Светлицкий стал исключением. Он создал православное правозащитное общество «Избава». Защищало оно, согласно молитве, «старцы и юныя, нищия и сироты и вдовицы, и сущия в болезни и в печалех, бедах же и скорбех, обстояниих и пленениих, темницах же и заточениих». И, как говорится в той же молитве, «ослабу, свободу и избаву им подаждь». Деньги для этого брал, где мог: давал Сорос — брал у него, давал русский бандит — брал у бандита, иногда клянчил у государства, чаще у бизнесменов.
В 92-м в гражданскую войну в Таджикистане эвакуировал из Душанбе дом престарелых, где остались одни русские. Вывозил пенсионеров из Чечни, а когда закончилась первая война, договорился с Лебедем и Масхадовым, спас из Грозного больше ста семей, которым грозила немедленная расправа победителей. Собрал деньги на двести операций в заграничных клиниках для больных детей. И при этом о деятельности Светлицкого знали в России лишь две-три тысячи человек. Из них — больше половины тех, кому он помог.
Однажды Светлицкий собрал за вечер сто тысяч евро. Он посетил закрытую вечеринку на Рублевке, на которой — новомодная развлекуха — из корзин выпускали тысячу тропических бабочек, доставленных чартером из Бразилии, на две минуты развлечь гостей. Уже потом он подходил к гостям и просил разрешения показать снимки разлетающихся бабочек ребенку, который должен умереть через год, если не найдет деньги на операцию.
Со Столбовым до этого Светлицкий встречался только раз. Столбов дал пожертвование, что делал очень редко.
На этот раз говорили не о благотворительности.
— Приехал, чтобы впервые за двадцать лет впутаться в политику, — улыбнулся Светлицкий.
— По просьбе? — спросил Столбов. Собеседник коротко кивнул — не по своей инициативе.
— Патриарх заинтересовался вами после Свято-Никольского монастыря. (Столбов кивнул, понимая, о чем речь.) Следит за вашей карьерой. Теперь, когда дошли сведения, что вы создаете собственную партию, он хочет понять: зачем вы вошли в проект? Ведь раньше занимались только серьезными вещами.
— Для кого-то это, может, и проект. Для меня — серьезно, — ответил Столбов.
Немножко прогулялись молча. До открытия центра оставалось десять минут, Столбов уже приучил подчиненных не опаздывать и не задерживаться.
— Владимир Борисович, как вы думаете, Патриарху нравится все, что происходит? — внезапно спросил Столбов.
Светлицкий понял вопрос, но ответил не сразу.
— Многое не нравится. Но серьезных или приличных альтернатив пока не видно, — с легким упором на «пока». — К тому же «существующия же власти от Бога установлены».
— Ну, во власть я не сам иду, мне существующая власть порекомендовала, с этим проблем нет, — уточнил Столбов. И добавил, без улыбки: — Надеюсь, Патриарх понимает, что мальчики, которые сейчас рулят, выкинут православие, как только оно им надоест. Для них вера — игрушка. А мастера храмы в коровники перестраивать еще живы.
— Спорить тут нечего, — ответил Светлицкий. — Передам, что все, что вы затеваете, действительно серьезно. Дальше — не мне решать, но вы мне нравитесь. Кстати, название будущей партии уже подобрали?
— «Вера», — улыбнулся Столбов.
— Привет, Бык. Сбылась твоя мечта. Будет Партия нормальных мужиков. Кто разрешил? А кто в России все разрешает, он и разрешил. Президент. Так и сказал: сделай партию, возьми столько голосов, сколько можешь. Он же не знает, сколько нормальных людей в стране осталось. Да, ты правильно догадался — предлагаю вписаться. Да, грохнуть могут. И грохнуть, и посадить. Только сам знаешь: грохнуть и посадить запросто могут и без этого. А так можно попытаться выбраться из помойки.
Что делать? Не, своих двадцать хмырей на участок тащить пока не надо. А нормальных мужиков искать надо. И вокруг, и в других краях. Всех, кого знаешь. Объясни, что на этот раз лажи не будет, все серьезно, как тогда в ментовке. А будут большие расходы на звонки по межгороду — оплачу.
