— Эти двое каким-то образом сумели договориться.
— И?…
— Больше мне ничего не известно.
— Как ты думаешь, может он считает меня слабаком?
— Не знаю.
Помолчав, он добавил:
— Давай посмотрим, как прибывает вода.
Я повернулся к окну и смотрел на море до тех пор, пока Марлинг не заговорил снова:
— Вот и всe.
— Всe?
— Да.
Небо потемнело, парусов больше не было видно. Я слышал гул, чувствовал запах моря, раскинувшегося передо мной чeрной неспокойной бесформенной массой, в которой отражались звeзды. Я вдруг почувствовал, что сейчас должна крикнуть птица, и она крикнула. Долго я сидел неподвижно, перебирая в памяти давние, казалось, уже забытые события; передо мной вставали образы, смысла которых я никогда не пойму до конца… Моe Большое Дерево рухнуло, Долина Теней исчезла, а Остров Мeртвых оказался всего лишь обломком скалы, который бросили в море посреди Залива, и он пошeл ко дну, даже не оставив кругов на поверхности. Я остался один, совсем один. Я догадывался, какие слова сейчас услышу, и я не ошибся:
— Проводишь меня этой ночью? — спросил Марлинг.
— Дра…
Молчание.
— Именно этой ночью? — переспросил я.
Снова лишь молчание.
— Где же теперь будет пребывать Лоримель Многорукий?
— В счастливом ничто, чтобы когда-нибудь прийти опять. Так было всегда.
— А как же твои долги, твои враги?
— Всe и всем уплачено сполна.
— Ты говорил о пятом сезоне следующего года.
— Теперь срок другой.
— Понимаю…
— Мы проведeм ночь за беседой, Сын Земли, чтобы до рассвета я успел передать тебе свои главные секреты. Садись.
И я опустился на пол у его ног, совсем как в те далeкие дни, когда я был гораздо моложе. Он начал говорить, и я закрыл глаза, вслушиваясь.
Он знал, что делает и чего хочет. Но от этого моя печаль и мой страх не стали меньше. Он избрал меня своим спутником, и я буду последним, кто увидит его живым. Это было величайшей честью, которой я не заслуживал. Я не использовал так, как мог бы, всe то, чему он меня когда-то научил… Я многое испортил. И я знал, что он тоже знает об этом. Но для него всe это не имело никакого значения. Он выбрал меня. И, быть может, поэтому во всей Галактике лишь он один напоминал мне отца, который умер много веков тому назад. Марлинг простил мне все мои грехи.
Страх и печаль…
Почему он выбрал это время? Почему именно сейчас? Потому что другого раза могло и не быть.
Марлинг, без сомнения, считал, что я, скорее всего, не вернусь из своего путешествия. И поэтому эта встреча должна была стать нашей последней встречей.
«Человек, я пойду с тобой бок о бок, буду всегда и во всeм помогать тебе, направлять тебя», — эти слова приписывают Знанию, но их с тем же успехом мог произнести и Страх. Ведь у этих двух чувств много общего, если хорошенько подумать.
Вот почему я боялся.
О печали мы не говорили. Такой разговор был бы просто не уместен. Мы говорили о мирах, что мы создали; о прекрасных городах, построенных нами; о науке, превращающей кучу хлама в удобное жилище для миллионов людей, и, конечно, об искусстве. Экологические игры намного сложнее шахмат, они лежат за пределами возможностей даже самых мощных компьютеров. Это связано с тем, что данное увлечение имеет скорее эстетическую, нежели научную подоплeку… Да, при этом требуется максимальное напряжение всех извилин, но, кроме этого, что-то ещe, для чего слово «вдохновение» подходит лучше всего. Мы говорили о вдохновении, а ночной ветер с моря постепенно становился всe более резким и пронизывающим, так что в конце концов мне пришлось закрыть окно и разжечь камин. Дрова весело потрескивали в богатой кислородом атмосфере. Я не могу вспомнить ни единого слова из всего, что было сказано в ту ночь. Только где-то в глубинах моей памяти хранятся безмолвные картины, укрытые покрывалом времени.
