Это был даже не вопрос, а чистая формальность: я прекрасно видела, что мы целенаправленно гребем к его машине. Внутренний голос, вместо того чтобы оказать моральную поддержку, задумался, можно ли считать «Лексус» новым русским вариантом старого русского сеновала. Пугающую уверенность в положительном ответе внушали как решительность мачо Алехандро, так и габариты его авто: в нем запросто могли поместиться и удобный мексиканский стожок, и пара-тройка рубщиков тростника с зазубренными мачете в придачу.
— Нет, я не хочу! — завибрировав, вскричала я.
А в следующий момент увидела в боковом зеркальце машины свое отражение.
«Вот это картина!» — ахнул мой внутренний голос.
И я без объяснений поняла, что он имеет в виду отнюдь не живописное полотно «Похищение Европы», сюжетно близкое к сложившейся ситуации. Кто не помнит — там Зевс в образе быка мчит украденную им красавицу Европу по морским волнам к невидимому за горизонтом сеновалу.
Так вот, я походила не на прекрасную Европу, а на ужасную Африку: с ног до головы черная, страшная… Да это Алехандро должен был в голос орать: «Нет, нет, я не хочу!»
Я сразу перестала тревожиться относительно программы развлечений на эту ночь, позволила новому знакомому усадить меня в машину и настолько успокоилась, что даже вспомнила об оставленной на произвол судьбы тачке Бронича. Точнее говоря, я вспомнила об оставленной в его тачке своей сумке.
— Я прошу прощения, но у меня к вам большая просьба, — подчеркнуто вежливо сказала я, стараясь суперобразцовым поведением компенсировать недавнюю истерику. — Видите во-он ту машину?
Сформулировать свою просьбу я не успела.
— Ты что, за рулем?! — Александр с ужасом воззрился на меня. — Пьяная?!
— С чего вы взяли, что я пьяная?! — возмутилась я.
— Ты валялась в луже трезвая?! — Ужас в его голосе трансформировался в изумление.
— Я не валялась в луже! Я в нее упала!
— Трезвые не падают!
— Все падают, если на них наезжает мотоцикл!
— На тебя наехал мотоцикл?
Я кивнула с мрачной гордостью: все-таки не каждому удается пережить роль жертвы ДТП. Алехандро оглядел меня с головы до пят, недоверчиво покрутил головой и пробормотал:
— Мотоцикл цикал, цикал, не доцикал и уцикал…
Услышав детскую считалку, я закатила глаза и тоже цикнула:
— Тц! Вы, часом, не в садике работаете?
— В смысле, садовником? Ну, вроде того! Тоже сажаю! — Он хитро улыбнулся, но тут же состроил сочувственную мину: — Так что там с твоей машиной? Сломалась? Или бензин кончился? Небось водительский стаж нулевой?
— Это не моя машина! — быстро раздражаясь, объяснила я. — За рулем был совсем другой человек!
— И этот твой человек позволил девушке валяться в грязи?! — Алехандро продолжал нервировать меня демонстративным удивлением. — Тогда это плохой человек. Это вообще не человек! Он тебя не достоин. Брось его.
Мне-то казалось, что кикиморы наиболее достоин леший, то есть именно не человек. Но Алехандро почему-то решил, что я заслуживаю друга получше, чем болотная нечисть, и места поприятнее, чем грязная лужа, и эта его уверенность меня растрогала. Раньше (когда я была чистой, сухой и обутой на обе ноги) я не понимала всей трагической правды вековечного стона дурнушек: «Полюбите нас черненькими, а беленькими нас каждый полюбит!».
— Я как раз собираюсь его бросить, — кивнула я, не уточнив, что «бросить» в данном случае означает просто «оставить».
