— И муж вас бросил? — посочувствовала я.
— И муж, и отец! — Наташа криво улыбнулась. — Дело в том, что у моего папы до невозможности строгие моральные устои, я другого такого принципиального человека просто не знаю. Меня, как падшую женщину, он больше знать не хочет и на порог не пускает. А с Сережей они, кажется, еще больше сблизились! Папа ему как обманутому мужу очень сочувствует, так что дочь он потерял, а сына сохранил.
— А что ему? Одной дочерью больше, одной меньше! — проворчала я, окончательно убеждаясь в том, что Андрей Вадимович Луков редкостный… как бы это сказать приличными словами? Ну, в общем, на редкость, нехороший человек! Редиска!
Да и любимый Наташин муженек, Сереженька, тот еще фрукт! Вот, не зря продавщицы в кондитерской называли его козлом!
— Лена, вы оставите мне эту фотографию? — Наташа жалобно посмотрела на меня влажными глазами и шмыгнула носом. — Я покажу ее Сереже, может, тогда он поверит, что я не лгала, меня действительно похитили, а я честно пыталась дать ему знать об этом!
Я усомнилась в том, что фотографический снимок «баночной» записки убедит козлика Сереженьку в невиновности бывшей супруги — уж слишком легко он поверил в ее моральное падение! Но говорить о своих сомнениях несчастной женщине я не стала. Зачем расстраивать ее еще больше? Я взяла с Наташи обещание непременно позвонить мне с рассказом, как прошла демонстрация оправдательного снимка, оставила ей один экземпляр фотографии из двух имеющихся у меня и покинула сорок восьмую квартиру со смешанным ощущением облегчения и неудовольствия.
С одной стороны, загадка баночки вроде разрешилась. С другой — вся эта история выглядела так некрасиво, что я не чувствовала того удовлетворения, которое, по идее, дожно было принести мне успешное завершение расследования.
По пути настроение мое не улучшилось, потому что дорога оказалась неожиданно трудной: асфальт обледенел, и «шестерка» вела себя на нем, как норовистая корова на льду. Едва выкатившись из лабиринта дворов на простор шоссейной дороги, машина начала вилять задом, взбрыкивать колесами и пронзительно визжать тормозами. Я поняла, что этим вечером у меня маловато шансов благополучно добраться до Пионерского микрорайона. Скорее я снова и уже навсегда попаду на кладбище, а непослушная «шестерка» — на свалку металлолома!
Этот малоприятный прогноз заставил меня изменить направление движения. Вместо того чтобы с риском для жизни влечься в Пионерский, я снова свернула в Водники, держа курс на громаду нового торгового центра. Я целилась в ворота подземной автостоянки. К счастью, они оказались разведены во всю свою пятиметровую ширь, так что я не снесла стеклянную будку охраны, хотя и въехала в тихую гавань под сводами гаража как катер, ведомый пьяным матросом, по размашистой синусоиде.
Оставив верного конька в теплом стойле, я прямо из подземного гаража поднялась на лифте в кафетерий, заказала себе порцию пиццы с грибами и липовый чай, устроилась за столиком у окна и неторопливо поужинала. Спешить мне в принципе было некуда: общественный транспорт в связи с непогодой бился в предсмертных конвульсиях. С высоты четвертого этажа сквозь большое окно мне были прекрасно видны обледеневшие улицы, по которым уже как минимум с полчаса не катило колесо троллейбуса. По всему получалось, что ночевать я сегодня буду не у Ирки в отдаленном Пионерском микрорайоне, а в собственной квартире, до которой все-таки есть шанс добраться с помощью такси. Проездных расходов я не боялась, так как у меня в бумажнике лежало с полдюжины карточек на бесплатный проезд в такси «Три шестерки». Извозной фирме с таким инфернальным названием я еще осенью делала рекламный ролик, и расплатились со мной бартером.
Расправившись с пиццей, я достала мобильник и карточку такси, чтобы заказать машину, но усталая барышня-диспетчер сообщила мне, что свободных машин в данном районе в настоящее время нет. Буду ли я ждать двадцать минут? Если буду, мне перезвонят.
