— Убить! — Некий важного вида самурай вытянул ладонь в направлении ворвавшихся в замок незнакомцев.
И самураи бросились вперед.
Артем встретил налетавшего справа самурая, подставив под катану кьокэцу-сьогэ, а под вакидзаси — кинжал-танто. Зазвенел металл. А слева на него налетал второй самурай, он взмахнул мечом... Артем сделал своевременный шаг назад, и лезвие катаны врубилось в угол коридорного проема, глубоко вонзившись в деревянную балку. И еще один самурай надвигался по центру.
— На колено! — закричала сзади Омицу. И Артем тут же опустился на колено...
За спиной Артема раздались один за другим три резких выдоха, сопровождавших броски, а над головой Артема просвистели три короткие стрелы от лука-ханкю. (Что с того, что лук она потеряла? Колчан со стрелами-то был по-прежнему при ней. А стрелы-то были смазаны ядом, причем ядом мгновенного действия.) И не надо было; чтобы стрелы вонзались в тело, единственно, что нужно, — чтобы острия оцарапали кожу.
И они вполне убедительно царапали, одна даже так оцарапала, что ее наконечник погрузился в горло хрипящего и оседающего на пол противника. Силы и резкости в руках Омицу хватало, а чего хватало даже с переизбытком, так это ненависти к самурайскому племени. И эта ненависть удесятеряла и силу, и меткость.
— Тэцубиси! — крикнул Артем и бросился вперед.
Пробежал мимо самурая с пеной на губах корчащегося на полу, мимо самурая, сотрясаемого судорогой и все же пытающегося вакидзаси сделать глубокий надрез в месте укуса «змеи»-стрелы, чтобы выпустить отравленную кровь, перескочил через самурая со стрелой в горле...
Потом вырвался в холл, нырнул головой вперед, без помощи рук совершил кувырок, при выходе из кувырка швырнул кинжал-танто в ближайшего самурая, не попал, но с траектории самурая сбил, заставил его уворачиваться и преграждать путь другому самураю. Пока они там друг другу мешали, Артем нагрузил освободившуюся от кинжала руку серповидным кастетом о-но-гама, выдернув его сзади из-за пояса. Опа! Он сделал сальто назад, уходя от рубящего удара катаны, нацеленного ему в бок.
Артем не сомневался: Омицу поняла его замысел, и сейчас, когда он выигрывает для нее некоторое время, когда он отсекает самураев от коридора, она достает — да наверняка уже достала! — тэцубиси.
Ну, понеслась душа в рай! Артем проскочил между двумя самураями, ни один из которых ничего не успел предпринять, и ушел в угол помещения. Здесь к нему не подберутся со спины и здесь к нему не очень-то подберешься с боков. Зато самураям был открыт доступ в коридор. Половина самураев рванула к Омицу, которая (все правильно сообразив, молодец!) скрылась в глубине коридора. Все правильно. Теперь она должна отбежать по коридору, выманивая за собой самураев.
У каждого из них в заплечном мешке имелся деревянный пенал, в котором лежали тэцубиси, прихваченные на случай отступления. Но кто сказал, что их нельзя использовать в иных нелегких случаях! И Омицу, отбегая по коридору, бросала на пол тэцубиси, как мальчик-с-пальчик разбрасывал позади себя камушки.
Тэцубиси — это металлические шипы, похожие на крохотных ощетинившихся железных ежей. Очень неприятная вещь для тех, у кого на ногах соломенные гэта — какие сейчас на самураях. Тэцубиси протыкают гэта, как иголка — яичную скорлупу. Ладно бы просто протыкали, самураи как-нибудь бы перетерпели, народ выносливый, но ведь острия шипов опять же смазаны ядом. Когда тэцубиси рассыпает позади себя убегающий человек — здорово задерживает погоню. А многих погонщиков россыпь металлических шипов задерживает навсегда. Та же участь — Артем на это искренне надеялся — ожидает и бросившихся за Омицу самураев.
Но следить, что происходит в той стороне, Артему было недосуг — его самого сейчас атаковали со всем пылом и жаром. К счастью, больше, чем двоим, к нему было не подобраться. Правда, и сам Артем в углу развернуться не мог. Да ему этого и не требовалось.
Дальнейшее напоминало ему жонглирование. Работают те же навыки. Следить одновременно за несколькими предметами, реагировать на малейшее их отклонение от привычных траекторий и проворно работать руками. Только сейчас приходилось не подбрасывать предметы, а подставлять. И предметами теми были не безобидные шары или булавы, а вполне смертоносные о-но-гама и кьокэцу-сьогэ.
