пролет мог спровоцировать вражескую торпедную атаку. Паровое отопление включал, только когда забортная температура вплотную приблежалась к точке замерзания воды. Окна, приоткрытые для проветривания помещений, захлопывал с криком: «Закрыть кингстоны!» Кроме того, он никогда не засчитывал как часть арендной платы за офисы стоимость произведенных в них ремонтов, коим к тому же противился, как лютой ереси. Идеальным оформлением интерьера помещения для коменданта Гуляева было пропорциональное сочетание серой масляной краски и голубоватой побелки.
– Какая еще венецианская штукатурка? Зачем это вам тут? Непатриотично. Шаровой красочкой переборочку покрыть – и милое дело! – приговаривал он, отбиваясь от очередного тщеславного арендатора, мечтающего о евроремонте.
За модерновый подвесной потолок в НИИ «Гипрогипредбед» директор института бился с этой замшелой личностью, как Илья Муромец с Чудищем Поганым! Памятуя о своем подвиге, Сам Сидоров теперь и слышать не хотел о том, чтобы сломать построенный в боях фальшпотолок – даже ради такой благой цели, как объединение всея институтских компьютеров в единую локальную Сеть.
– Как хотите делайте, а чтобы евроремонт не пострадал! – строго наказал он сисадмину Васильеву.
– Все будет целехонько! – пообещал тот, ясно понимая, что страдания евроремонта боком выйдут ему самому. – Спецы пообещали, что никакого демонтажа не будет. У них есть специальный кабелеукладчик.
– Ну-ну, – пробормотал директор, опуская взгляд в бумаги, принесенные ему на подпись.
Админ Васильев понял, что его отпустили, вышел из директорского кабинета и в приемной был остановлен заместителем Самого Сидорова – Зам Самом. Тот шел встречным курсом, но застопорился, чтобы распорядиться:
– Петя, ты своих монтажников встречай на входе лично, иначе вовсе не войдут.
– Мы на осадном положении? С чего это? – Админ удивленно хохотнул, но увидел преувеличенно округленные глаза директорской секретарши Вареньки и осекся.
– На втором этаже ЧП! – взволнованно вздымая грудь, эротично нашептала ему Варенька, прощально похлопав ресничками уходящему Зам Саму. – Как бы даже не убийство! Ментов вызвали, а те велели максимально ограничить доступ в здание…
– Понял, – построжав, ответил Васильев и пошел на первый этаж – слушать тупую болтовню старухи- вахтерши и ожидать прибытия спецов с кабелеукладчиком.
Воспользовавшись уходом админа, двое его подчиненных – яркие представители ненавистного завхозу программерского племени по имени Дима и Ваня – оставили работу и под предлогом перекура пошли бродить по этажам. Гуляли они отнюдь не бесцельно, однако выяснилось это много позже.
Ровно в шестнадцать ноль-ноль комендант Гуляев, следуя воспитанной в нем еще детским садиком привычке вкушать в определенное время скромный полдник, уединился в своем кабинете, чтобы выпить чаю. К нему прилагались зубодробительные сухари – специфическое флотское лакомство, за годы службы вошедшее не только в рацион, но и в обмен веществ экс-мичмана. Ржаво-коричневые, с редкими вкраплениями угольно-черных изюмин, похожих на засушенных тараканов, сухари настоятельно требовали чаепития неторопливого, вдумчивого, с долгими функциональными паузами для размачивания сухого пайка в кружке с кипятком. Твердые сухари при употреблении шумно хрустели, раскисшие – громко чавкали. Сосредоточенно питающийся комендант сопел, пыхтел и отдувался. Шумная трапеза создавала прекрасную звуковую завесу для действий программеров Димы и Вани. Пока Гуляев расправлялся с чаем и сухарями, они ловко орудовали сверлом и отвертками, устанавливая под напольным покрытием и за стеновой обшивкой простенькую, но эффектную электроакустическую систему.
В это же время админ Васильев провел в институт на третьем этаже команду специалистов с кабелеукладчиком. А на втором этаже уже вовсю работала опергруппа, усиленная добровольно примкнувшим к ней ведущим экспертом-криминалистом ГУВД и его служебной собакой. Правда, собачья служба в данном случае свелась главным образом к поеданию сладостей и отвлечению внимания персонала рекламного агентства.
