– Что я, не знаю? Бывал у вас в Ефимках… не так это и далеко, для бешеной собаки сто вёрст не крюк.
– Ну если вас не затруднит…
– Если бы затруднило, я бы не предложил.
Майор поднялся, прошёл в комнату, куда Горислав Борисович так и не осмелился заглянуть, распахнул окно и там.
– Н-да! Они тут весело жили. Бельё грязное стирать будете или выбрасывать?
– Выбрасывайте, всё выбрасывайте! – ответил Горислав Борисович, осторожно, кончиками пальцев, неся к мусоропроводу изгаженную окурками тарелку.
За полчаса Горислав Борисович перемыл посуду, а майор выгреб кучу грязи и вымыл пол. Горислав Борисович подумал мельком, что майор взял на себя самую грязную часть работы, чтобы между делом провести досмотр, но он тут же отогнал эту мысль. Главное – помощь; самому Гориславу Борисовичу было бы выше сил сдирать с постели заёрзанные простыни и выметать из-под кровати побывавшие в деле презервативы.
Машина, которую подогнал пожилой, очень гражданского вида шофёр, оказалась не милицейской «Волгой» и не иномаркой, а обычной «Ладой», правда, последней модели. И скорость она держала такую, что становилось понятно: сто вёрст и впрямь не крюк. На трассе их пару раз останавливали, майор послушно тормозил, не выходя наружу, демонстрировал удостоверение, после чего гаишник козырял и отступал в сторону.
Никогда ещё Горислав Борисович не ездил в деревню с такими удобствами. Он-то привык ночь трюхать на поезде, да ещё и в общем вагоне, а потом трястись до Ефимок на круговом автобусе. А тут – раз! – и с доставкой на дом.
До поворота на Ефимки оставалось километров пятнадцать, когда в майорском кармане замурлыкал телефон.
– Слушаю, – скорости майор не сбавил, машина продолжала подминать последние асфальтированные километры. – Что значит – пропали? Ищите! Всех на ноги поставить! Землю ройте, но чтобы найти! Я скоро приеду, будем разбираться.
Горислав Борисович ожидал, что майор развернёт машину, а быть может, и высадит его посреди шоссе, но майор только прибавил скорость. Очень хотелось спросить, что случилось, но Горислав Борисович не решался и ждал.
– Доигрались! – зло бросил майор. – Савостины пропали.
– Куда?
– А это у вас бы спросить: куда они могли деться?
– Это смотря кто. Никита – человек взрослый, он может куда угодно умотать, хоть на Курилы. Колька тоже бойкий парень, он даже в Москву, не спросясь родителей, гонял. Вот Платон – этот без дела с места не стронется, а Фектя и вовсе за двадцать лет дальше райцентра не выезжала. Да вы у Шурки спросите, она уж точно дома – с ребёнком-то!
– Нету Шурки, и никого нет. Изба на замке.
– Как никого? А скотину они на кого оставили?
– Насчёт скотины – не знаю. Там сейчас наши люди работают, доедем – узнаем.
Телефон вновь мурлыкнул.
– Слушаю! Чёрт!.. Анализы срочно! Чья кровь, чтобы немедленно! Знаю я, что нет данных о савостинской крови… Вы сначала выясните, это человеческая кровь или там баранов резали. Скотина-то у Савостиных тоже пропала? Кстати, Александра недавно в роддоме лежала. Что, ей там анализов не делали?.. Вот и действуйте.
Лицо у майора было такое, что Горислав Борисович пикнуть боялся.
– Значит, так, – твёрдо сказал майор. – Можете плакать, можете ругаться, но домой я вас не отпущу до тех пор, пока не буду уверен, что вам ничто не грозит.
«Обманывает… – с неожиданной прозорливостью подумал Горислав Борисович. – Разыгрывает спектакль с телефонными звонками, а на самом деле в Ефимках всё в порядке».
– Что там случилось? – задал он вопрос, которого только что страшился. – Я должен видеть своими глазами.
