Господин даймё, если бы захотел, и сам мог бы поведать монаху-убивцу о полуголодных странствиях по дорогам. Да только к чему?
— Ну да, конечно, никакого выбора вам не оставили, только в наемные убийцы. А почему бы не наняться, скажем, в батраки-поденщики?
— Мы никогда не занимались земледелием. Зато нас учили управляться с шестом, палицей, боевыми вилами и другим оружием.
— Да, чтобы научиться искусству быть батраком, нужны годы и годы упорного труда, я понимаю. Ладно… Ты не сказал, кто вас нанял?
— Нас нанял человек, который заплатил золотыми китайскими монетами.
— При нем не было никаких монет, — сказал из своего угла Такамори.
— Да зарыл, конечно, где-нибудь в лесу под корявой лиственницей, что в десяти шагах строго на восход от трухлявого кедрового пня, — сказал Артем. — Готов поспорить, что они с сообщником зарывали монеты в разных местах, хоронясь друг от друга, чтобы ни у кого не родился в голове план избавиться от товарища и забрать все монетки самому. Так?
— Господин всевеликий даймё будто подглядывал за нами, — прикрыв глаза, проговорил пленник. Артем с трудом разобрал его слова, потому что монах еле ворочал языком.
Разумеется, Артем не собирался выпытывать, под каким таким деревом зарыта золотая захоронка. Даймё не станет опускаться до подобной мелочности.
— Что за человек вас нанял? Опиши его. Где он вас нашел? Он как-то назвался вам?
— Он назвался Абэ Асахина.
— Самурай?
— Да.
Артем вопросительно взглянул на Такамори. Тот пожал плечами. Имя ему было неизвестно. Впрочем, вряд ли могло быть иначе.
— Что он еще сказал? — спросил Артем. — Кто он такой, где живет?
— Он сказал, что у его семьи родовые счеты с семьей Кумазава. И ему надо, чтобы Кумазава убили на землях даймё Ямомото, Белого Дракона. Зачем ему это — не сказал.
— Где он вас нашел?
— На постоялом дворе в Хёго.
— А-а, ну неудивительно, — протянул Артем, — где ж еще…
О Хёго он был наслышан. Портовый город на берегу Внутреннего моря, неподалеку от Осака. Большинство китайских торговых кораблей швартуется именно там, и оттуда уж китайские купцы везут свои товары в Киото (благо совсем недалеко) и в Камакура. Как и большинство портовых городов всех времени и народов, Хёго изрядно наводнен всякой шушерой сомнительного рода занятий. Где есть чем поживиться, там всегда крутится много подозрительных личностей — закон природы. Для тех, кто ищет грязных дел мастеров, прямая дорога в Хёго, именно там они в большом количестве поджидают своих заказчиков.
— Как выглядел этот Асахина, который на самом деле вряд ли Асахина? Как был одет? Приметы какие-нибудь? Скажем, шрам через щеку или родимое пятно на носу?
— Нет, ничего такого. Хотя…
— Что? — Артем склонился над пленником.
— У него дергался правый глаз.
— Как?
Пленник, как сумел, показал. Нервный тик, понял Артем. Что ж, какая-никакая, а примета.
— Больше ничего не припоминаешь?
— Нет.
Ну и все, пожалуй. Вряд ли что-то еще можно выудить из этого монаха-убийцы. Что он еще может знать?
Артем вышел на улицу. Вслед за ним вышел Такамори.
Ненависти к человеку, нанятому для убийства близких ему людей, Артем не испытывал. Вот не испытывал, и все. И вовсе дело не в том, что монах весь разговор именовал его «всемилостивым, всевеликим даймё». Вообще непонятно, в чем дело. Может быть, все дело в том, что злятся не на оружие. А этот человек всего лишь оружие, которое, кстати, можно повернуть и в другую сторону. И сейчас Артем всерьез обдумывал мысль: а не может ли этот монах как-нибудь пригодиться ему?
Он задрал голову.
— Как думаешь, Такамори, что это там наверху? — Артем вытянул палец в сторону густо усеянного звездами неба.
— Звезды, — без раздумий ответил Такамори.
— Да, но что это по-твоему такое?
Опять же времени на раздумье у Такамори не ушло вовсе.
— Небесные украшения.
— И ты прав, — сказал Артем. — Ты обещал этому монаху быструю и легкую смерть? Можешь выполнить обещание, Такамори. Прямо сейчас…
Глава восьмая
ПТЕНЦЫ ЯМОМОТО
Так уж удачно получилось, что второй день пребывания Хидейоши и Ацухимэ в замке у Артема совпал с шестым днем недели. А каждый шестой день недели, который Артем про себя привычно именовал субботой, в Ицудо проходила ярмарка. Теперь уже можно было смело говорить — знаменитая ярмарка в Ицудо.
Местные жители окрестили этот день Торикихидзе. Слово происходило от названия какой-то сделки, Артем чересчур глубоко в происхождение не вникал, тем более что слово «Торикихидзе» ему крайне не нравилось — громоздкое и неудобопроизносимое. Он пытался привить легкое и простое — Ицудо-ити, то есть ярмарка в Ицудо, но как-то не прижилось. Народ почему-то остановил свой выбор на Торикихидзе. А против народного волеизъявления Артем, как и надлежит мудрому руководителю, без нужды не шел.[29]
Вообще-то, ежели по уму, Артему следовало каждый раз, выбираясь за крепостные стены, обряжаться в полный боевой о-ёрой, не пренебрегая ничем, даже шлемом с защитными боковыми пластинами — раз уж пошли такие серьезные игры. Однако в жаркую августовскую погоду как-то совершенно не хотелось заживо вариться под металлическими пластинами. Впрочем, главная причина была все же в том, что в глазах самураев и простолюдинов очень не хотелось выглядеть форменным идиотом, расхаживая в боевом доспехе посреди веселой толпы, одетой в повседневную одежду. Да и репутации подобное пойдет явно не на пользу — это что ж за такой оберегаемый небесами Белый Дракон, который без доспеха боится на людях показаться.
Правда, совсем уж незащищенным Артема разгуливать как-то не прельщало, и, покидая замок, он поддевал под куртку-косодэ (из дорогой шелковой ткани с модным в текущую эпоху узором из хризантем, символизирующих верность Хризантемному трону, и стрекоз, символизирующих, как ни странно, мужество и бесстрашие) металлическую кирасу…
Процессия покинула замок в час Змеи. Первыми ехали двое верховых самураев — один из свиты Кумазава, в черно-желтой накидке-хаори, и другой — из Артемовских, в темно-серой хаори с белым квадратом на черном фоне. За ними следовали Артем и Хидейоши в окружении шестерки верховых. Дюжина пеших самураев сопровождала женские носилки. Артем так и не сумел отговорить Ацухимэ отказаться от поездки в город. Поди отговори Ацухимэ от чего-нибудь, коль уж ей втемяшится. Даже родному брату такое не под силу, что уж говорить об Артеме, человеке, формально подходя, чужом…
Артем и Хидейоши ехали рядом.
— Я хочу, чтобы ты подумал вот над чем, — повернулся к своему спутнику Артем. — Даже если ты сомневаешься в моей невиновности, предположи на время, что я не убивал Такаши, сделай над собой