– И то дело, – сказал по этому поводу старший опер Грачев. – Пусть лучше с собачкой играют, лишь бы у нас под ногами не путались!
– Топ, топ, топает малыш! – в продолжение темы свободного перемещения нижних конечностей в четверть голоса напел на третьем этаже институтский программер Ваня и хлопнул по подставленной ладони программера Диму.
Улыбаясь, как чеширские коты, парни растаяли в сумраке плохо освещенной лестничной площадки.
Комендант Гуляев допил чай, крякнул, встал из-за стола, одернул толстый вязаный свитер и толкнул дверь своей комнаты.
– Гау! – басовито бухнул в этот момент служебный бассет Барклай, по-своему отвечая на заманчивый женский вопрос: «Хочешь еще сладенького, милый?»
– Что такое? – нахмурился комендант, не наблюдавший среди прибывших оперов четвероногих.
– Гау! – уверенно повторил Барклай, которого умиленные рекламные девицы продолжали искушать конфетами.
Комендант Гуляев сердито засопел. Несомненно, кто-то провел в здание собаку! Причем здоровенную зверюгу с шаляпинским басом. Комендант свирепо сжал кулаки и с ускорением двинулся по коридору.
Коридоры в многоэтажном офисном здании были протяженные и просторные: очевидно, рассчитывая их ширину, планировщики исходили из предположения, что движение служащих в густонаселенном здании будет интенсивным, и создали все необходимые условия для организации его в две полосы.
Действительно, в пиковый час обеденного перерыва до полноты сходства с оживленной улицей коридору не хватало только светофоров. Но и в другое время цивилизованные граждане, подчиняясь с детства выработанному рефлексу, при движении держались ближе к стене справа. И только один экс- мичман Гуляев, цивилизованные рефлексы которого вытравили и заменили специфическими привычками годы автономных походов, враскачку и пригнув голову, топал по невидимой разделительной полосе. Именно поэтому головастые ребята Ваня и Дима разместили активные точки своей системы по осевой линии коридора.
Обутый в тяжелые зимние ботинки, комендант не почувствовал, как наступил на датчик, но явственно услышал, как в левое ухо ему весело тявкнул щенок.
– Что…
Гуляев не успел затормозить, последовательно придавил еще пару датчиков и услышал второе игривое щенячье «тяв» слева от себя, а затем конкретный собачий «гав» справа.
При этом никаких четвероногих в коридоре не было вовсе!
Первым делом комендант подумал, что спиртовую настойку элеутерококка в горячий чай лучше не наливать, что бы ни говорили по этому поводу ведущие телевизионной программы «Здоровье с Балаховым». Балахов этот (с виду – натуральный маньяк) пусть пьет что хочет, хоть чай с элеутерококком, хоть кефир с пургеном. Может, ему даже нравятся слуховые галлюцинации и прочие побочные эффекты!
– А я больше не буду! – пообещал себе Гуляев и, недоверчиво озираясь, пошел дальше.
– Гав! – явственно послышалось слева, где не было ничего, кроме пустой стены.
В смятенном мозгу коменданта просверкнула покаянная мысль о том, что завязывать надо не только с настойкой элеутерококка, но и с горячительными вообще. Затем он побежал, и тут невидимые собаки точно с цепи сорвались, подняли лай, как свора на охоте.
Два лестничных пролета между третьим этажом и четвертым Гуляев проскочил, зажав руками уши, и только поэтому не услышал злорадного программерского смеха за кадкой с фикусом.
Коридор четвертого этажа отделяла от лестницы стеклянная дверь с табличкой «НИИ «Гипрогипредбед». Предъявите пропуск в развернутом виде». Коменданту достаточно было предъявить свое материально ответственное лицо, что он и сделал на бегу, шмыгнув за стеклянную перегородку, как мышка в спасительную норку.
В коридоре института было светло, чисто и тихо, хотя вовсе не безлюдно. Человек десять сотрудников НИИ, преимущественно женского пола, с неясной целью группировались в первой трети коридора.
Немного обнадеженный тем, что тут его никто не облаял, комендант Гуляев негромко спросил ближайшую к нему особу в синем лабораторном халате:
– Вы тут собаку не видели?
