масло? Работай, когда хочешь, сколько хочешь. Это и была именно та таксистская свобода, которую только сулил, но не дал мне гараж…
3
Мы с хозяйкой «ударили по рукам», и за 125 долларов купил я себе целый ворох благ и поблажек. Отныне мне не приходится вскакивать в четыре часа ночи, с гудящей, чугунной головой. Теперь я безмятежно сплю, пока на далеком острове Манхеттен не кончится – будь она трижды проклята! – выматывающая нервы предутренняя гонка. И таскаться через весь город в метро на работу в гараж и после работы – домой мне тоже не нужно, и жена моя не должна ходить за продуктами с коляской. По субботам я устраиваю себе выходной, и мы с женой чинно, как все остальные таксистскис супружеские пары из нашего дома, отправляемся в «своем» чекере – за покупками.
К сожалению, аренда кэба имеет не только положительные стороны. Моя беда – это моя стопроцентная ответственность за все, что случается с машиной.
Однажды ночью кто-то разбил в чекере боковое стекло. Хулиган даже не открыл дверцу, не полюбопытствовал заглянуть внутрь: он нашел бы под сиденьем мою монетницу, в которой всегда долларов на десять мелочи, блок сигарет, изящную авторучку, которую подарил мне сын, но все это было ему не нужно. Он разбил окно «просто так»…
– Мне досадно, что такое случилось, но я ни в чем не виноват, – сказал я хозяйке, имея в виду, что не должен, по-видимому, платить за стекло, и услышал в ответ:
– Я тоже не виновата…
Хозяйка подразумевала, что платить придется все-таки мне. Компромисс: разделить нечаянный убыток пополам она тоже отвергла. В денежных вопросах столичная театралка была совершенно бескомпромиссна. Стекло обошлось мне в пятьдесят долларов.
– Неужели вам не совестно так поступать с человеком, который на вас работает? – спросил я свою соотечественницу. – Ведь ваш муж тоже водит такси, и вы знаете, какой это труд.
– Именно поэтому я так и поступаю, – отвечала хозяйка. – Если бы я сбросила вам двадцать или сколько там долларов, их пришлось бы отрабатывать моему мужу. А его, извините, я жалею больше, чем вас…
4
С тех пор, после памятного этого случая, я каждое утро, едва проснувшись, первым делом выглядываю в окно. Мы не оговаривали с женой Ежика, вернет ли она мне залог, мою тысячу долларов, – если чекер угонят; но лучше, чтоб до спора на эту тему дело не дошло… Лишь убедившись, что кэб, украшенный яркой «пилоткой» рекламы стоит на месте, я направляюсь в ванную. Однако и умываясь, и глотая горячий кофе, я всей душой – там, внизу, с хозяйкиным чекером: не случилось ли с ним что-нибудь за ночь? Не свинчено ли боковое зеркальце? Не сняты ли колеса? Таких подробностей с девятнадцатого этажа не разглядишь. Поэтому окончательно я успокаиваюсь, уже спустившись к машине и внимательно осмотрев ее. Так было и утром того дня, о котором я собираюсь рассказать поподробнее.
К чекеру никто не прикасался, все было в полном порядке, и свой первый доллар я получил, как обычно, еще до того, как завел мотор: когда подметал в машине, вытряхивал окурки из пепельниц и протирал стекла. Подняв по привычке заднее сиденье, я извлек из пыльного ящика россыпь оброненных пассажирами пятаков, двадцатипятицентовую монету и сабвейный жетон… Думал ли я, проделывая все это, о китайце? Едва ли… Если я вообще был способен о чем-нибудь думать после вчерашнего, пятнадцатичасового рабочего дня, то, наверное, – о деньгах… О том, что, когда оторвал голову от подушки, я был уже должен хозяйке 17 долларов 84 цента. Ну, и, конечно, о том, что, пока я спустился к машине, прошел еще час, и, стало быть, мой долг возрос до 20.07… Что за арифметика?.. Очень даже простая.
Люди, которым не приходилось арендовать желтый кэб, редко задумываются над такой очевидной истиной, что в неделе – 168 часов. Если разделить сумму моей арендной платы – 375 долларов – на 168 часов, получается, что я плачу хозяйке 2.23 в час. Каждый час. И когда сплю. И когда ем. И когда отправляюсь с женой за продуктами. И сейчас, когда порожняком жму по шоссе в Манхеттен.
