— Решено, — твердым голосом произнес Хара Итиноси. — До утра гонца к Нобунага не отправляем.
— Ты на что-то надеешься? — тихо спросила девушка, наклонившись к Артему.
— Я попробую отыскать след, который приведет к убийце. Задача сложная, но выполнимая...
Глава одиннадцатая
«СВЕТ ВОСЕМНАДЦАТИ ДУН»
Зажегся легко —
и так же легко угаснет
ночной светлячок.
«Ведь это я только так пообещал, что легко поймаю Кирпича. Если б это было так просто, мы бы их всех давно переловили, Шар-рапов» — эта фраза из незабвенного кинофильма не давала Артему покоя, пристала, как банный лист, и вертелась на уме... — так, бывает, прилепится к языку некая мелодия, ходишь напеваешь ее или насвистываешь и никак не можешь избавиться...
Вот, казалось бы, он, человек знакомый с книжными и киношными похождениями великих сыщиков, вооруженный представлением о дедукции, смотревший сериалы про Эркюля Пуаро и мисс Марпл, прочитавший на языке подлинника тьму-тьмущую российских детективов, — он должен был в два счета распутать это дельце. Однако прошло уже часа два (а то и более) с того момента, когда чужестранцу предоставили относительную свободу, а Артем убийцу еще не нашел.
Четверо самураев ходили по пятам и таращились на Артема так, словно подозревали его в совершении не только ночного, но и всех нераскрытых в стране Ямато преступлений, начиная с эпохи первого императора и по сей день. Кто-то из них ограничивался сердитым сопением и грозным блеском очей, а другие нет-нет да и толкнут невзначай, исподтишка. И они называются благородными самураями, джентльменами древних эпох, блин! Впрочем, им простительно по причине малолетнего возраста, они еще глупые дети. И по этой же причине Артем не отвечал им, делал вид, что не заметил. Зато Ацухимэ однажды заметила и так влепила древком нагината по руке, что отбила охоту к шалостям у всех добровольных вертухаев самурайского звания.
Тело мастера все еще лежало в центре фехтовального зала. На этом настоял Артем, сказав уже всем, что убийца мог оставить следы и эти следы он попробует отыскать. Ацухимэ его поддержала, а Хара Итиноси не возражал, видимо, за ночь устав уже возражать и спорить до хрипоты.
Однако никаких следов Артему обнаружить не удалось. Он, конечно же, думал о снятии отпечатков пальцев и о прочих приемчиках из сферы доступной криминалистики, с которыми злоумышленники просто не могли быть знакомы по причине многовековой своей отсталости и, стало быть, не опасались прокола с этой стороны. Но как тут снимешь те же отпечатки, с помощью каких таких подручных средств? Ну, допустим, бумага тут найдется, только сгодится ли она? Потом что-то нужно напылять на поверхность рукояти кинжала, как-то делать оттиск, как-то надо уговорить самураев «сдать» свои отпечатки...
Хорошо. Пусть невероятными усилиями он все же снимет отпечатки с орудия преступления и «откатает пальчики» у всех самураев. Пускай какие-то отпечатки совпадут. А как убедить этих дремучих нехристей, что папиллярные линии у людей уникальны и их совпадение есть неоспоримое доказательство виновности, какими аргументами достучаться до их деревянных мозгов? Одного утра на все это громадье задач явно не хватит. Так стоит ли вообще затевать? Думается, что нет.
И вообще, ни черта тут у них нет полезного и нужного! Нет даже увеличительного стекла, с которым можно было, поползав на коленях, изучить каждый миллиметр, а то, глядишь, и удалось бы разыскать на соломенных матах некий волосок, который неоспоримо укажет на убийцу... Можно, конечно, все бросить и заняться изготовлением увеличительного стекла. Кто ж спорит, можно! А пока он будет его тут непонятно из чего и как изготавливать, его двенадцать раз казнят и пятнадцать раз сожгут на погребальном костре по буддистскому обряду... ну, или сто раз отправят в мир иной по обряду синтоистскому. З-замечательно!
Короче, оставалось полагаться лишь на свой острый ум и скрытые дедуктивные способности. А также на то, что ум еще более прежнего обострится под дамокловым мечом отправки гонцов к Нобунага. Уж больно не хотелось попадать в лапы Нобунага...
