пруда!
Антон снова уставился на нее боязливо и покорно и попытался вначале вспомнить, кто она такая, как здесь оказалась и чего хочет.
Инга быстро напомнила ему обо всем. Только одних ее стараний было явно маловато. Как ни пыталась она оживить то, что по природе должно оживать само при виде прекрасной молодой женщины, абсолютно голой и готовой отдаться, сидящей на мужике верхом, раскачиваясь, как маятник, все оказалось впустую — стрелки не пошли.
— Ну, что это такое?! — простонала измученная Инга. — Какого рожна ты меня сюда притащил, импотент проклятый?! И давно с тобой такое? Жена не жалуется?
Она взяла со стола пустую бутылку и потрясла ею перед лицом несостоявшегося любовника. Из горлышка выскользнуло несколько последних забытых капель, упавших под нос Стародавнему. Он торопливо и жадно слизнул их.
— Пьяница! — проворчала оскорбленная в лучших чувствах Инга. — Да на меня знаешь сколько желающих? И не чета тебе! Дееспособные! Молодые и шустрые! И в рестораны водят высшего разряда!
— В ЦДЛ завтра с тобой пойдем… — пробормотал, еле шевеля языком, Антон.
— Куда? — заинтересовалась Инга, одеваясь.
А что ей здесь зря время терять? Но вот в ЦДЛ она еще никогда не была… Стоит прогуляться… Ради любопытства.
Стародавний действительно сводил ее в ЦДЛ. У главного редактора были там какие-то связи. Инге у литераторов очень понравилось. Интеллигентно, как любил повторять брат. И вокруг — птички высокого полета. Так что здесь стоит поошиваться да пооколачиваться… А Антон сделал свое дело — вывел ее в высший свет, и Антон может уйти. Все равно ни на что другое этот бугай не способен.
Так Инга начала путь наверх.
23
Илье исполнялось двадцать лет. И свой день рожденья он праздновал на новом месте жительства — в квартире Льва Аполлоновича.
Все было спланировано заранее. Пригласили Ингу и Серафиму, пусть они наконец познакомятся! Решили приготовить плов.
Илья помогал Лидочке насыпать рис в огромную сковородку, резать лук и мясо. Хозяин смирно сидел у себя. Его с подругой, конечно, пригласили тоже.
Сима и подруга пришли вовремя, именинник не стал дожидаться вечно опаздывающую кузину и пригласил всех к столу.
Лев Аполлонович вышел из своей привычно темной комнаты, пошатываясь, с хорошего бодуна, лежалый и красный, потирая глаза и надевая на ходу очки.
— Вот это Лев Аполлонович Бельведерский! — представил хозяина Илья.
Сима фыркнула. Подруга юмора не поняла.
— Прошу за стол! — сказал Илья, и хозяин, коротко и низко невнятно бросив 'Спасибо', тяжело уселся грузной тушей в угол стола.
Подруга Льва уселась рядом с любимым, а в центре восседал виновник торжества в окружении двух не улыбающихся девиц.
— За тебя, самолетик Ил! — подняла первый тост Лидочка. — За твои удачи и успехи, ага?
Илья согласно кивнул, и все радостно выпили.
— Какой запах! — восторженно прошептала Сима, глядя на плов.
Плов — произведение искусства, гвоздь программы — стоял в самом ее конце.
— А где сестра? — спросила Сима.
— Она вечно опаздывает, — объяснил Илья. — Придет, никуда не денется!
— Она наколола вас, эта ваша сестра, — произнес вдруг вышедший из глубокой, растительной, прелой прострации Лев Аполлонович. — Кинула по-черному!
Наступила удивленная пауза. Хозяин квартиры скользнул взглядом по сидящим.
— О-о! — вдруг сделал он потрясающий и занимательный вывод. — За столом только два очкарика — я да именинник! — и он указал пальцем на Илью.
— Да-да! — поспешил согласиться с ним Илья.
Он не любил пьяных и даже немного побаивался их.
— А ты вообще чем занимаешься? — вдруг вспомнил Лев Аполлонович.
— Я хакер! — объяснил Илья.
Хозяин озадаченно уставился на него.
— Да, я хакер! И вот сейчас хакну эту тарелку!
И он протянул руку к блюду с едой перед ним.
Лев изумленно на время затих.
Лидочка по-хозяйски раскладывала по тарелкам тушенку, салаты с крабами, зелень, наливала в стаканы компот из огромной банки. Подруга Льва Аполлоновича сосредоточенно и напряженно, суетясь, помогала.
— О-о! — снова протянул Лев и присвистнул.
Он до конца не проспался, не успел.
— У некоторых людей как бы две метафизических головы, — заговорил Илья, почесав нос. — Одна думает о разврате, другая — о пьянстве. И едва голова, живущая развратом, поднимается, ее тотчас перекусывает вторая, которая суть пьянство!
— А наоборот? — поинтересовалась Лидочка. — Разврат не перекусывает пьянство?
— Нет! Такого не бывает! Разврат перед пьянством бессилен, увы, о магистраты великого Рима! — развел руками Илья — Это закон жизни! — добавил он важно.
Вокруг все хрупали, хрумкали и хрустели.
Илья принялся разливать особый напиток, который приготовил собственноручно, — крепкий бальзам. Первым к утоляющему жажду напитку приложился Лев Аполлонович. И сразу стало ясно, что он пьянеет, понюхав пробку.
Илья положил руку на плечо скованной, стиснутой присутствием поддатого хозяина Лидочки, молчаливо подбодряя. Он, Илья, здесь, и она — за его спиной. Лидочка поняла и ответно прижалась к нему, чмокнула в ухо, любовно потрепала за хвостик…
Сима покосилась недобро, завидуя чужому счастью, но ничего не сказала.
Все дружно лопали и пили. Только Лев Аполлонович сидел каменным монументом, сжав опущенные на стул кулаки и широко расставив голые волосатые ноги в шлепанцах, торчащие, как лампы из абажуров, из холщовых серых шорт. Он был хмур и суров, как языческий волхв. И мало ел, зато все чаще налегал на стакан.
Лидочка засияла глазами-солнышками и торжественно раскрыла круглый расписной поднос. Плов лежал горами желтоватого промасленного риса, покоричневевшего мягкого лука, ломтями мяса на косточках и кусками размягченного лоснящегося сала. Поднимался горячий пар.
— Во-о! — изумленно произнес Лев Аполлонович.
Илья, взяв большую вилку, слегка поводил по плову, разбросал его, и пар повалил сильнее.
— Берите! — сказал именинник. — Не стесняйтесь!
Гости по очереди потянулись к плову с тарелками.
И сразу продегустировали его, горячий и маслянистый.
— Недурно! — заметил Илья.
— А, по-моему, не очень, — вдруг подал голос, как товарняк гудок, Лев Аполлонович. — В нем не хватает чего-то. Бараньего сала не хватает! Настоящий плов жирный. А это не плов. Это рис с мясом. Вот! Не плов, а рис с мясом.
— Нет, вполне ничего. И главное, сделано с душой! — объявила выпившая и расторможенная Сима. —
