— …шеф КГБ Бокатин смещен и арестован. Рассматривается вопрос об упразднении КГБ, экспертная комиссия разрабатывает вопрос, как, в случае ликвидации КГБ, избежать монополии и застоя власти…
— Не вопрос! На пост генсека будут баллотироваться шефы МВД и СМЕРШа, — прокомментировал Похмелинский.
— …сегодня, на внеочередном пленуме, смещен и взят под стражу прямо в зале заседаний генеральный секретарь ЦК КПСС. Участь Бутина и Бокатина решалась на расширенном заседании военного трибунала, обое приговорены трибуналом к высшей мере социальной защиты. Приговор исполнен сегодня в 17:20.
— Не вижу повода не выпить!
— …исполняющим обязанности генерального секретаря назначен генерал-лейтенант Илья Александрович Абакумов…
— Почему не Пронин?
— У него звание ниже, но ничего, выборы не за горами.
— Наливай!
— Пронин — наш генсек. Ура!
— Ура!
— Hеil Pronin!
— Товарищ полковник, разрешите обратиться, — отрапортовал некто из группы обеспечения пьянки.
— Обращайтесь.
— Колумбийские товарищи просят разрешения побеседовать с Гердой Магдаленой фон Шлоссе и Яном Алексеевичем Прониным.
— Зови и обеспечь чистые приборы и тарелки! Сегодня мы гуляем!
В зал вошли двое смуглых дядек, их провели к столу и усадили напротив нас. Похмелинский не позволил говорить им о деле, пока они основательно не нализались «штрафными» дозами… за Победу…
— Эй, амиго, вы должны подписать это. — Колумбиец передал мне какой-то контракт.
— Что это?
— Мы готовы платить вам два процента от намеченных доходов, по проценту каждому.
Я пробежал глазами контракт. Дельцы собирались использовать возможности «межгалактической» технологии Колумбийского метро для грандиозного увеличения своих доходов. Помимо торговли своим национальным продуктом — кокаином — предусматривалось создание оздоровительных туров, так как выяснилось, что перемещение «туда и обратно» полностью исцеляет от всех болезней, начиная от насморка и заканчивая неоперабельным раком; единственное исключение — кариозное повреждение зубов. Нам с Гердой предлагалось по проценту за «авторские права», причем вне зависимости от того, в каком мире будем находиться.
— Откуда такая щедрость? — спросил я, и Похмелинский заржал, как сумасшедший, а колумбийцы поникли.
— Личная оч-чень убедительная просьба твоего папика, — весело сказал полковник. — Расщедрился… за чужой счет.
Мы с Гердой подписали контракт… Еще бы! Если гарантом положенных выплат является ужасный Пронин, то это можно подписывать… После подписания колумбиец выложил на стол четыре пакетика — два красных с желтой звездочкой и два белых с черной свастикой; на двух стояла пометка «+», на двух — «-». Те, что со звездочкой, передали мне, а со свастикой — Герде, также нам дали по маленькой курительной трубочке черного дерева.
— Отработка технологии завершена. «Плюс» — вернет вас домой, в ваш мир и ваше время с учетом проведенных здесь дней. «Минус» — это если захотите вернуться сюда.
— Тоже личная просьба Пронина?
— Настойчивая просьба. И еще — для вас это сработает только на станции прибытия.
— Старые сараи на холме?
— Да, только там. Также вы сможете, если захотите, отправиться в одно и то же место. Для этого хватит одного пакета, надо лишь взяться за руки.
Колумбийцы встали из-за стола, попрощались и вышли из зала, а через минуту ко мне подошел боец группы обеспечения и шепнул мне на ухо, что меня ожидают у входа в зал. Я вышел за дверь.
— Есть еще одна, конфиденциальная просьба товарища Пронина, — сказал колумбиец и передал мне серенький пакетик. — Здесь продублирован состав, который привел тебя сюда, а по пути подхватил немку. Это невероятный сбой ментальной проекции, но мы его просчитали. Если понадобится, то это вернет тебя сюда вместе с немкой, даже если она будет находиться далеко во времени и пространстве. Пронин настоял, чтобы это средство было у тебя, зачем это нужно, я не знаю…
***
Долгих проводов мы не устраивали. Пронин лишь хлопнул меня по плечу, выразил надежду, что я однажды вернусь и мы навестим мать, после чего велел мне проваливать к черту, пока он не передумал меня отпускать…
В Брест нас с Гердой доставил Сика-Пука на докторском катафалке, и мы остановились в той же гостинице и в том же номере. Странное чувство: мне показалось, что я был здесь очень-очень давно, лет сто назад, не меньше. Потом я опять остался один — Додик увез Герду в Третий рейх на свидание с Генрихом Марвином фон Шлоссе.
Пока они отсутствовали, я сидел в номере, паковал вещички и пялился в телевизор, наблюдая, как проходит «Восстановительный период». Гостиницу я покидал всего один раз, чтобы подкупить сувениров и растратить оставшиеся у меня советские рубли. Свою премию в виде наличных долларов, которую я слупил с Пронина вместо медали «За отвагу», я уже запаковал.
Все тот же вахтенный, увидев меня, смертельно побледнел, вытянулся в струнку и козырнул.
— Вольно! — скомандовал я.
— Операция, которую вы провернули в Киеве, восхитительна! — льстиво сказал он. — Даже я в вас не распознал агента СМЕРШа.
— Продай-ка мне еще пару корабликов той чудесной травы, — сказал я, и вахтенный побледнел еще сильнее.
— Это незаконно… — проблеял он.
— Пристрелю. — Я вытащил из-за пояса свой верный «Магнум». — По обвинению в ревизионизме. Смекаешь?
Перепуганный вахтенный принес два спичечных коробка с коноплей, отдал их мне, но деньги брать наотрез отказался, — дескать, это подарок, дескать, СМЕРШ он любит до полного безумия и на его милосердие уповает, а ревизионисты ему ненавистны до омерзения.
Через два дня вернулся Додик с печальной, но умиротворенной Гердой. Как прошла ее встреча с братом, я не выспрашивал, но огромный пакет с подарками от братца, привезенный из рейха, впечатлял не только размерами, но и начинкой. Барахольщица…
— Поря фозфрящяться, — сказала Герда, деловито перекладывая из холодильника в свой необъятный пакет бутылки с мартини.
— Куда?! Ты все так же рвешься под Сталинград в свой сорок второй год? Хочешь подохнуть в сталинградском аду? Или в танковом сражении под Прохоровкой? А может, в Померании или при штурме Берлина? В той войне сгинуть можно где угодно! Широчайшие перспективы околеть открыты на просторах от Сталинграда до Берлина! Зачем тебе это?
— Ето мой фатерлянд… мой хрябрый зольдат Гудериан, майн оберстгруппенфюрер, майн командирэн.
— Ну конечно… Гудериан. Господи, боже мой, Герда, «в мире столько парней и вина, как смешно называться солдаткой». Нужен тебе этот разгромленный вояка? А почему, кстати, Гудериан? Твоя «Мертвая голова» в сорок втором, вроде бы, подчинялась Манштейну…
— Ф етот дифизий я фсехо дфа днья, а Гудериан…
— Да в печку Гудериана, Манштейна и Гитлера в придачу! Герда, не возвращайся на войну… мне
