– Что тут у тебя? – Трошкина, которая за много лет хорошо изучила мои привычки, с интересом заглянула в бумажку. – Хм… Ноги?
– Ноги, – задумчиво подтвердила я, продолжая черкать.
– А почему одна нога обута по-летнему, а другая по-зимнему?
– Потому что, – веско ответила я.
– Где-то я видела такие босоножки, – сообщила Алка. – Они красные, да?
– Красные, – согласилась я, рисуя простым карандашом.
Трошкина с детских лет обожает головоломки. В первом классе она изводила меня предложениями поискать пятнадцать отличий одной журнальной картинки от другой. Я никогда не умела получать удовольствие от таких тихих игр, они очень быстро доводили меня до шумного бешенства. А Трошкина часами водила лупой над рисунками, высматривая микроскопические отличия и неизменно находя их в количестве, значительно превыщающем заявленное художником.
– А под каблуком – это что?
Я не нашлась что ответить и озадаченно всмотрелась в бессмысленную завитушку.
– Похоже на змею, – фантазировала Алка. – Или на веревочку, или на поясок. Тебе это ни о чем не говорит?
Я покосилась на кожаный поводок, который Сашка Баринов отстегнул с ошейника Барклая, чтобы не мешал вязанию кукольных бантов, и промолчала.
– Или на ремешок, – не отставала подружка. – Ремешок тебе ни о чем не напоминает?
– Ремешок кое о чем напоминает, – согласилась я и почесала пробор карандашом. – О той девушке, которую задушили в парке ремешком ее собственной сумочки!
– Какой ужас! – Зойка так шокировалась, что выронила конфету, которую хотела развернуть для Барклая. – Когда это случилось? Где? В каком парке?
– Зоя, не нервничай, – хмыкнул Баринов, подняв упавшую конфету с пола и переложив ее на подоконник, чтобы не раздавить ногами. – Ты гарантированно застрахована от риска разделить участь этой несчастной. У твоего портфеля ручки слишком короткие и жесткие, чтобы ими можно было кого-то задушить!
– Зато Зойкиным чемоданом запросто можно проломить голову! – подал ехидную реплику из своей каморки Эндрю Сушкин. – И не одной девушке, а целому кордебалету! Фантастически тяжелая ручная кладь! Что ты носишь в ней, Зоенька? Камни?
– Камни на шею, – пробормотала я, вспомнив, как совсем недавно Денис похожим образом высмеивал мою собственную сумку и по ассоциации заговорил об утопленнице Пороховщиковой.
Положим, между ужасной смертью жены Георгия Пороховщикова и не менее трагической гибелью его любовницы могла быть некая мистическая связь, обусловленная гороскопом (хотя не очень-то я в это верила!). Но с какой стати мое подсознание приплело смертоносный ремешок к красным босоножкам еще одной покойницы?
– Не вижу никакой связи, – пробормотала я и машинально посмотрела в окно.
Как раз вовремя, чтобы увидеть катящую по подъездной дороге карету «Скорой помощи»! Машина остановилась у подъезда, и мне, конечно, стало интересно, за кем она приехала. Не за Девушкой-с-веслом, это точно: к покойнице карета «Скорой» не летела бы с сиреной и мигалкой.
Я привстала на стуле и вытянула шею. Любопытная Трошкина, проследив направление моего взгляда, ящеркой проскользнула между столами к подоконнику. «Скорая», остановившаяся у подъезда, перестала завывать, но мигалку не выключила. По елочкам у входа хороводом побежали синие зайчики.
– А теперь – дискотека, – пробормотала я. – Танцуют все…
– Похоже, главную партию исполняет товарищ комендант! – подхватила Алка. – Его выносят на носилках!
– Гуляева выносят? – Зойка заволновалась и тоже двинулась к окну. – А ноги у него где?!
– Там же, где все остальное, – на носилках, – ответила Трошкина, не уловив суть вопроса.
– Наш комендант потерял ноги?! – по-своему понял сказанное Баринов. – Спокойно, приятель…
Он потрепал по голове Барклая, который и без того сохранял олимпийское спокойствие, и потеснил девчонок у подоконника. Зоя сердито толкнула его локтем в бок:
– Сашка, не нагнетай панику! Видишь, Гуляева несут головой вперед, а ногами назад, значит, он еще не умер!