– Сейчас доедем – всё увидите. А ночевать поедете к нам на базу.
Горислав Борисович обречённо кивнул.
Впереди показался знакомый, не обозначенный на картах поворот. Майор, не ожидая подсказки, свернул на просёлок, машина качнулась на первом ухабе.
«Дорогу знает, – отметил Горислав Борисович. – Значит, давно за мной следят».
В Ефимках, точно так же, не спрашивая дороги, майор подъехал к дому Горислава Борисовича.
– Проверьте, всё ли в порядке, не пропало ли чего, а потом сходим к Савостиным.
«Кому тут воровать?» – хотел сказать Горислав Борисович, но промолчал. Если за ним следят, то и пропасть могло что угодно. А он-то, дурак, ключ за притолокой оставлял!
На крыльце стояла прикрытая блюдечком крынка молока. Обычно Фектя приносила ему парное. Неужто и впрямь уехали, зная, что уезжают? Вот так, в одночасье собрались… Если бы их увозили силком – хоть майорские люди, хоть кто другой – вряд ли похитители позволили бы оставить молоко уехавшему соседу.
Молоко успело спростокваситься. Значит, вчерашнее, вечерней дойки. Горислав Борисович в это время сидел в райцентре на вокзале, ожидая поезда. Думал, как будет призывать к порядку «абитуриенток», и знать не знал, во что выльется его поездка.
В доме всё оказалось в порядке, о чём Горислав Борисович с долей сарказма доложил майору. Зато у Савостиных царил разгром. Причём это не был хулиганский разгром, когда вандал бьёт и ломает, что ни попадёт под руку. Это был развал, какой образуется при поспешных сборах. В любом доме накапливается удивительно много барахла, которое невозможно взять на новое место, но деревенская изба в этом плане даст сто очков форы городской квартире. Казалось бы, увезено всё, но как много оставлено! И хотя всё на своих местах, ничто не швырнуто просто так, но какой невероятный образуется кавардак!
– Что скажете? – спросил майор.
– Что сказать?.. Уехали. Судя по всему – в спешке. А куда – ума не приложу.
– А вы попытайтесь ум приложить. Вы тут чаще всех бывали, так, может, знак вам какой оставлен: где их искать или что всё-таки стряслось…
– Нет никаких знаков. Одно ясно: собирались они сами, чужие накидали бы всё кое-как, а тут даже оставленное – в полном порядке.
– Во! А говорил, в сыщики не годишься! Скотина у Савостиных какая была?
– Две коровы, – начал перечислять Горислав Борисович, – нетель, но к ней уже осеменителей вызывали, просто покуда не доится, четыре овцы и баран, куры, не знаю сколько, штук восемь, наверное, и петух – яркий такой, чёрный с красным. Всё, кажется…
– Свинья была?
– Да, конечно, поросёнка выкармливали, но он в хлеву заперт, его наружу и не выпускали никогда.
– Кошки, собаки?..
– Какая же это скотина? Были, конечно, и кошка, и собака. Кошка Дымка, серая, пушистая, уж не знаю, каких кровей. И Рогдай, это кобель, метис – лайка с овчаркой.
– Рогдай – ишь, как важно! И что, этот воитель смелый на цепи сидел?
– Когда на цепи, а когда и так бегал. Пёс умный, шкоды от него не бывало. И сторож хороший, чужих к дому не подпускал. На улице – любому хвостом машет, а в калитку не заходи – такой гам поднимет!
– На вас тоже лаял?
– На меня – нет.
– И как, по-вашему, можно всё это хозяйство втихую вывезти? На машину не погрузишь. Своим ходом, что ли, ушли? Этакий караван незаметно от людей не проведёшь. В прошлое они уйти не могли?
– Как? Без меня они не умеют.
– Ладно, пусть будет так. Поросёнка они зарезали; кровь во дворе – свиная, а все остальные, в том числе и куры, ушли своим ходом.