— Перезванивайте, — вынужденно согласилась я.
И призадумалась: заказать от нечего делать еще порцию пиццы или взять тортик? Чаша весов склонилась в пользу тортика, и я уже воздела руку на манер статуи Свободы, чтобы обратить на себя внимание официантки, как вдруг призывно зазвонил оставленный мной на столике телефон.
— Да?
— Лена, это вы? Это Наташа Лукова!
— Еще раз здравствуйте, — сказала я, одновременно кивнув некстати подоспевшей девушке в униформе.
— Леночка, вся надежда на вас! — воскликнула Наташа. — Сережа посмотрел на фотографию и, кажется, немного смягчился, но он требует доказательств, что снимок не подделка. То есть не фотомонтаж.
— Да кому это нужно! — Я возмущенно всплеснула свободной рукой и едва не смахнула на пол положенное передо мной меню.
Чтобы неприятно удивленная официантка не приняла последнюю реплику на свой счет, я извиняясь улыбнулась ей и показала пальцем на трубку мобильника. Девушка понятливо кивнула и раскрыла папку иллюстрированного меню. Я растопырила «рожками» пальцы и потыкала в соседствующие изображения тортика и чайной чашки. Официантка удалилась.
— О чем вы говорите, какой фотомонтаж? Зачем? Да мне бы и в голову не пришло стряпать такую липу! — проводив ее взглядом, негодующе сообщила я Наталье.
И сразу же вспомнила, как, подстрекаемая Иркой, я малевала на клочке пипифакса поддельную записку. Ту, которая при посредничестве убиенной бомжихи попала в руки Антуана. Слегка усовестившись, я сменила тон.
— Ладно, положим, ваш экс-супруг подозревает, что снимок поддельный. И каких же доказательств его подлинности вы хотите от меня? Сама записка не сохранилась, баночка с отпечатками ваших пальцев тоже…
— Сережа хочет взглянуть на негатив, если он у вас есть.
— Есть, — сказала я, принимая у официантки подносик со своим заказом.
— Леночка, а когда вы сможете его нам привезти?
Мысленно я отметила это «нам»: похоже, Наташа мысленно уже воссоединилась с бывшим мужем! Честно говоря, я лично с таким поганцем, каким оказался незнакомый мне Сереженька, не воссоединяться бы мечтала, а распроститься на веки вечные. В свое время, еще до знакомства с Коляном, у меня на такой случай даже присказка была: «Встретимся в следующей жизни!» Этакое напутственное слово отвергнутому мужику.
— Вообще-то пленка у меня с собой, — неохотно призналась я.
— Тогда приезжайте прямо сейчас! Сережа еще здесь, у меня! — обрадовалась Наталья.
— Прямо сейчас?
Я привстала, всматриваясь в картинку за окном. Так, оказывается, я совсем недалеко от дома Натальи, вот он, за той блочной башней, мне даже виден угол кирпичной пристройки. Если я перейду через дорогу, сверну в проулок между домами, потом направо метров пятьдесят до девятиэтажки, потом налево и прямо…
— Хорошо, я скоро буду!
Обрадовав Наталью своим обещанием прибыть немедленно, я быстренько расправилась с тортиком, расплатилась по счету, еще раз на глазок прикинула маршрут движения и отправилась в путь.
За то время, пока я отогревалась и отъедалась в кафе, погода ничуть не улучшилась. Ветер сек лицо снежной крупой, так что уже на середине дистанции я начала думать, что вот-вот превращусь в слепого и рябого сфинкса. К счастью, в глубине квартала было менее ветрено, но по ступенькам пристройки я все равно поднималась чуть ли не на ощупь и, даже войдя в помещение, еще некоторое время сохраняла вынужденный монголотатарский прищур. Наверное, в таком виде меня затруднительно было опознать, потому что хозяйка, открывшая мне дверь, в растерянности замерла на пороге.
— Это снова я, — ворчливо сообщила я.
— Ой, не узнала, заходите! Чай, кофе? — Впустив меня в квартиру, Наталья поспешила в кухню.
— Что-нибудь горячее, — пробормотала я, проходя следом. — Предпочтительно батарею парового
