в постели, под одеялом. Последним, что промелькнуло в моем быстро угасающем сознании, была мысль о том, что следует позвонить Ирке, предупредить ее, чтобы не волновалась — я, мол, у себя дома, все в порядке и…
Не додумав эту дельную мысль даже до середины, я заснула мертвым сном.
Глава 10
— Слышь, Серега? Говорят, взяли этого шубоненавистника?
Услышав вопрос, капитан Сергей Лазарчук приподнял голову над столом, оторвав взгляд от протокола допроса, который с большим интересом изучал последнюю четверть часа и местами даже успел выучить наизусть.
Вопросительно помаргивая покрасневшими от недосыпа глазами, в щели приоткрытой двери торчала взлохмаченная голова капитана Александра Сивко — коллеги и приятеля капитана Сергея Лазарчука. Парни плотно общались не только по работе, но и по жизни вообще, за что их за глаза так и называли: «Два капитана».
— Взяли-то взяли…
Серега нехотя отодвинул в сторону исписанную бумажку и жестом пригласил товарища войти. Санек не заставил себя уговаривать. В руке капитан держал прозрачный целлофановый пакет с горячими пончиками и объемистую чайную чашку в форме женской груди приблизительно четвертого размера. Капитан Сивко благоразумно начинал очередной рабочий день с легкого завтрака.
— Пончики? — с намеком спросил Лазарчук, одновременно выдвигая нижний ящик стола.
— Кофе? — с аналогичной интонацией произнес Сивко.
Свой эротический чайный сосуд он поставил на столешницу, и Серега увидел, что емкость наполнена пустым кипятком.
— Пей, — Лазарчук нашел в ящике, полном брикетиков сухой лапши, два пакетика кофе со сливками и один из них протянул товарищу.
— Ешь, — ответил капитан Сивко, опуская кулек с пончиками на исписанную бумажку.
Серега быстро соорудил себе горячий кофейный напиток, и приятели со вкусом зачавкали аппетитными сладкими колечками, мягкими внутри и хрустящими снаружи.
— Так взяли нашего маньяка или нет? — покончив с завтраком, снова спросил капитан Санек.
— В больнишше шейшаш, ношку гипшует, — невнятно прошамкал капитан Серега сквозь последний пончик.
— Он оказал сопротивление? — невзирая на дефекты речи, капитан Сивко уловил суть сказанного товарищем и понимающе усмехнулся. — Или его так, на всякий случай поломали?
— Очень надо руки об него марать! Сам поломался! Неудачно упал в гололедицу, поскользнулся. Результат — открытый перелом!
Серега глазами поискал, чем бы вытереть замасленные руки, выдернул бумажку из-под опустевшего пакета с комочками слипшейся сахарной пудры и чертыхнулся:
— А, дьявол! Это же протокол допроса!
Он бережно расправил скомканный листок, засалив его еще больше.
— За скобу чего он зацепился? — живо заинтересовался Санек.
— За скобу ногочистки! — повторил Лазарчук. — Ну, знаешь, такая металлическая штуковина, похожая на здоровенный лобзик, ее в землю закапывали вблизи домов, чтобы народ грязь в подъезды не тащил.
— Это где же такое чудо? — недоуменно наморщил лоб Сивко, живущий в двенадцатиэтажке нового района и никогда не видевший ногочисток, в отличие от грязи в подъездах.
— Это в центре, у старых домов, — пояснил Лазарчук. — Мода середины прошлого века.
— Санитарно-гигиенический антиквариат! — захохотал Санек. — Освобождает обувь от грязи, а общество — от преступников! Сенсация: маньяк-убийца попал в капкан доисторического очистного сооружения!
Серега тоже улыбнулся и постучал пальцем по замасленной бумажке:
— Почитал бы ты его исповедь — еще не так удивился бы!
— А что тут интересненького?
— А вот послушай!
Лазарчук покосился одним глазом в бумажку, откашлялся и с выражением прочитал на память:
— «Пустившись вдогонку за женщиной в пестрой шубе, я настиг ее у дома номер пять, но в этот момент она обернулась ко мне своим лицом японской национальности».
— Чем-чем она к нему обернулась?! — перебил декламатора изрядно удивленный Санек.
— «Лицом японской национальности, которую я признал по характерному косоглазию и головной повязке в виде национального красно-белого японского флага с изображением восходящего солнца», — с удовольствием процитировал Серега наизусть.
— Грамотный, стервец! — восхитился Санек. — Смотри-ка, флаги знает!
— Дальше еще круче: «Ослепив меня с помощью лампочек на шлеме и прожектора на груди, японская женщина, держа в левой руке спеленутого младенца, правой рукой провела прием карате, в результате чего я упал на спину!»
— Ну, япона мать! — в полном восторге воскликнул капитан Санек. — Иллюминация-то на ней откуда взялась?
— Это же японцы! — пожал плечами Серега. — Что им стоит шлем с лампочками сделать и шубу с прожектором? Они роботов штампуют! Погоди, это не все, вот еще чудесная концовочка: «Завершив поединок, японка назвала мне свое имя — Таканава Таяма — и скрылась, оставив меня лежать в снегу в бессознательном состоянии».
— Ориентировку на каратистку дали? — поинтересовался Сивко.
— Да с какой стати? — снова пожал плечами Лазарчук. — Этой япона матери, если она, конечно, когда-нибудь найдется, надо медаль дать за задержание опасного преступника!
— А вот мне интересно было бы знать, за каким чертом она в такую собачью погоду младенца по улице таскала? — задумался Санек. — Неужто гуляет?! Вот это закалка!
— Самурайское воспитание! — не без зависти вздохнул Серега Лазарчук, который дошкольные годы провел в отечественном детском саду, благодаря чему никогда не мог похвалиться самурайским здоровьем.
Телефоны милосердно молчали, и я благополучно проспала почти до половины десятого. Неспешно встала, умылась, оделась, выглянула в окно — на улице царило белое безмолвие. К сожалению, та же картина была в холодильнике. В шкафчиках и хлебнице тоже было пусто. Подумав, я пошла пошарить под матрасом в Масянькиной кроватке и не обманулась в своих ожиданиях: в малышовой заначке нашлись обкусанное печенье и баранка со следами маленьких острых зубов. Вкупе с чаем это сошло за завтрак, после чего я позвонила с домашнего телефона Ирке — мой мобильник, оказывается, за ночь разрядился и умер, и я поставила его на зарядку. Я успокоила встревоженную подругу сообщением о том, что у меня все в полном порядке. Рассказывать ей о своих вчерашних приключениях пока не стала. Зачем зря беспокоить? Я просто объяснила, что на полпути к дому была застигнута жуткой непогодой и благоразумно решила не рисковать своей головой и машиной подруги. Короче говоря, транспорт дожидается улучшения погодных условий в подземном гараже торгового центра, а я — в собственной квартире. Как только великое обледенение закончится, я заберу «шестерку» из приюта и приеду в Пионерский.
— Тебе ничего не надо? — на всякий случай спросила я подругу. — Еда, лекарства — у тебя все есть?
— Все у меня есть, — проворчала Ирка. — Как в Греции, за исключением только теплой погоды. А ты небось голодная сидишь? В доме-то, я думаю, шаром покати?
— Уже покатила, — легко согласилась я. — По сусекам помела, по амбарам поскребла. Да ты не переживай, мне до магазина полторы минуты ходу, а деньги у меня есть, я быстро сделаю запасы.
