Разом обрушилась тишина…
Левон чувствовал себя счастливым. У него было все, о чем только можно мечтать: преданные заботливые родители, любящий старший брат, деньги, учеба, а теперь и любимая женщина. Что еще нужно человеку? Медлительная, заторможенная Полина подходила Левону как нельзя лучше. Снова Карен оказался полностью прав: Левон не искал никого другого. Только Полина с ее вялой походкой манекенщицы и размытой улыбкой. Только ее равнодушные ладошки, ее небрежные, рассеянные фразы и движения, ее модные, но постоянно мятые туалеты. Сколько ни билась над этим Олеся, ничего поделать не смогла: Полина, улыбаясь, продолжала одеваться кое-как, наспех. Иногда она застывала перед зеркалом с тушью в руках, забывая о том, что хотела накрасить ресницы. Задумавшись о чем-то своем, она сидела до тех пор, пока кто-нибудь или что-нибудь, например, телефонный звонок, не выводил ее из состояния глубокой задумчивости. Если рядом была мать, она попросту встряхивала Полину за плечи и говорила привычное:
— Полька, очнись!
Левон в подобных случаях заглядывал в глаза и гладил по голове:
— Полина, ты меня слышишь? Услышь меня, пожалуйста!
Полина улыбалась и опускала застывшую руку. 'Нужно, наконец, докраситься', — думала она и застывала снова. Так могло продолжаться до бесконечности.
Карен попросил Левона заехать к нему вечером и решительно отправил Олесю из дома.
— Пойди погуляй, или зайди к Полине, или навести отца, в общем, делай что хочешь. Но часа два на глаза не показывайся. Накормить ты нас все равно не в состоянии, а говорить с Левоном буду я сам.
Олеся послушно кивнула и уехала в Нескучный сад — почему-то Мэри любила его больше всего в Москве и когда-то именно там назначала все свои свидания.
Левон был рад увидеться с братом, тем более наедине. Карен с улыбкой рассматривал Левона: совсем взрослый, собирается стать по примеру отца журналистом. Ему так проще и спокойнее.
— Как там родители? Я давно их не видел.
— Ты бы заехал, — осторожно попросил брат. — Они скучают без тебя. Но в общем все хорошо.
— Да, в самое ближайшее время, — кивнул Карен. — А как развиваются твои отношения с Полиной?
Бесхитростный Левон расплылся в доверчивой улыбке.
— Тоже все хорошо. Поля такая умница…
Карен усмехнулся: умница была штучкой что надо.
— Я рад за тебя. Но, видишь ли, есть одно осложнение, о котором она пока не решается тебе сказать…
— Что-то случилось? — встревожился Левон. — Очень плохое?
— Да нет, ничего страшного. Просто она еще слишком молодая и неопытная. И Олеся случайно кое о чем догадалась. Полина беременна, Лев, и хочет оставить ребенка.
Брат посмотрел на Карена в изумлении. 'Какое он еще все-таки дитя, — с нежностью подумал Карен. — И останется таким навсегда'.
— Ты понял меня, Лев? У вас будет ребенок! Поля не решается сама сообщить тебе об этом. Что ты думаешь делать?
Левон покраснел и отвел глаза.
— Я думаю так же, как она. Мы все равно собираемся пожениться, так что это очень хорошо… — Он опять взглянул на брата. — Это очень хорошо, Карен. А Поля — она правда маленькая и глупая.
Глаза Левона стали задумчиво-нежными. Карен с грустью наблюдал за ним. Как легко и быстро все уладилось! Да, с простодушным бесхарактерным братом у Карена никогда не будет особых проблем.
— Полина плохо себя чувствует, — сказал Карен. — У нее тяжелый токсикоз. Ты будь с ней бережнее и ласковее. Надеюсь, все скоро пройдет.
Левон вновь забеспокоился.
— Это так трудно? До самого конца?
Карен засмеялся и подвинулся к брату поближе.
— Это трудно до самого конца! Если ты берешь на себя ответственность за судьбу женщины, это невероятно трудно отныне и навеки! Но иначе невозможно: только ты сам должен с ходу, рывком поднять предназначенную тебе тяжесть и легко, не показывая вида, нести ее всю жизнь. Не дели ее ни с кем никогда. И, самое главное, не дели ее со своей женой! Она должна быть всегда свободна от любого груза!
Брат смотрел очень внимательно и кивал. Вряд ли он до конца понимал простую и необходимую истину.
— А что мне сказать Полине?
— Дурачок! Скажи ей, что ты все узнал от меня и топай оформить документик. Впрочем, туда ты возьмешь с собой меня, иначе у тебя опять возникнут какие-нибудь осложнения. Скоро придет Олеся, она очень беспокоится за Полину, и мы объясним ей, что все в порядке.
— Конечно, — обрадованно кивнул Левон.
Он был чрезвычайно доволен, что его будущая судьба оказалась так быстро и удивительно хорошо улажена руками брата.
'Господи, помоги мне!' — шепнула Олеся, торопливо перекрестилась и открыла входную дверь. Братья сидели рядом и мирно беседовали.
— А-а, ты пришла! — без всякого энтузиазма встретил ее муж. — Немедленно убери куда-нибудь подальше свои большие глаза. У нас все чудесно! Неужели ты сомневалась?
Олеся без сил опустилась на диван. Разве можно сомневаться в Карене? Он улыбался насмешливо и пренебрежительно, покачивая ногой. В его нехорошей усмешке сквозило откровенное презрение к самому себе. Он принес в жертву этой женщине всего себя без остатка, а сегодня — даже больше, чем себя. Он сознательно отдал ей жизнь своего единственного любимого брата.
Отныне и навеки.
15
Ашот Джангиров раньше сына заметил, что Олеся устала. Он верно угадал и понял ее тяжелое состояние, поправить которое теперь уже было невозможно. Его внутреннее сопротивление выбору Карена, обида за неудачный, неравный, как ему казалось, брак — все кануло в прошлое. Ашот давно примирился со свершившимся, тем более, что был не властен ничего изменить. Отныне он полностью разделял заботы и трудности старшего сына, в круг которых оказался против своей воли вовлеченным и Левон. Олеся опять погрузилась в прежнюю задумчивость. Ее мучила судьба Полины, складывающаяся далеко не лучшим образом. Ашот решил подождать, пока Карен разберется в ситуации. Ждать долго не пришлось: тонкость видения никогда не изменяла старшим Джангировым.
Как ни старался Карен уберечь Олесю от боли и страдания, они приходили независимо от него. Да и что Карен мог сделать с Полиной, которая после рождения Боба слишком часто стала оставаться в клинике? Ашот и Глеб без конца выискивали лучших врачей и препараты, но они приносили только временное облегчение. Через месяц-два, ненадолго выйдя из больницы довольно бодрой и повеселевшей, Полина снова начинала тосковать и опять попадала туда же.
Маргарита, которая предпочитала минимально общаться с обеими невестками, почему-то страшно привязалась к Бобу и не желала отдавать его ни родителям, ни Олесе. Во время обострений у Полины, повторяющихся со зловещей регулярностью, Рита без всякого разрешения забирала ребенка к себе и возилась с ним, перенеся на него всю оставшуюся в ней материнскую нежность и страсть, в которых давно не нуждались выросшие сыновья. Толстый, розовощекий Боб весело прыгал в ее руках, сверкая темными глазищами Джангировых.
