души. Поступь духа.
Услышав сказку про меч-кладенец, маленький человек мечтает, как он вырастет и возьмет волшебный меч в руки.
Узнав про героев-богатырей, маленький человек мечтает, что он вырастет и станет сильный, как Муромец.
А услышав сказку про ковер-самолет, мечтает, став взрослым, летать.
