веришь мне или нет? Веришь, что я не посылал убийц ни к какому Такаши, да и вообще никакого касательства к его смерти не имею?
— Хорошо, я скажу тебе, как ты просишь, начистоту, — сказал Хидейоши, немного подумав. — Я тебя мало знаю. Я не знаю обычаев той страны, откуда ты прибыл. Я не верю, что ты воплощение Белого Дракона, но верю, что Белый Дракон покровительствует тебе, иначе невозможно объяснить ту удачу, что тебе сопутствует. Я не знаю, причастен ты или нет к убийству Такаши. Мне бы не хотелось, чтобы ты был причастен. Но… но…
— Но ты не исключаешь такой возможности, — помог ему Артем. — Понятно. Спасибо за откровенность…
Ночь еще окончательно не накрыла город Ицудо и его окрестности черным колпаком, но до наступления этого часа оставалось совсем немного. Еще чуть-чуть, и еще один день рухнет в ту пропасть, куда все они безвозвратно проваливаются, где вслед за ними исчезают годы, десятилетия и жизни…
— Ты сказал: убийство Такаши — одна из причин моего вызова в столицу, — произнес Артем, глядя на погружающееся в ночь небо. — А какие другие?
— Твои… чудеса, весть о которых докатилась до Хэйан. Много говорят о чудесах, которыми полнится город Ицудо и которые привлекают сюда людей из ближайших провинций. В столице рассказывают сущие небылицы…
— А скажи мне, Хидейоши-сан, — оживился Артем, — почему, несмотря на то что в столице уже вовсю говорят о чудесах, никто из столицы так и не пожаловал в Ицудо поглазеть на эти чудеса. Например, отчего бы какому-нибудь скучающему аристократическому семейству не совершить путешествие, развеяться?
— Пока двор и сиккэн не явили свою благосклонность к даймё Ямомото, никто не желает первым отправляться в Ицудо. В этом могут усмотреть… некие тайные мотивы.
— О Небо! — громко выдохнул Артем. — А я-то думаю, чего это они не едут. Вот, значит, как просто. М-да… Ты знаешь, Хидейоши, скажу тебе по правде, мы бы хотели видеть у себя в Ицудо скучающих богатеньких куго. Ради этой великой цели, можно сказать, все и затевалось.
— Что затевалось?
— А то, что ты увидишь завтра, — сказал Артем, уже несколько утомленный беседой. — И о чем потом расскажешь в Хэйан своему сиккэну. Да и так, между прочим, кое-что ты уже видел, да только не придал значения. А для нас все очень важно, и это часть замысла. Ну, к примеру… Скажи, когда ты добирался от границы провинции до Ицудо, ты нечего необычного не заметил?
— Что ты имеешь в виду?
— Как тебе сама дорога?
— Очень хорошая дорога.
— Спасибо и на том. Она не просто хорошая, думаю, она одна из лучших в стране. Целый месяц сотни нанятых мною людей работали над ее улучшением: рыли придорожные канавы, укрепляли осыпающиеся участки, чинили мосты, ну и так далее. Одно удовольствие одолевать эту дорогу и пешему, и верховому, и на повозке. И теперь даже в затяжные дожди дорогу нигде не размоет до непроходимости. А самурайскую заставу на границе моей провинции ты не мог не заметить. Так вот такие же заставы располагаются на всех дорогах, ведущих из соседних провинций. И каждой группе путников, следующих в Ицудо, выделяются самураи для сопровождения и охраны, ежели кто в этом нуждается. Заметь, совершенно бесплатно для путников. Ну а вам охрана была не нужна, у вас своих самураев предостаточно, чтобы отбиться, поэтому вам и не предлагали. Одиночные путники дожидаются на постоялых дворах при заставах, когда соберется много людей, чтобы идти вместе под охраной. Люди в соседних провинциях сейчас знают — с их деньгами по пути в Ицудо ничего не случится. А еще они знают, что на всех дорогах, ведущих в Ицудо, на расстоянии дневного перехода построены постоялые дворы. Те, кто раздумывает, идти или нет в Ицудо, про который так много говорят, вспоминают, что им не придется, как бывало, ночевать в лесу и дрожать при каждом шорохе, и сомнения, идти или не идти, отпадают сами собой. Конечно же, идти…
Артем поймал себя на том, что увлекся. И действительно, о том, что сделано за четыре месяца, можно было говорить долго. А еще дольше — о планах.
