двери.
«Не надо останавливать ее, – думал Ройс, – пусть она живет своей жизнью». Но когда он представил Эйми в объятиях другого, представил, как она наслаждается ласками другого мужчины, рожает ему детей… Ройсу показалось, что в сердце вонзили нож, причиняя невыносимую боль.
– Эйми, подожди! – крикнул он. Кинувшись вслед за Эйми, Ройс успел схватить ее в тот момент, когда она уже поворачивала ручку двери. Они пылко бросились в объятия друг друга, словно им недостало бы и вечности, чтобы насладиться сполна этим единением.
Все остальное не имело значения. Сейчас в руках у Ройса была та единственная, в ком он нуждался, и он с трудом верил, что мог так долго противиться своему счастью. С неистовой страстью он покрывал поцелуями лицо Эйми, и она отвечала ему с таким же пылом. Пьянящий запах ее тела сводил Стоунхерста с ума, заставляя кровь закипать от желания. Каждое прикосновение к ее нежной коже возбуждало его еще больше.
Страсть разгоралась в нем, уже не поддаваясь какому-либо контролю. Ройс подхватил Эйми на руки, перенес на кровать и бережно уложил на высокое ложе. Облокотившись на взбитые подушки, Эйми нежилась на голубых атласных простынях, следя возбужденным взором янтарных глаз за тем, как Ройс стягивал с себя рубашку и бриджи. И если бы у виконта закрались хоть малейшие сомнения в силе ее желания, они бы в миг развеялись – так пылко Эйми притянула Ройса к себе, одарив его блаженной улыбкой.
– Люби меня, Ройс, – прошептала она. И он любил ее. Бурно, пламенно, отдаваясь наслаждению без остатка. Один за другим снимая многочисленные предметы ее одежды, виконт обнажал Эйми до тех пор, пока она не предстала перед ним нагой и трепещущей от желания. Следуя губами за изгибами ее тела, он изведал каждый дюйм ее бархатной кожи. Непрекращающиеся поцелуи и ласки с новой силой разжигали их пыл, накаляя страсть. И когда наступил пик наслаждения, блаженство от единения тел было столь сокрушительным и искрометным, что оба, не в силах сдержать охватившую их дрожь, обессиленно упали на постель.
Спустя какое-то время Эйми дремала, прижавшись к груди Ройса, а он любовался ее тонкими чертами лица и размышлял, чем же заслужил такую любовь и веру этой чудесной девушки.
«Прошлой ночью я сказала, что люблю тебя, Ройс, и именно это я и имела в виду…»
Услышав эти слова из ее уст, Ройс почувствовал, как внутри все ликует. Никогда в жизни он не позволял себе всерьез задуматься о чувствах к Эйми, никогда не хотел определять, что стояло за бурлящими эмоциями, которые она в нем вызывала. Он знал, что желал ее сильнее, чем кого-либо в своей жизни. Но признание за этим физическим желанием нечто большего казалось ему искушением судьбы, особенно когда он предвидел, что из этого ничего не выйдет. Ну как он мог пойти на риск и, связав свою жизнь с Эйми, постоянно терзаться страхом, что судьба однажды выхватит ее из его объятий? Как он мог отдать ей свое сердце, а потом потерять ее?
Стоунхерст задумчиво вглядывался в темноту комнаты, и много минут пробежало, прежде чем он смог уснуть.
Глава 20
О Боже! Мама умерла!
Эйми, словно ударом молота, сразило осознание случившегося. Утратив способность дышать, она замерла и исступленно посмотрела себе под ноги – тело матери стало обмякшим и безжизненным. Звук выстрела все еще звенел в тишине комнаты, эхом отдаваясь в ушах. Вторивший ему грохот грома за окном постепенно стихал, удаляясь все дальше и дальше.
Охваченная ужасом, не в силах что-либо воспринимать, Эйми обхватила себя дрожащими руками. Оторвав взгляд от неподвижного тела матери, она смотрела на возвышавшегося над ней мужчину, ожидая, что ярость его обрушится на нее в любую секунду.
Но к удивлению Эйми, он казался не менее ее шокирован произошедшим. С безумным блеском в глазах он выпустил из рук все еше дымившийся пистолет и припал к леди Олбрайт, дрожа так, словно его окатили ледяной водой.
– Нет, – простонал он едва слышным голосом. Приподнявшись, он ухватил маркизу за плечи и встряхнул, как будто не мог поверить, что она на самом деле мертва. Но когда голова ее безжизненно склонилась набок, а тусклые глаза по-прежнему остались широко распахнуты, мужчина не смог сдержать приглушенного рыдания. – Нет! Она собиралась уйти со мной. Мы хотели быть вместе.
Терзаемая жестокими пытками боли и горечи Эйми знала, что должна бы закричать что есть мочи, позвать на помощь, но она словно лишилась голоса. И прежде чем она смогла хоть что-то выговорить, безумный взгляд незнакомца остановился на ней.
– Это ты виновата, ты, маленькая дрянь! – яростно прошипел лорд Страттон. – Этого не должно было произойти. Она хотела уйти со мной, но ты встряла, и все пошло не так. Это из-за тебя я убил ее!
Эйми закачала головой и сжалась, закрывая уши ладонями. Она не хотела слушать, что он говорит, но, видимо, не могла заглушить его голос. Также как она не могла вычеркнуть из памяти то, что только что увидела. Не могла забыть правду. Мама умерла.
Именно в ту секунду, когда понимание всей чудовищности случившегося с новой силой охватило Эйми и слезы покатились по ее щекам, комнату осветила новая вспышка молнии. В серебристом блеске молнии она краем глаза заметила что-то за дверью, как раз там, где и раньше, как ей показалось, царила какая-то суета. Лицо человека, стоявшего за стеклянной дверью в гостиную, было повернуто в их сторону, кто-то смотрел сквозь пелену дождя…
Лорд Страттон, абсолютно не подозревая, что за ним наблюдают со стороны, поднялся на ноги, обхватил тело маркизы и продолжил, словно в бреду, осыпать Эйми проклятиями. Она же едва слышала доносившуюся до нее брань. И хотя что-то подсказывало Эйми, что она должна разобрать его слова, что они важны, все внимание ее было обращено к знакомому силуэту, мелькнувшему за стеклом двери.
Бледное знакомое женское лицо, чьи черты вдруг неожиданно четко собрались воедино перед взором Эйми…
Вздрогнув, Эйми вырвалась из сна. С трудом переводя дыхание, она пришла в себя и поняла, что ее обнимают сильные руки Ройса. Одной он убирал с ее лица спутавшиеся волосы и успокаивающим тоном что-то шептал на ухо:
– Ш-ш. Все в порядке, котенок. Ты в безопасности, и я рядом.