Клинки мелькали, как лопасти пропеллера. Звон стоял, что в мастерской по производству ложек. Удары сыпались без перерыва. Только успевай принимать на кастет-полумесяц о-но-гама рубящие стальные молнии катан. Только успевай отводить колющие выпады катан и нагината оружием кьокэцу-сьогэ, похожим на конец багра. Под особо размашистые удары Артем подставлял скрещенные клинки о-но-гама и кьокэцу- сьогэ. А взмахами серпа о-но-гама Артем не столько пытался достать самураев, сколько просто держал их на дистанции и выбивал себе короткую передышку, длиной в удар-другой сердца.
Но Артем мог только защищаться, и ничего другого. Поразить туловище врага он и не надеялся — слишком коротки были древки его оружия, слишком опытны сошедшиеся с ним бойцы. Он несколько раз пытался достать запястья и локти противников, но и самураи тоже были не лыком шиты — подставляли под удар круглые гарды катан или просто уходили от ударов. Один раз Артему, правда, удалось несильно чиркнуть по запястью, а в другой — вышибить ката-ну из чьих-то рук. Но успех развить не получилось — самурай просто отступил из схватки, и его место тут же занял следующий воин.
Самураи и без того подменяли друг друга. Их тактика была понятна и проста: этот боец не сможет работать в таком бешеном нечеловеческом темпе, в конце концов устанет. Не сможет — это понимал и сам Артем. Но он надеялся на изменение ситуации с патовой на выигрышную.
Ага! Сквозь звон Артем расслышал вопли, доносящиеся из коридора. И не один человек вопил. Значит, сработал трюк с тэцубиси, сработал! Так и есть — из коридора выскочила Омицу, вращая перед собой цепь с тяжелыми гирьками.
Наверное, ей самой, чтобы не попасть на ядовитые шипы, пришлось пройти в прямом смысле по трупам. Где-то, может быть, она преодолела участки коридора, отталкиваясь ногами от стен, а могла, возникни в том необходимость, упереться ногами в стены и таким образом пройти над полом — коридор достаточно узкий, и у нее бы все получилось.
В схватке бесспорно произошел перелом. Силы хотя и не уравнялись, но уже не было на стороне противника такого подавляющего численного перевеса — немало самураев напоролись на тэцубиси и остались в коридоре.
Понимая, что Артему позарез нужна хоть какая-то передышка, Омицу кинулась к нему. Она прокладывала дорогу манрики-кусари. Утяжеленная гирькой цепь выписывала восьмерки, десятки и все, что только можно выписывать. Вот гирька попала кому-то в колено, вот кто-то повалился навзничь с окровавленным лбом. Вот цепь манрики-кусари обвила клинок катаны, вырвала меч из самурайских рук и — через мгновение этот меч уже сжимала рука Омицу...
Артем внезапно почувствовал, как его пронизывает абсолютно новое, доселе неведомое ему ощущение. Ему не раз попадалось такое словосочетание, как «опьянение битвой». Такамори утверждал, что можно вводить себя в подобное состояние медитацией, но так и не научил этому Артема, потому что слишком многому требовалось его научить, у них просто не хватило времени.
Но оно пришло само собой.
Наверное, с биохимической точки зрения это объяснялось вбросом в кровь какого-нибудь допинга органического происхождения: или того же адреналина, или... ну, не важно чего — Артем уж и сам позабыл все умные названия. Какого-нибудь разальдегида. Неважно. Важно, что к Артему пришло.
Наверное, нечто похожее испытывали викинги, опиваясь своим отваром из мухоморов.
Наверное, похожее состояние наступало у гладиаторов, прошедших через десятки смертельных схваток на арене.
Наверное, это приходило к отчаянной храбрости рыцарям, врывавшимся в самую гущу врагов и выбиравшимся оттуда живыми.
Артем почувствовал, как из рук ушла тяжесть и усталость. Последние намеки на страх испарились с каплями пота на лбу. И он вступил в другое ощущение времени. Его противники не казались ему уже столь быстрыми и непредсказуемыми. Он понял, что опережает их на такт. Он понял, что способен предугадывать их маневры. У него словно появилась дополнительная пара глаз, которыми он одновременно видел и замах одного супротивника, и положение ног другого супротивника, и движение клинка третьего.