В конце концов, Бронич взрослый человек, и я не несу за него никакой ответственности. Я чувствовала, что в данной ситуации моя персональная ответственность должна ограничиться бортиками ванны, в которую мне следует погрузиться как можно скорее. Мне надо домой, а как туда попасть? Машина шефа в его отсутствие никуда не поедет, маршруты общественного транспорта проходят в стороне от этой глухомани, а такси, если и приедет по моему вызову, круто развернется и укатит куда подальше при виде грязной и мокрой кикиморы.
— Простите, вы не могли бы отвезти меня домой? — тщательно выверив соотношение вежливости и легкой небрежности в голосе, светским тоном поинтересовалась я у синьора Алехандро.
Внутренний голос подсказывал, что синьор не откажется. С чего бы ему отказываться? Во-первых, я сижу в его машине, значит, чехол на сиденье уже подмочен и запачкан. Во-вторых, он сам (причем на руках!) принес меня в свою машину!
«Может, этот синьор извращенец — любит кикимор?» — с плохо скрытой надеждой предположил внутренний голос.
И тут же вдохновенно развил эту тему.
«Может, он специально катается по улицам, богатым грязными лужами, в поисках чумазых чудищ женского пола?»
— Домой? — как мне показалось, обрадованно переспросил предполагаемый синьор-извращенец. — С удовольствием! К тебе или ко мне?
— Ко мне, — ответила я, с трудом удержавшись от возмущенного восклицания: «Каков нахал!».
«Нахальный извращенец!» — подсказал внутренний голос, продолжая гнуть свою линию.
— Только, если вас это не затруднит, будьте так любезны, сначала заберите, пожалуйста, из той машины мою сумочку. — Я изменила соотношение «вежливость-небрежность» в пользу первой и добавила легкого холодка. — А потом захлопните, пожалуйста, дверцу автомобиля. Я буду вам чрезвычайно признательна.
— Не стоит благодарности, — слегка озадаченно пробормотал Алехандро.
Улыбка на его физиономии заиграла, как гармошка: то растягивалась во всю ширь, то сужалась до затаенной усмешки. Очевидно, кикимора с царственными манерами смотрелась смешно.
— Сумочка лежит на переднем сиденье, — глядя на откровенно потешающегося мачо исподлобья, сообщила я.
— Я найду, — пообещал он и вылез из машины.
«Так, а теперь быстренько осматриваемся и пытаемся понять, с кем мы имеем дело!» — скомандовал внутренний голос.
Алехандро преодолевал уличные лужи длинными грациозными прыжками — неуклюжие пешеходы из детской песенки могли бы обзавидоваться. Под тонким облегающим джемпером выразительно шевелились лопатки и всякие разные симпатичные мускулы, названия которых я не знаю, но наличие их у мужчин ценю высоко.
«Смотри-ка, ловкий! — одобрительно заметил внутренний голос. — И фигура у него ничего!»
— Ничего особенного, — буркнула я сугубо из вредности. — Видали и получше! Дениска поинтереснее будет!
«Тогда хватит пялиться, глаза поломаешь! — рассердившись при упоминании моего жениха, грубо прикрикнул внутренний голос. — Давай осматривайся!»
Я послушно завертелась на сиденье, оглядываясь по сторонам, но ничего интересного не увидела: интерьер салона богатством и оригинальностью не отличался. Ни тебе автомобильного телевизора, ни стереосистемы, ни даже безделушек под лобовым стеклом.
«Жаль, что нет безделушек, — посетовал внутренний голос. — Они, как правило, показательны».
Это точно! Например, у нашего папули, знатного кулинара-изобретателя, перед глазами раскачивается ароматизатор воздуха в виде румяного яблока с нехарактерным для этого плода ароматом корицы. У сексуального агрессора Зямы в его «Рено» красуется африканский амулет — выточенная из эбенового дерева соблазнительная фигурка эфиопки. А у моего дорогого милицейского эксперта Дениса Кулебякина к ключам от машины прилагается брелок с миниатюрной рулеткой и фонариком.
Смешливый мачо Алехандро свои вкусы не афишировал.
Я скривила шею и посмотрала назад: на сиденье лежала небольшая квадратная сумка из черной кожи
