длинный подземный туннель. Я обнаружил, что вдоль стены туннеля стоят шесть «Мустангов» точно таких же нак наш. Как только Сика-Пука поравнялся с ними, двигатели взвыли и все шесть устремились вперед, к выезду из туннеля.
— Старый трюк, — сказал я, — хочешь сбить с толку вертолеты преследования?
— Старые трюки — самые лучшие, — ответил агент, остановил машину, но двигатель не заглушил, — а этот трюк я усовершенствовал. Выходим!
Мы вышли из машины и перебежали к припаркованному рядом проржавевшему автомобилю, поразительно схожему с «Ауди 100», но именуемому «Москвичом». К кузову был прикручен корявый багажник, а на нем покоились два мешка картошки. Из «Москвича» выскочил какой-то немолодой типок интеллигентного вида, шпион дал ему какую-то бумажку, тип ее изучил, утвердительно кивнул, изорвал бумажку на куски и сунул обрывки в рот, потом сел в сика-пуковский автомобиль и рванул вслед за остальными «Запорожцами».
— Быстро! Быстро! На заднее сиденье, — поторопил нас агент, и мы влезли в потрепанный «Москвич».
На сидении валялись какие-то крестьянские орудия труда, ведро с огурцами, большущий бидон и пара деревянных ящиков с помидорами… От голоду мы не умрем, факт…
Сика-Пука скинул пиджак и сорочку от кутюр, засунул их под сидение, из кучи овощей, наваленных на переднем правом сиденьи, выхватил немытую головку свеклы и оцарапал ее ногтями так, что под ними стало грязно, словно у крестьянина. Потом облачился в припасенную в бардачке несвежую рубаху-вышиванку, натянул на голову нелепую кепчонку, скептически оглядел себя в зеркале заднего вида, тяжко вздохнул, завел двигатель и медленным ходом повел машину в обратную сторону, прямо навстречу приближающемуся вою сирен…
— Ложитесь под сиденье и укройтесь тряпкой! — скомандовал агент. — Прикиньтесь овощами!
Воющие сирены проскочили мимо, не обратив никакого внимания на наш «Москвич», тащащий на своем горбу ценный груз скудной пищи.
— Твоего водилу поймают и он нас сдаст, а на этой ржавой железяке мы не разгонимся, и нас догонит даже велосипедный патруль, — сказал я из-под толстой домотканой тряпки.
— Нет, — уверенно сказал агент, — тех шестерых — да, тех вполне могут переловить, но когда я их нанимал, я обосновано решил, что об этом «Москвиче» им знать не обязательно, а седьмого человечка не догонит никто. Это лучший в СССР криминальный драйвер, к тому же его подстегнет желание добраться до денег, которые я оставил ему в указанном месте. За такие-то деньги он и от молний Зевса-громовержца улизнет. К слову — это именно он обучал меня искусству экстремального драйва и всем тонкостям и нюансам составления планов отхода… Кого-кого, а его не схватят.
— Ну-у-у… тогда я спокоен…
О том, что хорошая дневная работа требует интенсивного вечернего отдыха
Машина неспешно куда-то ехала, мы лежали под тряпкой в скорченных позах, а я под видом медицинского осмотра ощупывал Гердины выпуклости и впадины, дескать, не пострадала ли она? Не ушиблась ли? Нет ли где переломов? Герда против такой квалифицированной диагностики посредством пальпации совершенно не возражала, еще чуток, и я вообразил бы себя усердным аспирантом-гинекологом, но до этого не дошло. Одна из сирен, которые то и дело проносились мимо, вдруг стала стремительно приближаться к нам…
— Без паники! Оружие к бою, но до моей команды себя не проявлять! Если кто-то из вас чихнет, я его лично пристрелю! — командирским тоном сказал агент и небрежно накидал на тряпку, прямо нам на головы, не то помидоров, не то свеклы, а может и вовсе, топинамбура подсыпал…
Сирена завыла сначала под самым нашим ухом, потом вой перенесся чуть вперед, и «Москвич» начал сбрасывать скорость. Мы с Гердой схватились за пистолеты, взвели затворы, и Сика-Пука остановил машину.
Сирена замолчала, хлопнули дверцы.
— Выйти из машины, — сказал кто-то тоном, не терпящим возражений.
— Що трапылося, хлопци? — на чистейшем украинском языке, причем с редким «дюже лягидным» акцентом спросил шпион, выходя из машины.
— Документы.
— Ось, трымайтэ. А що такэ? Сегодни наче показылись уси, милиции повне мисто, когось спийматы трэба? Що, якийсь злодюга-кровопивэць втик з вьязныци?
— Иван Степанович Гнатюк? — спросил кто-то, шурша документами.
— Ага, то я, — весело ответил агент.
— Тут указано, что вы проживаете на хуторе Почепин, что вы делаете в Киеве?
— Та ось картопли прывиз для Марфы, ще огирочкив видэрце, цыбулькы прыхватыв килограмив з шисть, капусткы, помидорчикив червоних, а ще свижины узяв. Эх, хлопци! Ця Марфа — така баба! Ось таки груды! А мьякэ мисце — ось таке! Бачили? Ого… А як вона картопельку з мьясцем в горнятках готуе! О… Цэ вам не москальски геть нэйистивни харчи! То така страва, що языка проковтнэш, старовынный рецепт, козацькый…
Хотел бы я посмотреть широко распахнутыми глазами на шпиона в момент произнесения им этой идиотской тирады! Но жестокая фортуна не дала мне такой возможности, я мог лишь слышать этот спектакль…
— Ваша личная жизнь, вообще-то, нас не интересует…
— Тю! Якщо б вы скуштували тиеи картопли, то одразу б Марфу арештувалы и змусылы йийи наготуваты харчив на усю чесну милицию!
— Так готовит хорошо?
— Як писню спивае! Як риченька жебоныть!
— Да, мужик, неплохо ты устроился. Открой багажник.
Во! Они уже на ты! Это ж надо! Чудеса…
— Будь ласка, шановный, — ответил агент, распахивая багажник, — бачте, яки в мене овочи вродылы? То вам не химия з супермаркету, то экологична, як сльоза, йижа! Тилькы з овочив, яки сам посадыв, доглядав та збирав, выходыть справжня смакота. Марфа — це така господыня! Я от тут подумав та й выришив корчму для Марфы видкрыты, так йийи и назову — «Марфа», а може лягиднише — «Марфуша»? Що скажете, хлопци?
— Лучше «Марфуша».
— Я так и знав!
— Как откроешь корчму, нас позови, отведаем «картопли» от Марфуши.
— Згода! Тики як я вас знайду? Дайте мени вашого телефона.
— Звони «02», — ответили стражи порядка, восхитились своему милицейскому юмору и заржали, как лошади.
— Ох, хлопци, яки ж вы жартивныкы…
— А под тряпкой у тебя что?
— Та свижина… — шпион замялся.
— А что там еще? — резко похолодевшим тоном спросили у Сика-Пуки и я приготовился стрелять.
— Самогону нагнав пьятдесят литрив, — упавшим голосом проблеял агент, — а в мэнэ лицензии нэма… та я ж для Марфы… тришечкы…
Милиционеры разразились приступом смеха.
— Езжай, мужик, к своей Марфе, — сквозь смех сказал кто-то. — Пятьдесят литров — это «тришечки»? Ничего себе глотка у твоей Марфуши, ну мужик, ну циркач… езжай… а лицензию купи, не жмотись.
— Обовьязково! Купуватыму я ту кляту лицензию, — приободрился агент, — мэни ж корчму пидиймати,