Северное побережье Финского залива покрыто поселками, известными и не очень. Все знают про Репино или Комарово — спасибо песне. А вот Лахта не такая известная.
Татьяна понимала, Гельфранд выбрал Лахту именно по этой причине: место тихое, уютное, домик на самом берегу Залива. И близко к Питеру.
Гельфранда знали немногие. Зато результаты его трудов — вся Россия. К примеру, в начале 1996 года к нему обратились за советом: как сделать так, чтобы не победили коммунисты? Он ответил: найдите генерала, пусть отберет процентов пятнадцать у коммунистов, а потом ляжет под Ельцина. Только не действующего вояку из Чечни. Желательно такого, что уже выбирал сторону. И с какой-нибудь двусмысленной фамилией, чтоб можно и восславить, а можно и постебаться.
Так родился генерал Лебедь. Причем Гельфранд не ограничился подсказкой. Он за месяц создал всю агитационную инфраструктуру на местах и проследил, чтобы она сработала.
Три года спустя к нему обратились опять: надо придумать новую партию, создать ее и сделать так, чтоб она получила на выборах хотя бы половину голосов, но никак не меньше, чем КПРФ. Гельфранд вспомнил: слово «Единство» не затаскано, а со времен Олимпиады образ Мишки никем всерьез не использовался. И опять не ограничился консультацией, мотался по регионам и с нуля создал партию, победившую на выборах.
А потом ушел из профессии. Не совсем, конечно. Делал аналитические записки, иногда писал статьи, иногда консультировал. Но не больше. Татьяна, видевшая его последний раз четыре года назад, спросила: почему?
— Мне была интересна практическая работа, когда пятнадцать процентов голосов могли набросать только на Северном Кавказе. Когда это стало происходить в половине регионов, мой опыт уже не нужен, — ответил тогда Гельфранд.
Сегодня Татьяна прервала его затворничество как раз с предложением практической работы. Хозяин заварил кофе в эспрессо-машине класса кафетерия, отключил две мобилы и даже монитор компьютера — чтобы ничто не соблазняло.
— Я ждал вашего звонка уже третий день, — почти сразу сказал Гельфранд.
Таня даже не удивилась, тем более собеседник пояснил все сразу:
— Про инициативу Преемника узнал позавчера. А так как, по моим сведениям, вы единственный человек в окружении Столбова, способный возглавить штаб будущей кампании, ко мне обратитесь именно вы. Уж извините мелкую гордость, но с замами начштабов не общаюсь.
— Ну, тогда говорить будет просто, — улыбнулась Таня. — Понимаете, с каким предложением я приехала?
— Понимаю, а ответ вы должны знать, — и продолжил, не дав собеседнице огорчиться: — отказать я мог по телефону, если же встречаемся, то, значит, обговариваем условия.
— Значит, вы считаете… — Таня не закончила вопрос.
— Да, это не подстава, а настоящий, серьезный проект. Серьезнее, чем история с Лебедем. Скажу больше, — Гельфранд улыбнулся, — Дмитрич допустил очень большую ошибку. И Вов Вовыч тоже. Я отслеживаю Столбова достаточно давно. Честно говоря, ждал, когда его посадят, — в нынешних условиях у таких людей, как он, не должно быть ни денег, ни влияния. Однако вместо тюрьмы судьба подарила ему шанс, и он им готов воспользоваться. Но главное не это.
— А что?
— Судьба подарила шанс мне. Не исключаю, это последняя возможность для меня сделать что-то серьезное, и притом полезное для страны. Ну, а начать надо с дела простого и привычного: за три недели создать новую партию, причем с нуля.
— Не совсем с нуля. Группы поддержки есть уже в половине субъектов Федерации.
— Значит, мы перешли к техническим деталям, — ответил Гельфранд. Включил монитор и создал файл для плана кампании.
— Какие свежие новости? — спросил Столбов.
