лорда Уолдрона. Хоксли не любил этого человека, особенно после того, как он бросил Мору на балу, однако мстительная виконтесса, даже не будучи знакома с Морой, нарочно губила ее будущее. Проклятая ведьма!
«Если я задержусь здесь еще на секунду, я убью ее!» — подумал Гейбриел, развернулся и быстро пошел к двери. Однако не успел он сделать и пары шагов, как рядом с его головой пролетела атласная дамская туфелька и ударилась в стену, чуть не задев его ухо. Граф увернулся от необычного метательного снаряда, и тут его взгляд упал на листок бумаги, лежавший на столе красного дерева.
Гейбриел застыл на месте, напрягшись всем телом, и потрясенный, смотрел на записку. До боли знакомый почерк! Точно такой же он видел меньше часа назад, когда читал письма, адресованные покойной маркизе Олбрайт.
Схватив со стола записку, граф резко развернулся и направился к леди Лэнскомб, размахивая перед собой злосчастным листком.
— От кого это письмо? — процедил он сквозь зубы, заранее зная ответ, но, тем не менее, чувствуя необходимость услышать его из ее уст.
Леди Лэнскомб ошарашено смотрела на него и молчала. Тогда он встряхнул ее за плечи и угрожающе зарычал:
— Кто это писал, черт побери?
Видно, решив подлить масла в огонь, виконтесса покачала головой и кокетливо улыбнулась:
— А что, милый? Ты ревнуешь?
— Не советую сейчас со мной шутить, миледи. Я спросил, кто это написал, и жду ответа.
Его суровый тон и жесткое выражение лица насторожили леди Лэнскомб. Она поняла, что он вот-вот ее задушит, и в ее округлившихся глазах мелькнул откровенный страх.
— Но я не могу… — начала виконтесса.
— Можете и скажете, иначе я поставлю в известность вашего мужа!
После продолжительной паузы виконтесса произнесла, через силу выдавливая слова:
— Это написал Страттон, сын Лэцскомба. Гейбриел отпустил ее и сердито зашагал по комнате, даже не замечая леди Лэнскомб, которая спотыкаясь, убралась с его пути. Страттон? Неужели такое возможно? Это не очень вяжется с версией Моры, так как во времена, когда маркиза играла в театре, сын виконта был еще ребенком: ему было восемь, от силы девять лет, и он никак не мог крутить с ней роман. Однако не исключено, что Лэнскомб поведал Страттону интимные подробности своих отношений с леди Олбрайт. А пять лет назад, когда эти отношения возобновились, сынок Лэнскомба был уже вполне взрослым.
Гейбриел вспомнил слова Страттона, сказанные им сегодня днем, и похолодел от ужасной догадки.
«Дьявол во плоти влюблен в отродье самой грязной лондонской Иезавели! Впрочем, женщины в этой семье обладают таким воздействием. Они доводят мужчину до греха вопреки его собственной воле, дразнят и мучают его, а потом раздвигают ножки для следующего поклонника, как обычные шлюхи».
Иезавель… Гейбриел вновь обернулся к леди Лэнскомб. В ушах у него стучало, но он старался ничем не выдать своего волнения:
— Скажите, Страттон никогда не проявлял интереса к покойной леди Олбрайт?
В глазах виконтессы что-то блеснуло, и она горько расхохоталась:
— Проявлял интерес? Да он был очарован ею так же, как его отец! И не важно, что эта женщина умерла, пять лет назад. Он говорит о ней со злостью, даже с ненавистью, но перед нашим отъездом из Лондона я нашла в его столе ящик, битком набитый старыми театральными афишами — он тайно хранит их со времен ее актерства. — Леди Лэнскомб содрогнулась и обхватила себя руками, словно пыталась унять внезапно охватившую ее дрожь. — Боже мой, он даже выкрикивает ее имя, когда мы занимаемся любовью! Отчасти поэтому я прогнала его сегодня ночью, сказав, что между нами все кончено. Мне надоело быть заменой этой проститутки.
Она гневно сверкнула глазами.
— Почему женщины этой семьи превращают мужчин в идиотов? Что в них такого особенного?
«Если б я знал», — беспомощно подумал Гейбриел и задал вопрос:
— Где сейчас Страттон?
— Не знаю. Он ушел отсюда час назад, когда я заявила, что хочу прекратить наши отношения. Он что-то говорил насчет возвращения в Лондон и был очень зол. Думаю, в таком состоянии он вряд ли станет дожидаться утра.
«Надо торопиться, — подумал Гейбриел, — Наверное, он еще собирает вещи».
Его охватил охотничий азарт. Может, постучаться к Море и все ей рассказать? Впрочем, нет, ни в коем случае! Она будет рваться в бой, а ей нельзя даже близко подходить к Страттону. Если, допросив этого типа, Гейбриел утвердится в своих подозрениях, он передаст информацию отцу Моры и его другу, сыщику с Боу-стрит. Но сейчас ей не стоит совать нос в это дело. Хватит того, что она затеяла это дурацкое расследование и подвергла свою жизнь опасности.
Трудно сказать, наладятся ли их отношения, но мысль о том, что Мора может пострадать, была невыносима.
Он пересек комнату, вернул записку на прежнее место и галантно поклонился виконтессе:
— Спасибо, миледи. Советую вам убрать письмо со стола, чтобы его не увидел ваш муж. — Хоксли насмешливо вскинул бровь. — Конечно, он человек снисходительный, но вряд ли даже ему понравится, что вы спите с его сыном.
Леди Лэнскомб побагровела, но Гейбриел не стал дожидаться ее ответа. Буркнув «спокойной ночи», он распахнул дверь с намерением тут же отправиться к Страттону.
И наткнулся на испуганные голубые глаза Моры, смотревшие на него через щель в двери напротив.
Он замер от неожиданности, уставившись в ее бледное лицо. Взгляд девушки скользнул за его плечо, и на ее лице отразились боль и потрясение. Гейбриел сразу понял, в чем дело: она увидела полуголую леди Лэнскомб, маячившую за его спиной!
Гейбриел прекрасно знал, как это выглядит со стороны. Мора наверняка подумала, что… Он открыл, было, рот, чтобы все объяснить, сказать, что она ошибается, но что-то его остановило — возможно, гордость или обида, которая застряла в его душе после ее незаслуженного обвинения. Как бы то ни было, но он не хотел оправдываться. Если она поверила, что он способен использовать ее в собственных целях, если она также поверила, что он способен выйти от нее и тут же нырнуть в постель к другой женщине, значит, у их отношений нет будущего.
Сердце, которое совсем недавно возродилось к жизни и опять начало биться в полную силу, опять разрывалось в его груди. Он оторвал взгляд от Моры, закрыл дверь и пошел прочь не оборачиваясь.
Глава 22
Сегодня вечером на званом обеде у Ралстона Филипп застал меня с Хоксли в укромном месте. По выражению его лица я поняла, что он неправильно истолковал ситуацию — мы просто мило общались — и, вместо того чтобы потребовать объяснений, он просто развернулся и ушел. Какая ирония судьбы! Я столько раз специально заигрывала с другими мужчинами, чтобы отомстить мужу и дать ему почувствовать, как мучилась я от его отчуждения. Но сейчас, когда мне наконец удалось это сделать, причем совершенно случайно, я почему-то не испытываю никакого удовлетворения. Мне хотелось побежать за ним, убедить его в собственной невиновности… После этого происшествия в душе моей поселились холод и пустота.