– Кто там еще умер?! – завопил из своего кабинета Бронич.
Он был очень сильно недоволен, что внезапно скончалась клиентка Вероники Крохиной, из-за чего милиционеры велели вахтерше ограничить доступ в здание, а у шефа были назначены в офисе важные встречи.
Внутренняя дверь распахнулась, и Бронич выглянул в общую комнату. Лицо у него было красное и злое. Казалось, он и сам может кого-нибудь убить.
– Да ничего страшного, это коменданта понесли, Михаил Брониславич! – успокоил шефа Баринов.
Интонация его была мне понятна. Широкие массы офисного народонаселения коменданта Гуляева, мягко говоря, недолюбливают. Я и то удивлялась, что за носилками не потянулись улыбающиеся люди с флажками и транспарантами.
– Гуляева?! – Бронич вовсе не успокоился и из красного сделался фиолетовым, как разъяренный осьминог. – Как понесли? Куда понесли? А кто же нам выпишет пропуск на вынос коробки с буклетами?! За ними через полчаса приедет представитель заказчика!
– Ах, боже мой! – Зоя – наиболее ответственная из нас – всплеснула руками и пулей вылетела в коридор, на бегу выдернув из принтера заранее отпечатанный бланк-заявку.
Я вылезла из-за стола, заняла освободившееся место в партере у подоконника и вместе с Трошкиной и Бариновым отследила Зойкин выход на сцену. Наша коллега, цепко ухватившись за край носилок, сопроводила коменданта в «Скорую» и сама засунулась туда верхней половиной до пояса. Водителя, который попытался выдернуть ее из спецтранспорта по методу дедки из «Репки», Зойка бесцеремонно лягнула ногой. Правда, потом она извинилась: мы видели, как она пятилась от «Скорой», покаянно кланяясь и прижимая к сердцу помятый бланк. У меня не было сомнений, что он уже украсился подписью коменданта. Наша бухгалтерша с ее трепетным отношением к разного рода отчетным и разрешительным документам без раздумий и колебаний пошла бы за автографом к самому дьяволу в адское пекло! И заставила бы его подписаться собственной кровью.
– Интересно, что случилось с Гуляевым? – Любопытный, как девчонка, Баринов переместился к своему столу и схватил телефонную трубку: – Алло, Маня? Это Саня. Спешу обрадовать, твой лифтинг с гиалуронкой будет уже завтра. Кстати, Манечка, ты не в курсе, что с нашим комендантом стряслось, за ним «Скорая» при-ехала?
В трубке оживленно зачирикал женский голос. Я прислушалась, но, к сожалению, ни слова не разобрала.
У Баринова в подружках девчонки-секретарши всех местных контор. Они очень ценят нашего гламурного коллегу за неизменную готовность посплетничать и непрофильную подработку распространителем эксклюзивной косметики по каталогу. Поэтому Сашка всегда располагает самой свежей агентурной информацией о событиях в офисах.
– Манечка, это Санечка! – издевательски пропищал у себя в аппендиксе Андрюха Сушкин.
Он стопроцентный мачо и никогда не сюсюкает с женщинами, а словосочетания типа «лифтинг с гиалуронкой» воспринимает как опасные заклинания черной магии.
– Ну, что там с нашим комендантом? – тяжело сопя, поинтересовался шеф.
Баринов, не отлипая от трубки, сделал ручкой витиеватый легкомысленный жест, долженствующий, по идее, означать, что ничего страшного с нашим комендантом не случилось.
– Наверное, инфаркт, – предположила Трошкина. – Или инсульт. У крупных полнокровных мужчин среднего возраста это случается часто и совершенно внезапно.
Не сговариваясь, мы дружно посмотрели на крупного полнокровного Бронича.
– Тьфу на вас, – опасливо пробормотал он и попятился в свой блиндаж с осторожностью, словно рисковал наступить на мину.
На приближающийся по коридору топот мы не отреагировали, полагая, что это вприпрыжку