Аренда кэба – жестокая штука. Да, я свободен и могу выехать из дому, когда мне вздумается. Могу совсем не поехать на работу. Никто меня не понукает. Но не в моих силах остановить тот, второй, счетчик – в кошельке хозяйки, который неумолимо, по четыре цента в минуту, по 2.23 в час все наращивает и наращивает мой долг. И пока этот долг не будет перекрыт, пока не оплачена стоимость сожженного за день бензина – имею ли я право вернуться домой? Мою жизнь: соотношение часов отдыха и труда – контролирует доллар.
Чекер бежит по шоссе. Хозяйкин счетчик тикает, а свой – когда я еще включу?..
Почему я еду порожняком? В Бруклине пассажира в город искать бесполезно. Первое время я делал по утрам небольшой круг и проезжал по Брайтон Бич авеню в поисках клиента. И случалось, меня останавливали. Но с той поры как я вернулся в такси, все четыре дверцы моего кэба постоянно защелкнуты замками, и прежде чем открыть их, я спрашиваю человека, который меня остановил: куда вам ехать?
Люди сердятся, и, честное слово, я их понимаю, и мне не надо напоминать, что по правилам Комиссии такси и лимузинов за этот вопрос полагается… Но жизнь упрямо твердит и твердит свое: чем строже соблюдает кэбби установленные для таксистов правила, чем больше боится он жалоб, полиции, инспекторов, тем меньше он привозит домой денег.
В Манхеттене пассажиры на короткое расстояние – это твердый заработок, их много: один выходит, другой садится. Пассажир на короткое расстояние в любом другом районе – это потеря времени. Жители Брайтона редко позволяют себе истратить на такси больше пятерки. В кэбе они обычно добираются в те уголки Бруклина, куда не ходят автобусы. Подобные поездки лишь уводят меня от шоссе.
Утренний клиент с Брайтона в город мне не попадался ни разу, и единственное, что запомнил я после всех бесполезных заездов на Брайтон, была зловещая картина уничтоженного ночным пожаром магазина «Дары океана»… Каким образом мой приятель сумел предсказать и финансовый крах, и последующий ход неудачливых предпринимателей?
О чем еще я думал в то утро? Казалось бы, уж теперь-то, приближаясь с каждой минутой к Манхеттену, не мог же я не вспомнить о китайце?
Сложный вопрос. Вероятнее всего, было так: где-то краешком сознания видел я и китайца, но
5
В первую пробку я попадаю перед въездом на Бруклинский мост. Река машин остановилась над Гудзоном, за которым открывается классический вид на Уолл-стрит, знакомый даже тем, кто не бывал в Нью-Йорке: по открыткам и фотографиям. В темной воде колышутся светлые громады небоскребов…
Однако из всех таксистов, застрявших сейчас вместе со мной у Бруклинского моста, лишь меня одного радовала эта картина, а на других кэбби вы и смотреть не стали бы, отвернулись: ну, мол, и морды!.. Вот, в соседнем ряду, тоже в чекере, остервенело колотит кулаками по рулю жирный, заросший щетиной араб; в Манхеттен он рвется, а мы – еле ползем…
А вот пожилой итальянец с искаженным от злобы лицом давит и давит на гудок, и его желтый «форд» с черной зияющей дырой вместо передней фары ревет, как раненый зверь… Зачем и кому он сигналит? Неужто от его гудка – рассосется пробка?..
А вот русский, сосед мой, наши «тачки» часто ночуют рядышком, – что вытворяет! Едва справа ли, слева ли от него тронется ряд машин, как он тотчас же пытается в этот ряд вскочить! Разве можно так? Покалечит ведь кэб, придется чинить, платить… Нет, невтерпеж ему – в Манхеттен, в Манхетген.
Понять их, конечно, можно: каждый таксист помнит о ненавистном втором счетчике – банка, ссудной кассы, ростовщика. Оттого-то, застряв в пробке, они и не находят себе места…
«Они»? А ты исхитрился хозяйкин счетчик выключить?
Как тут исхитришься? К тому времени, когда я застрял у моста, мой долг уже превысил 21 доллар. Просто я не позволял себе так распускаться, и, наблюдая за другими кэбби, испытывал даже некоторое
