слегка обиженную судьбой группу - что-то вроде заключенных на пожизненные сроки.) Ухажеры же, как было отмечено выше, по какому-то несчастью попадались мне все как один с незначительными, однако досадными изъянами. А может быть, просто ни один не встретился со мной, как художественно выразилась однажды Людасик, в мой «бабий час».
Писатели же - ЖИВЫЕ! НАСТОЯЩИЕ ПИСАТЕЛИ! подумать только! - по определению недосягаемые, как-то, похоже, вообще не чувствовали себя мужчинами. По крайней мере некоторые из них сидели верхом на стульях вокруг длинного стола, а некоторые - на этом самом столе.
Были, кстати, среди них и женщины, одна даже довольно молодая; и какой-то, как впоследствии выяснилось, поэт бесцеремонно спихнул ее со стола с ласковым восклицанием: «Уйди, чмо!», перед тем как начать читать стихи.
Еще один писатель - поэт или прозаик, выяснить не удалось, - одетый в коричневый костюм-тройку и белую рубашку, сидел в углу совершенно молча и не отрываясь разглядывал свои ботинки, шнурки которых были почему-то завязаны вокруг щиколоток. В этом было даже что-то пугающее! Остальные, впрочем, не обращали на него ни малейшего внимания и вели себя исключительно активно, напоминая детей на линейке в день последнего звонка.
И разговаривали в том же духе.
- Наша задача - освещать путь человеческим душам! - величественно возглашал какой-то седобородый патриарх, но его свирепо обрывали:
- Опять за свое, Иваныч?! Опять за судьбы России?!
- Про блоху! Давай лучше про блоху!
- Да, наша задача - пробиться к читателю! А читатель нынче пошел привередливый. Ему глянцевую обложку подай, на обложке секс-символ…
- Ты опух, что ли, Виталь?! На обложке литературного журнала!
- Ой, подумаешь! Ну, пускай причинное место книжкой прикрывает. А куда ж от физиологии денешься?
- А САМ что на это скажет, ты подумал?
- Иваныч! Блоху!
- Спасибо скажет! А что ему еще говорить, когда народ ПОПРЕТСЯ? И хорошо бы тематическую рубрику типа «Откровенно о сокровенном»…
- Нет, он издевается! Через месяц рукопись номера нести, а у нас ни пародий, ни вообще нормальных стихов! ЖЕПА с верлибрами, и все.
- Спасибо на добром слове. ЖЕПА!
- Метелкина, это ж я не про тебя, а вообще… Из серьезной прозы одна мистика.
- Так давайте Федькин роман! Пускай хоть в сокращении. Ну, само собой, добавить пару сценок в спальне. Героиня в припадке эпилепсии отдается врачу! И выздоравливает!
- Виталь, у нас не порножурнал… А кстати, когда обещала прийти художница?
- В конце обязательно надо литературные игры. Акростихи, буриме и вся фигня.
- «Раз с Проспером Мериме мы играли в буриме. Оказалось, Мериме в буриме ни бэ, ни мэ!»
- Героиня излечивается от эпилепсии, но не может унять страсть к врачу! И муж прощает ее! И они живут втроем!
- Не-ет, я его сейчас убью…
- Жила под лестницей блоха!
- Ну и где? Где эта чертова художница?! Или зовите опять Томку, тянуть некуда!
Не прошло и получаса, как голова моя доверху переполнилась рубриками, верлибрами, акростихами, буриме, цитатами из классиков и философов и в конце концов решительно отказалась выполнять какие- либо аналитические процессы. Кажется, я пыталась вклиниться в разговор и представиться. Кажется, меня перебивали. Кажется, задавали бессмысленные вопросы.
Навеки осталось загадкой, каким образом оказались в моей сумке две крохотные книжечки стихов, подписанные одна «Мариночке, с любовью!», а другая почему-то «Прозаику от Бога» - очевидно, кто-то (Бог?!) принял меня за прозаика!
- Вот вы тут сидите и даже не представляете, как изменились в последнее время классики! - поделилась я дома с родителями. - А в литературном процессе, между прочим, полный кризис! Среди писателей разброд и шатание. Даже не знаю, как их в школу приглашать. Дети окончательно разочаруются в литературе!
Мне необходимо было систематизировать полученные впечатления. Шум в голове понемногу стихал.
Но родители - небывалый случай! - не среагировали на важную новость. Они даже как будто пропустили мой отчет мимо ушей.
- Леша! Спортивный костюм синий или с карманами? - озабоченно крикнула мама в сторону ванной.
И я увидела на стуле знакомый серый чемодан.
- Так вы собираетесь… в санаторий?! Прямо сейчас? Не летом?
- А что делать! - сокрушенно-радостно вздохнула мама. Руки ее привычно летали над чемоданом. - Позвонила Полина Георгиевна, говорит - сейчас горящие путевки, а летом не гарантирую! Поживешь сама три недели?
- Умру с голоду! - пообещала я.
Знакомая волна детской радости всплеснулась во мне.
Остаться одной! Не есть осточертевшую овсянку по утрам, и не смотреть программу «Время», и беспрепятственно читать хоть всю ночь, развалясь на диване в родительской комнате!
И вообще - не беда, что примерно в двадцать пятый раз -
Тут даже разговор о писателях отодвинулся в сторону, и я не особенно расстроилась. Подумаешь, успею еще наговориться с Римусом и Людасиком!
В этот вечер обошлось без книг - на кровать я свалилась бесчувственным бревном. Пожалуй, многовато энергии ушло на знакомство с современным литературным процессом…
Но среди ночи я проснулась, как от толчка. Так бывает в ливень: вдруг разбудит шорох льющегося сверху потока, и первое чувство, еще в полусне, - страх. Что-то вроде атавизма со времен каменного века: не зальет ли родную пещеру?!
Однако сегодня никакого дождя не было. И в доме ни звука. Я лежала, старательно вслушиваясь. Что-то же должно было меня разбудить? И… напугать?
Кажется, тишина сегодня была какая-то не такая. Слишком полная, что ли… Чего-то в ней недоставало. Шелеста страниц? Папиного похрапывания? Внезапного скрипа родительской двери?
Похоже, родителей сегодня пушкой не разбудишь. Отдыхают по полной программе - готовятся к дороге. И небось уже видят во сне свой санаторий с любимым врачом Полиной Георгиевной.
Ну вот и замечательно! Можно наконец-то почитать без помех. Можно даже тихонько послушать магнитофон…
Но нет, не хочется. Мешает одна противная мысль…
Да, да, вот эта самая, которую я вечно гоню от себя.
Вообще-то наша война с нею уже имеет солидный стаж. Бывает, что я не пускаю эту вражескую мысль в сознание неделями; она же упорно и злорадно караулит свой час, и если уж войдет в голову, то - прощай покой и радость!
Мысль эта простая и незатейливая, как обух.
То есть облечь ее в слова - это как обухом по голове.
То есть теоретически мне известно, что жизнь - счастье и дается один раз, далее смотри по Островскому, «Как закалялась сталь». Но практически я вижу, что не только Римус и Людасик, но даже секретарша Анечка, даже двоечники-пятиклассники живут настоящей, полнокровной жизнью! И даже мои престарелые родители живут