— Вот и всe, — наконец сказал он, и вскоре занялась заря.
Когда начало светать, он дал мне корни глиттена, после чего мы занялись последними приготовлениями.
Примерно через три часа я позвал слуг и приказал им приготовить всe необходимое для погребального обряда, в частности, отправить людей в горы, чтобы те подготовили фамильный склеп. Я послал формальные приглашения остальным двадцати пяти Имя-носящим, а также тем друзьям и родственникам, кого сам Марлинг просил пригласить на свои похороны. Приготовив к погребению старое тeмно-зелeное тело, я отправился на кухню завтракать. Потом курил сигару и бродил по залитому солнечным светом берегу. Яркие пурпурно-жeлтые паруса снова чертили горизонт. Я нашeл что-то вроде небольшой бухточки и сел на берегу.
Я был сбит с толку… Я уже бывал там, откуда только что вернулся, и так же, как в прошлый раз, мои чувства пребывали в полном смятении. Я хотел бы вновь ощутить печаль или страх, но я не чувствовал вообще ничего, даже злобы. Это придeт позже, я не сомневался в этом, но пока я был слишком молод или, наоборот, слишком стар.
Отчего солнце светит так ярко, я море так весело искрится у моих ног? Почему мне так приятно вдыхать солeный морской воздух, почему крики живых существ в лесу звучат для меня сейчас райской музыкой? В природе нет того участия, как представляют себе поэты. Лишь другие люди могут сожалеть о том, что ты закрыл за собой дверь, чтобы никогда больше не открыть еe снова. Я останусь на Мегапее ещe какое-то время и услышу литанию Лоримелю Многорукому — Флейты, вырезанные тысячи лет назад, соткут для него полог. Потом Шимбо в который уже раз отправится в горы вместе с остальными двадцатью пятью, и я, Фрэнсис Сандау, увижу, как отворится чeрная пасть склепа. Я задержусь ещe на несколько дней, чтобы помочь привести в порядок дела моего наставника, а затем отправлюсь в дорогу. И если в конце пути меня ждeт та же участь — что ж, такова жизнь.
Ну, пожалуй, хватит предаваться столь мрачным мыслям в самый разгар дня. Я поднялся и вернулся в башню. Ждать.
Через несколько дней Шимбо явился вновь. Я смутно, словно во сне, помню раскаты грома, трели флейт и огненные иероглифы молний среди туч над горами. Словно зарыдала сама Природа, когда Шимбо дeрнул за шнурок звонка. Я помню серо-зелeную процессию, что пробиралась сквозь лес по извилистой тропке, помню, как хлюпающую грязь под ногами сменил камень горной дороги. Я шeл следом за поскрипывающей повозкой, на голове у меня был положенный Имя-носящему убор, плечи жeг траурный плащ, а в руках я держал маску Лоримеля, глаза которой закрывала полоска чeрной ткани. Ещe долго не загорится изображение Лоримеля Многорукого в святилищах, пока кто-то другой не получит этого Имени. Во время церемонии оно в последний раз зажглось во всех Святилищах Галактики. Затем закрылись последние двери — серые, чeрные, угольные… Какой странный сон, не правда ли?
Когда всe закончилось, я, как от меня и ожидали, целую неделю не выходил из башни. Всe это время я провeл в размышлениях, но этими мыслями я не собираюсь делиться ни с кем. В один из дней моего затворничества пришeл ответ из Центрального Регистрационного Отдела — его переслали мне с Вольной. Я не распечатывал конверт до самого конца этой Недели, а когда вскрыл его, то узнал, что Иллирия в настоящее время является собственностью компании «Гриновские разработки».
Через день я мог со всей ответственностью утверждать, что компания «Гриновские разработки» —
