числе и встречей с одним иностранным корреспондентом. Стенберг ответил, что он с ним случайно встретился на Днепрогэсе и больше никогда не видел. Когда же я заявил ему, что в деле имеются материалы, свидетельствующие о том, что он с этим корреспондентом встречался в Москве, уже будучи со мной знакомым, Стенберг заплакал. Я спросил его то же самое и о Николаевой. Стенберг опять заплакал. После этого я повез Стенберга к себе на дачу. Там, чтобы успокоить его, я предложил ему выпить коньяку. Он согласился. Мы с ним выпили по одной-две рюмки и стали играть в бильярд.
Об этом деле я никогда никому не рассказывал. Когда же меня сняли с должности, я запечатал дело Стенберга в пакет и вернул Рясному, не изъяв из него ни одной бумажки.
Председательствующий. Оглашаю показания свидетеля Стенберга от 22 октября 1953 года:
«Когда я поздно вечером в конце апреля 1952 года явился по вызову Власика к нему на службу в здание МГБ СССР, он, предложив закурить, заявил мне:
«Я тебя должен арестовать, ты шпион». На мой вопрос, что это значит, Власик сказал: «Вот здесь собраны все документы на тебя», — указывая на лежавшую перед ним на столе объемистую папку, и продолжал: «Твоя жена, а также и Степанов тоже американские шпионы». Далее Власик сообщил мне, что Николаева Ольга Сергеевна (Власик ее называл Лялькой) на допросе в МГБ показала о том, что будто бы я вместе с ней бывал в посольствах, а также с иностранцами посещал рестораны. Показания Николаевой мне зачитывал Власик, в них шла речь о каком-то Володе, с которым Николаева вместе с иностранцами бывала в ресторанах.
Перелистывая объемистую папку, Власик показал мне фотокопию документа о моем переходе в советское гражданство. При этом он спросил, был ли я шведским подданным. Я тут же напомнил Власику о том, что в свое время я подробно рассказал ему как о себе, так и о своих родителях. В частности, я сообщил тогда Власику, что до 1933 года являлся шведским подданным, что в 1922 году выезжал вместе с Камерным театром за границу, что мой отец уехал из Советского Союза в Швецию и там умер и т. д.
Просматривая на меня материалы, Власик показал мне фотокарточку Филипповой и спросил, кто она такая. Кроме того, в этом деле я видел еще ряд фотоснимков. Власик спрашивал также, были ли я и моя жена Стенберг Надежда Николаевна знакомы с американцем Лайонсом; был ли мой брат знаком с Ягодой, кто давал мне рекомендацию при вступлении в советское гражданство и т. д.
В заключение этого разговора Власик сообщил, что дело на меня он передает в другой отдел (Власик назвал этот отдел, но он не сохранился в моей памяти), и просил меня, чтобы о вызове к нему и содержании разговора я никому не говорил.
…Власик мне сказал, что «вас (имея в виду меня, мою жену, Надежду Николаевну, и Степанова) хотели арестовать, но мой парень вмешался в это дело и задержал ваш арест».
Показания свидетеля правильные?
Власик. Они не совсем точные. Я уже показал суду, как было все это в действительности.
Председательствующий. Но Вы сказали Стенбергу, что только Ваше вмешательство предотвратило арест его и его жены.
Власик. Нет, этого не было.
Председательствующий. Но, показывая Стенбергу материалы агентурного дела на него, Вы тем самым раскрывали методы работы органов МГБ.
Власик. Тогда я этого не понимал и не учитывал всю важность проступка.
Председательствующий. Вы говорили Стенбергу, что готовится Потсдамская конференция до того, как это было известно всем официально.
Власик. Нет, этого не было.
Председательствующий. Подсудимый Власик, Вы хранили у себя на квартире секретные документы?
Власик. Я собирался составить альбом, в котором в фотографиях и документах была бы отражена жизнь и деятельность Иосифа Виссарионовича Сталина, и поэтому у меня на квартире были кое-какие данные для этого. Кроме того, у меня обнаружены агентурная записка о работе Сочинского горотдела МВД и материалы, касающиеся организации охраны в Потсдаме. Я считал, что эти документы не представляют особой секретности, но, как сейчас вижу, часть из них я должен был сдать на хранение в МГБ. У меня они хранились запертыми в ящиках стола, а за тем, чтобы в ящики никто не лазил, следила жена.
Председательствующий. Подсудимый Власик, Вам предъявляется топографическая карта Кавказа с грифом «секретно». Вы признаете, что не имели права хранить на квартире эту карту?
Власик. Тогда я не считал ее секретной.
Председательствующий. Вам предъявляется топографическая карта Потсдама с нанесенными на ней пунктами и системой охраны конференции. Могли Вы такой документ держать у себя на квартире?
Власик. Да, не имел. Я забыл эту карту сдать после возвращения из Потсдама, и она находилась у меня в ящике стола.
Председательствующий. Предъявляю Вам карту Подмосковья с грифом «секретно». Где Вы ее хранили?
Власик. В ящике стола на моей квартире на улице Горького, там же, где были обнаружены и остальные документы.
Председательствующий. А где хранились агентурная записка о лицах, проживавших на Метростроевской улице, агентурная записка о работе Сочинского горотдела МВД, графики движения правительственных поездов?
Власик. Все это вместе хранилось в ящике письменного стола на моей квартире.
Председательствующий. Откуда Вам известно, что эти документы не были предметом осмотра со стороны кого-либо?
Власик. Это исключено.
Председательствующий. Вы знакомы с заключением экспертизы по этим документам?
Власик. Да, знаком.
Председательствующий. Вы согласны с выводами экспертизы?
Власик. Да, сейчас я все это очень хорошо осознал.
Председательствующий. Покажите суду, как Вы, используя свое служебное положение, обращали в свою пользу продукты с кухни главы правительства?
Власик. Я не хочу оправдываться в этом. Но мы были поставлены в такие условия, что иногда приходилось не считаться с затратами для того, чтобы обеспечить питание в определенное время. Каждый день мы ставились перед фактом изменения времени приема им пищи, и в связи с этим часть ранее приготовленных продуктов оставалась неиспользованной. Эти продукты нами реализовы- вались. Среди обслуживающего персонала. После того как среди сотрудников появились нездоровые разговоры вокруг этого, я вынужден был ограничить круг лиц, пользовавшихся продуктами. Сейчас я понимаю, что, учитывая тяжелое время войны, я не должен был допускать такого использования этих продуктов.
Председательствующий. Но ведь Ваше преступление заключается не только в этом? Вы же посылали на правительственную дачу автомашину за продуктами и коньяком для себя и своих сожительниц?
Власик. Да, такие случаи были. Но за эти продукты я иногда платил деньги. Правда, были случаи, что они доставлялись мне бесплатно.
Председательствующий. Это является воровством.
Власик. Нет, это злоупотребление своим положением. После того как я получил замечание от главы правительства, я прекратил это.
Председательствующий. С какого времени началось ваше морально-бытовое разложение?
