Перепела в полях
квохчут, квохчут — должно быть, решили,
что ястреб дремлет.
Собрать в одном месте всех обитателей «гасиенды дона Мацудайра» оказалось невероятно сложным делом. Собственно, Артем отлично представлял себе, что затея однозначно обречена на провал, исходи предложение от него. Оно должно было непременно исходить от какого-то авторитетного лица. Но где его взять и как заручиться его поддержкой?
Ацухимэ таковым лицом быть не могла, потому что была женщиной. Ха, женщина и гайдзин! Трудно вообразить себе что-либо менее авторитетное в японских глазах. Чтобы там эти двое ни наплели, какими бы убедительными ни были их аргументы, кто станет их слушать! Но зато Ацухимэ могла стать гайдзину добрым советчиком. Например, могла подсказать, с кем говорить и как вести разговор. Поэтому Артем поделился с ней замыслом.
Сначала сестра Хидейоши вполне ожидаемо ему не верила — до тех пор, пока он не показал ей татуировку. Увидев дракона на плече, она сперва испуганно отшатнулась, потом на смену испугу пришло изумление, потом крепко призадумалась.
— Тебя не станут слушать, — наконец сказала она, задумчиво теребя прядь волос. — Они скажут — пусть приедет даймё Нобунага, он нас рассудит.
Они с Ацухимэ разговаривали во внутреннем дворике у пруда. В пруду над камнями и корягами плавали карпы и еще какие-то рыбы с золотыми плавниками. А самураи топтались неподалеку — на галерее, оттуда и наблюдали за гайдзином.
— Тогда надо напомнить им, что мастер Мацудайра терпеть не мог Нобунага и не хотел видеть даймё в селении Касивадзаки, — напористо произнес Артем. — Тому, кто будет яростно против, можно сказать: «А не ты ли и убил мастера, раз противишься выявлению истинного убийцы»!
— Верно, Алтём. — Ацухимэ решительно поднялась с камней, которыми был выложен берег пруда. — Я схожу к Хара Итиноси и сама поговорю с ним...
«Ага, все-таки Итиноси, — подумал гимнаст. — Видимо, по сложившейся у них иерархии именно он теперь как бы главный. Временно или постоянно. Занял свято место. Типа, как место президента во всяких там развитых странах автоматически занимает вице-президент... Вот вам, кстати, еще один повод для убийства мастера Мацудайра...»
Хара Итиноси и Ацухимэ вернулись вместе, оживленно разговаривая на ходу. Они остановились, пяти шагов не дойдя до Артема, возле украшенных разноцветными лентами, врытых в землю двух лакированных столбиков.
— Если гайдзин все же обманет нас, я покрою себя позором. Ты подумала об этом? — донеслось до Артема. Это говорил Хара Итиноси.
— Не иди от себя, от своих страхов! Подумай, как бы поступил сейчас сэнсэй, и поступи так же! — громко и отчетливо произнесла Ацухимэ, потом низко поклонилась и отошла в сторону.
«Однако эта женщина все же имеет здесь авторитет, заслужила, к ней прислушиваются даже после смерти мастера». Артем не мог ничего утверждать, слишком мало еще покрутился в здешних сферах общества, но все же было у него стойкое подозрение, что такое положение женщины отнюдь не обычное дело в стране самураев, а скорее редкое и приятное для Артема исключение.
Озадаченный словами женщины, Хара Итиноси какое-то время сосредоточенно размышлял, расхаживая между столбиками с лентами и грудой мшистых камней. Потом самурай, видимо, приняв какое-то решение, быстрым шагом направился к Артему.
— Покажи знак Белого Дракона на твоем плече!
Итиоси рассматривал татуировку внимательно и долго.
— Да, это Бьяку-Рю, — сказал он, наконец перестав мять Артему плечо и водить пальцем по коже. — Могущество Белого Дракона известно всем... Если человек носит на своем теле изображение Белого Дракона и с ним не происходит ничего плохого, значит, он пользуется покровительством Бьяку-Рю. Хорошо, сделаем так, как ты сказал. Меч «Свет восемнадцати лун» обладает столь сильным ками, что он не допустит ошибки. Но если ты нас обманываешь, мы больше не станем слушать тебя, гайдзин, и до прихода Нобунага ты будешь сидеть взаперти...
