— Кто это — Дель?
— Мальчик при конюшне.
— А, понятно. Пошли за ним.
Хаукана хлопнул в ладоши и приказал появившемуся слуге сходить на конюшню, привести грума в приличный вид и срочно доставить к обедающим.
— Прошу тебя, не трудись приводить его в приличный вид, пусть просто придет сюда, — сказал принц.
Он откинулся на сидении и ждал, закрыв глаза. Когда грум предстал перед ним, он спросил мальчика:
— Дель, какую музыку ты исполнял?
— Ту, которую больше не хотят слушать брамины, — ответил мальчик.
— Какой инструмент у тебя был?
— Фортепьяно.
— А мог бы ты сыграть на каком-нибудь из этих? — принц показал на инструменты, стоявшие теперь на небольшой платформе у стены.
Мальчик повернул к ним голову.
— Я мог бы, вероятно, сыграть на флейте, если бы она у меня была.
— Ты знаешь какие-нибудь вальсы?
— Да.
— Не сыграешь ли мне «Голубой Дунай»?
Угрюмое выражение лица мальчика исчезло и заменилось смущением. Он бросил быстрый взгляд на Хаукану; тот кивнул.
— Сиддхарта принц среди людей, он из Первых, — констатировал хозяин.
— «Голубой Дунай» на флейте?
— Если можешь.
Мальчик пожал плечами.
— Попробую. Это было страшно давно… Отнесись ко мне терпеливо.
Он подошел к инструментам и прошептал что-то собственнику выбранной им флейты. Человек кивнул. Мальчик поднес флейту к губам. Он дал несколько пробных нот, сделал паузу, и началось трепетное движение вальса. Пока он играл, принц пил свое вино.
Когда мальчик остановился перевести дух, принц сделал ему знак продолжать. И мальчик играл одну запретную мелодию за другой. Лица музыкантов-профессионалов выражали профессиональное презрение, но их ноги под столом постукивали в такт музыке.
Наконец принц допил свое вино. Вечер подступил к городу Махартха. Принц бросил мальчику кошелек, но из-за слез на глазах не видел, как грум вышел из зала. Затем принц встал, прикрывая ладонью зевок:
— Я иду в свои комнаты, — сказал он своим людям. — Не проиграйте тут без меня свое наследие.
Они засмеялись, пожелали ему спокойной ночи и заказали себе крепкой выпивки и соленых бисквитов. Уходя, он услышал стук игральных костей.
Принц лег рано и встал до зари. Он приказал слуге оставаться весь день у двери и не допускать к нему никого под предлогом его, принца, нездоровья.
Прежде чем первые цветы раскрылись для утренних насекомых, принц вышел из гостиницы, и его уход видел только старый зеленый попугай. Он ушел не в шелках, усыпанных жемчугом, а, как обычно в таких случаях, в лохмотьях. Ему не предшествовали раковины и барабаны, а только тишина, когда он шел по туманным улицам города. Улицы были пусты, разве что иногда возвращались с позднего вызова доктор или проститутка. Когда он проходил деловой район, направляясь к гавани, он заметил, что за ним увязалась бездомная собака.
Он сел на ящик у подножия пирса. Заря снимала с мира тьму; и он смотрел на суда, качающиеся в приливе, на пустые, опутанные веревками паруса, на вырезанных на носу чудовище или девушку. В каждое свое посещение Махартхи он всегда приходил ненадолго в гавань.
Розовый зонт утра раскрылся над спутанными волосами облаков. Холодный ветер пронесся над доками. Хищные птицы хрипло кричали, огибая башни и устремляясь потом через бухту.
Он смотрел на удалявшийся в море корабль, на его парусиновые крылья, поднимающиеся высокими пиками и исчезающие в соленом воздухе. На борту других судов, стоявших на якоре, начиналось движение, команда готовилась грузить или разгружать грузы благовоний, кораллов, масла и прочих товаров вроде металла, скота, дерева и пряностей. Он вдыхал запах торговли, слушал ругань матросов и восхищался тем и другим: от первых разило богатством, а вторая объединяла две главные заботы принца: теологию и анатомию.
Через некоторое время он заговорил с иноземным морским капитаном, наблюдавшим за выгрузкой мешков с зерном и теперь отдыхавшим в тени ящиков.
— Доброе утро, — сказал принц. — Да минуют вас штормы и кораблекрушения и боги даруют вам безопасную гавань и хороший рынок для ваших товаров.
Капитан кивнул, присел на ящик и стал набивать глиняную трубку.
— Спасибо, старик, — сказал он. — Хотя я молюсь богам храмов по собственному выбору, я принимаю благословение от всех других. Благословение всегда полезно, особенно морякам.
— У тебя было трудное путешествие?
— Менее трудное, чем могло бы быть, — ответил капитан. — Эта дымящаяся морская гора, Пушка Ниррити, снова выпустила свои снаряды в небеса.
— А, ты плыл с юго-запада!
— Да. Чатистан, из Айспера-за-морем. Ветер хорош в это время года, но именно поэтому он и несет пепел Пушки дальше, чем можно думать. Шесть дней падал на нас этот черный снег, запах подземного мира преследовал нас, портил пищу и воду, глаза наши слезились, горло жгло. Мы принесли много благодарственных жертв, когда наконец вышли оттуда. Видишь, какой грязный корпус? А поглядел бы на паруса: черные, как волосы Ратри!
Принц наклонился, чтобы лучше разглядеть судно.
— Но особенного волнения воды не было? — спросил он.
Моряк покачал головой.
— Мы окликнули крейсер возле Соленого Острова и узнали, что на шесть дней опоздали к самому скверному выстрелу Пушки. Тогда горели облака и поднялись страшные волны. Затонули два корабля, а возможно, и третий. — Моряк закурил свою трубку. — Так что, как я говорил, благословение всегда полезно морякам.
— Я ищу одного моряка, — сказал принц. — Капитана. Зовут его Ян Ольвигг, теперь он, возможно, известен как Ольвагга. Ты не знаешь его?
— Знаю, — сказал моряк, — но прошло много времени с тех пор, как он плавал.
— Да? Что с ним сталось?
Моряк повернул голову, чтобы лучше рассмотреть принца.
— А кто ты такой, чтобы спрашивать?
— Меня зовут Сэм. Ян мой очень старый друг.
— Насколько давний?
— Много, очень много лет назад, в другом месте я знал его, когда он был капитаном корабля, который не заплывал в эти океаны.
Капитан вдруг нагнулся, схватил кусок деревяшки и швырнул в собаку, огибавшую сваи с другой стороны пирса. Собака взвизгнула и отскочила под защиту склада. Это была та самая собака, что шла за принцем от гостиницы Хауканы.
— Берегись адских собак, — сказал капитан. — Есть собаки и собаки… и собаки. Три разных сорта, и всех их тянет в этот порт твое присутствие. Твои руки — он сделал жест трубкой — недавно носили много колец. Их следы еще остались.
Сэм глянул на свои руки и улыбнулся.