Первое, на что Артем обратил свое внимание, приступив к расследованию, — беспечность мастера Мацудайра. Как же это он позволил убийце подобраться к себе вплотную? Убийца, что ли, ступал бесшумно, аки призрак бестелесный? Вот именно — ему следовало быть призраком, и только призраком, чтобы в ночной тишине подобраться к мастеру совершенно бесшумно. Ничем не хрустнув, не выдав себя дыханием или шорохом соломенных матов под ногами. Нет, к обычному человеку (ко мне, допустим, признал Артем) необычных способностей убийца, может, и сумел бы подкрасться незаметно, но тут ведь мастер кэмпо! Да и сам убийца побоялся бы так рисковать. Малейшая оплошность, мастер оборачивается, и все — гудбай успех, провал затеи. Словом, вывод напрашивался сам собой — мастер знал убийцу и всецело ему доверял. Настолько всецело, что спокойно повернулся к нему спиной. А значит...
А значит, убийцей непременно должен быть кто-то из домашних! Кто-то из других наставников школы, из учеников, из слуг или... может быть, кто-то из женщин.
Погоди-погоди, сам себе возразил Артем. А если ночью тайно прибыл некто, кого мастер хорошо знал и кому доверял как себе? Скажем, тот же Хидейоши или кто-то вроде него. Убил мастера и незамеченным убыл восвояси. Вероятность такого сценария невелика, слишком уж ловким получается этот убийца, прямо ниндзя какой-то, но пока какая-то вероятность сохраняется, версию скидывать со счетов не стоит. Но все же домашние — первые на подозрении. «Э-хе-хе, — вздохнул в этом месте расследования Артем, — нелегка ты, участь частного сыщика».
Воздушный гимнаст, конечно, как мог тщательно осмотрел место преступления. Прилежно с фонарем исползал на коленях все маты вокруг трупа, осмотрел труп. Но не переворачивал. Решил не будить лихо в виде и без того злобно позыркивающих на него самураев. Осмотрел Артем и кинжал.
На вопрос «чей кинжал», которым почему-то никто не задавался до сего момента, в том числе и сам Артем, ему ответила Ацухимэ:
— Это кинжал самого сэнсэя. Убийца взял его из комнаты оружия.
— А попасть в эту комнату легко?
— Да. Она находится на другой стороне внутреннего двора, рядом с залом для трапез.
— Что из оружия в ней хранится?
— Все то оружие, что использовал мастер для занятий воинским искусством. Тебе перечислить все? Там хранится тёкуто, кэн, тати, нодати, танто[35]...
— Не обязательно перечислять! — остановил Артем. — Оружейная комната не охраняется?
— Зачем? — искренне удивилась Ацухимэ.
«А и действительно! — гимнаст поразился собственной недогадливости. — Когда они и так тут все разгуливают с оружием».
— Но ты же говорила мне, что в детстве тайком пробиралась в эту комнату, нарушая строжайший из запретов, — нашелся Артем.
— Конечно, тайком, как же еще! Туда нельзя входить женщинам, — сказала Ацухимэ. — А у вас не так?
Некогда было поддерживать разговор о бедственном положении женщин в разных странах Средневековья... Кстати говоря... Еще раз Артему пришло в голову, что убийцей могла быть и женщина. Ну, сами... сами эти подлые мысли приходили! И от них невозможно было отмахнуться! Тем более... Тем более, как убеждала других сама Ацухимэ, причины желать мастеру смерти были у многих. Не было ли таких причин у самой Ацухимэ? Например, та же ревность? Или мастер — он ведь мужчина, не надо об этом забывать! — когда-то взял ее силой, и она давно вынашивала план мести...
«Все, хватит, хватит! — приказал себе гимнаст. — Подозревать можно любого. Поэтому надо идти не от людей, а от фактов и улик. Где эти факты и улики? Нету? Так ищи!»
— Меня другое занимает, — сказал Артем, пальцем смахнув со лба каплю пота. — Убийца взял кинжал. Почему он не взял ни один из мечей, боевой веер, нагината, лук и далее по списку? Почему он предпочел именно кинжал? Причем взял не какой-нибудь другой, а собственный кинжал мастера?
— Я поняла тебя. Действительно есть о чем подумать. — Девушка нахмурила лоб. — Я не знаю ответа.
— Может, убийца лучше всего управляется именно с кинжалом, — предположил Артем. — Кто у вас