— Согласен, господин Итиноси, — сказал Артем и поклонился, выказывая глубиной поклона и плотно прижатыми к бокам руками глубокую признательность господину Итиноси за мудрое решение...
И вот все собрались во внутреннем дворике и на огибающей его галерее — свободного места не осталось. Артем и не ожидал, что на этом «ранчо» проживает столько людей.
Самураи держались отдельно, слуги отдельно. Отдельно от тех и других держались женщины. Одни малые дети бегали повсюду, не придавая никакого значения сословным и половым различиям. И уж совсем отдельно ото всех, как заметил Артем, держалась Ацухимэ. «Впрочем, оно и понятно, — подумал гимнаст. — Женщины, даже самурайские жены, не могут принять ее за свою, уж больно неправильно себя ведет».
— Вы уже знаете, что случилось этой ночью.
Едва заговорил Хара Итиноси, установилась тишина. Вместе с Артемом, в окружении наиболее взрослых и, надо думать, наиболее влиятельных в этом доме самураев он стоял на ступеньках, ведущих с галереи во внутренний дворик.
— Мастера убили подло. В спину. Так убивают только варвары и ямабуси.
Понятное дело, Артема тут же опалили десятки пылающих ненавистью взглядов. Неуютно было под ними, признаться.
— Господин Мацудайра позвал к себе чужестранца по имени Ямамото, — Итиноси показал рукой на Артема, — потому что тот находится под покровительством Белого Дракона и наделен крупицей его могущества. Покажи им знак Бьяку-Рю на своем плече!
В третий раз за это утро Артем заголил плечо. И опять ему пришлось наблюдать уже привычную реакцию на своего дракона — страх и изумление. Страх, кстати, преобладал.
Во дворе и на галерее поднялся шум. Хара Итиноси властно поднял правую руку вверх, призывая всех к тишине.
— Чужестранец Ямамото говорит, что может силой Белого Дракона пробудить к отмщению ками, заключенный в мече господина Мацудайра, что носит имя «Свет восемнадцати лун». И меч сам отомстит подлому убийце хозяина меча. А теперь ты скажи, Ямамото!
— Это так, — сказал Артем. Даже не пришлось особо напрягать связки, чтобы его голос услышали все люди на галерее и во дворе — с акустикой тут было все в порядке. — Меч сам найдет убийцу и отомстит ему. Как только убийца дотронется до ножен, клинок отсечет ему голову. Невинным людям нечего бояться. Невинным людям ничего не грозит. Все, что вам нужно сделать, — это подойти к мечу, сжать ножны руками, подержать немного, отпустить и отойти. Меч лежит рядом с господином Мацудайра в фехтовальном зале.
Артем выразительно посмотрел на самурая Итиноси.
— Делайте так, как сказал Ямамото! — приказал Хара Итиноси.
И началось. Люди по одному входили в фехтовальный зал. Двери зала не задвигали, и поэтому стоящие у порога могли видеть, как люди подходят к центру зала и опускаются на колени перед телом мастера. Они низко склонялись перед покойным. Катана мастера, носящая имя «Свет восемнадцати лун», лежала у ног Мацудайра. (Собственно, лежала там, куда ее положил Артем. Он зашел в фехтовальный зал перед началом, закрыл за собой дверь, мотивируя это секретами своей мистической связи с Белым Драконом, и кое-что подготовил. Что должно было, по его мнению, сработать. Потому что если не сработает... Впрочем, об этом лучше пока не думать.) А вот как люди кладут руки на меч, от двери не было видно, потому что они располагались спиной к двери.
Все происходило в благоговейной тишине — такая бывает, пожалуй, только на кладбище зимой. Даже самые беспокойные дети и те угомонились. Тишина так и продержалась до самого окончания мероприятия. То есть до тех пор, пока последний из людей (к мастеру подходили и дотрагивались до меча даже женщины и дети) не вышел из фехтовального зала. Последним был Артем.
— Ничего не случилось, меч никого не покарал, — прошептал Хара Итиноси, широко распахнутыми от удивления глазами уставившись на Артема. — В доме не осталось никого, кто бы не прикоснулся к «Свету восемнадцати лун». Как так, Ямамото?