— Пойдем-ка спать, Хидейоши-сан, завтра все увидишь своими глазами, — сказал Артем. — Смотри, уже совсем ночь, уже в сон клонит…
Спать однако им этой ночью не пришлось…
Глава седьмая
ЧАС КРЫСЫ[22]
Ни Артема, ни других обитателей замка призраки по ночам не тревожили. Даже призрак собственноручно убитого Артемом даймё Нобунага, и тот не приходил с головой под мышкой к новому хозяину замка поквитаться или попросту попугать. То ли замок был какой-то неправильный, то ли в природе и нет их вовсе, этих призраков. Поэтому в условиях экологически чистого воздуха и в отсутствии уличных шумов спалось прекрасно. Бывало, конечно, не давали уснуть тревожные мысли, но навеяны они были делами отнюдь не призрачными, а насквозь людскими.
Спал Артем обычно в личных покоях, но иногда, в теплые бездождливые ночи, ночевал на башне, под открытым небом. Выносил туда циновки, прекрасно на них располагался, уже совершенно не нуждаясь в таких порожденных цивилизацией излишествах, как матрас и подушка. Под голову подкладывал деревянный, обитый мягкой материей валик — и никаких неудобств не чувствовал. Наоборот. Под звездным небом далекой древней Японии спалось как-то по-особенному хорошо. Не было случая, чтобы он просыпался разбитым, несвежим или с головной болью, даже если накануне перестарался с саке.
И сегодня, в эту теплую ночь, он бы тоже отправился на башню. Но пришла Омицу. Пришла, хотя Артем ее и не звал. Впервые, кстати, она приходила без приглашения. Что тому причиной — голову ломать не пришлось. Приезд Ацухимэ — куда как весомая причина.
Первая фраза Омицу подтвердила Артемову догадку:
— Этой коряги здесь нет?
— «Коряга», ну ты и скажешь, — усмехнулся Артем. — Ничего общего, по-моему.
— Знаю, зачем она приехала, — проговорила Омицу, опускаясь на колени рядом с Артемом, который возле кадки с водой заканчивал вечерние процедуры — чистил зубы размочаленной на конце дубовой палочкой. — Долго выжидала, убьют тебя или не убьют. А теперь хочет породниться с самураем, которому уготовано великое будущее, надеется, что и ее потомки будут находиться под защитой и покровительством Белого Дракона.
— Да ну тебя, скажешь тоже! — Артем бросил зубную палочку в коробку из ивовых прутьев. — Тебе же прекрасно известно, что Ацухимэ не собирается ни с кем родниться. Вообще ни с кем, а уж тем более с самураем, чей род не насчитывает по меньшей мере девяти поколений выдающихся воинов и великих государственных мужей.
— Ты готов верить всему, что она говорит! И ты считаешь ее красивой!
Омицу отвернулась, обиженно поджав губы.
Несвойственные лесной девушке обидчивость и капризность стали проявляться на третьем месяце беременности. Теперь же шел четвертый. Живот под просторным юката,[23] на которое лесная девушка вынуждена была сменить привычный лесной наряд, пока еще был мало заметен, по крайней мере, для не столь внимательного к подобным мелочам мужского взгляда. Ну конечно, когда Омицу представала перед Артемом без юката (а это, к слову, случалось уже не столь часто, как раньше), тут решительно ничего нельзя было скрыть.
Артем постоянно спрашивал себя, ждет ли он с радостным нетерпением этого ребенка, своего первенца. И всегда честно себе признавался, что нет, не ждет. Даже наоборот, думал о предстоящем рождении с неудовольствием. Отчасти эти настроения проистекали из-за того, что Артем не чувствовал себя прочно. Если вдруг в Киото отчего-то решат, что Белый Дракон не нужен, его вышвырнут из замка в два счета. Он не мятежный Абэ ёритоки с сыновьями, которые девять лет держались против императорских
