возвращается из набега на «Скорую» добычливая Зойка. А это была вовсе не она, а Денис Кулебякин!
Он рванул дверь так, словно намеревался забросить в помещение связку гранат, и гаркнул:
– Где конфеты?!
С таким выражением лица гораздо уместнее было бы кричать: «Все на пол, руки за голову!»
– О господи! – Трошкина схватилась за сердце и укоризненно покачала головой: – Денис, если ты хочешь сладкого…
– Руки!!! – рявкнул Денис.
– За голову? – уточнила я, не спеша падать на пол.
Зато у Бронича что-то шумно свалилось. Не исключено, что сам Бронич!
– Всем оставаться на своих местах! Ничего не трогать!
Денис обозрел диспозицию бешеным взглядом, хрипло охнул и коршуном рухнул на пол. Я снова привстала на стуле (это уже походило на гимнастическое упражнение) и сверху вниз посмотрела на милого. Сидя на корточках, он торопливо собирал в коробку рассыпавшиеся по полу конфеты.
– У нас есть еще хлеб, ветчина и сыр, – сочувственно сказала Трошкина и укоризненно посмотрела на меня.
Я против воли покраснела: можно подумать, я плохо кормлю своего любимого мужчину!
Баринов, держа квакающую телефонную трубку у щеки, смотрел на ворочающегося у его носа бравого опера и тоже медленно краснел.
– Что, Сашок, давно к твоим ногам никто так не бросался? – съязвил Сушкин, выглянувший на крик.
– Стоять! – скомандовал Денис и сам встал, держа конфетную коробку на вытянутых руках.
Все подскочили и вытянулись, как для прослушивания Государственного гимна. Только в кабинете у шефа не слышно было никакого движения.
– Кто ел эти конфеты? – Денис пробежался взглядом по лицам присутствующих.
– Кто ел из моей миски? Кто спал в моей постели? – утробным медвежьим басом пробурчал Эндрю.
– Кто ел?! Быстро! – не унимался Денис.
– Быстро никто не ел, все кушали не спеша, со вкусом, – не удержавшись, съехидничала я.
– Да все их ели. А что? – робко спросила Алка.
– И ты? – Денис встревоженно посмотрел на меня.
– Э-э-э-э… Я не помню, – я пожала плечами. – Прямо сейчас не ела, а вчера, кажется, слопала парочку…
– Мы эту коробку уже третий день прикончить не можем, – наконец ожил Баринов.
– Везунчики! – сказал Кулебякин и свободной рукой вытер взмокший лоб. – Так… Ничего не есть, ничего не пить! Сидеть тихо, не шевелиться. Сейчас вами займутся.
И он вышел в коридор, оставив дверь в наш офис открытой настежь.
– Кто нами займется? – с подозрением спросил Сашка Баринов, осторожно укладывая на рычаг телефонную трубку.
В коридоре снова затопали.
– Идут, – выдохнула Алка и пригнулась, словно в ожидании автоматной очереди.
– А вот и я, а вот и пропуск! – приплясывая, в помещение заскочила Зоя.
– Стой, не шевелись! – пугающе крикнул ей Сашка.
Испуганная Зойка застыла на одной ноге и стояла так минут пять, пока не пришли коллеги Дениса. Тут- то и выяснилось воистину страшное и ужасное. Оказывается, девица, похожая на молодую буренку, померла на приеме у Вероники Крохиной не просто так, по воле рока, а в результате ведьминого гостеприимства. Конфета, которую она слопала, была отравленной!
Допросив Веронику, опера быстро выяснили происхождение ядовитого лакомства. Верка клялась, что отравой бомбошку не фаршировала и вообще не знала, какая смертельная жуть лежит у нее в вазочке. А взяла она пару конфеток к чаю из коробки в рекламном агентстве!
Откуда эта коробка взялась у нас в «МБС», вспоминали общими усилиями. Это было не так уж просто, потому что запасы шоколада и алкоголя в нашем офисе традиционно большие, мы не успеваем их уничтожать, склады постоянно пополняют благодарные клиенты и партнеры по рекламному бизнесу. Дотошный подсчет мелких представительских даров у нас не ведется, поэтому пришлось вспоминать, кто и когда к нам приходил со съедобными презентами, а затем проводить срочную ревизию холодильника и бара.
Наконец вспомнили: сувенирный набор шоколадных бутылочек притащил коммерческий директор винзавода, изумительные арабские финики в шоколадной глазури – директриса турфирмы, набор импортных шоколадок – производитель немецких комбайнов, несколько сладких плиток – мелкие клиенты из новеньких… А эту конкретную коробку конфет «Золотые шатры» мы получили в наследство от Эдика Розова, который покинул нас в понедельник!
– И уже тогда коробка была початой, – вспомнила Трошкина.
– Да, да! – подхватила Зоя. – Но сами мы за эти конфеты только вчера взялись, и то не налегали на них. Нам ведь после Эдика осталось очень много скоропортящихся продуктов, пришлось сначала заняться ими.
– Ваше счастье, – сказали на это коллеги Дениса Кулебякина.
И конфисковали у нас не только «Золотые шатры» с остатками подозрительного содержимого, но и весь провиант из холодильника, тумбочек и бара. Даже непочатые бутылки со спиртным унесли и вернуть не обещали!
Бронича это ужасно расстроило. Он здорово переволновался и лежал в своем кресле, как полудохлый тюлень, безмолвно требуя внимания и скорой медицинской помощи, а его лишили даже возможности подлечиться коньячком с бутербродиком! Поэтому после ухода оперативников, опустошивших все наши амбары, Зойка побежала в буфет за «Араратом», Баринов с Сушкиным, временно презрев вражду, пошли в магазин за продуктами, а Трошкина по доброй воле отправилась в туалет перемывать с «Фэйри» стаканы, рюмки и тарелки, помещавшиеся в одном шкафу с подозрительными конфетами.
Едва оставшись одна, я подскочила к подоконнику и там, между двумя горшками с кактусами, нашла то, о чем все остальные забыли: шоколадную конфетку, которую Зойка собиралась скормить Барклаю, но уронила на пол, а Баринов поднял и положил на подоконник. Оставлять такую штуку в офисе было опасно, а отдавать ее операм не хотелось. Они всю коробку унесли, хватит им!
Я завернула конфету в салфетку, положила комочек в плотный полиэтиленовый пакетик, завязала его узелком и спрятала поглубже в свою сумку. На всякий случай. Мало ли? Случаи бывают разные.
Первый день рабочей недели традиционно считается самым тяжелым, но нынешний вторник стоил трех понедельников.
– Ма, ты случайно не знаешь, на какой день недели пришлось знаменитое утро стрелецкой казни? – сбрасывая сумку с плеча прямо на пол, со вздохом спросила я.
Мамуля курила у открытого окна в кухне, стряхивая пепел с пахитоски на любимую бабулину герань. Это говорило о том, что моя родительница пребывает в расстроенных чувствах. В хорошем настроении она совершенно свободна и независима от табака и алкоголя.
– Не знаю, – откликнулась мамуля, зябко передернув плечами – из окна в дверь ощутимо потянуло сквозняком. – Но могу посмотреть у Дюма, с какого на какой день случилась Варфоломеевская ночь!
– Искренне надеюсь, что нынешняя ночь будет тихой, спокойной и отдохновенной, – призналась я и плотно закрыла дверь, чтобы не выпускать из квартиры теплый воздух и не впускать тревоги и волнения окружающего мира.
– С чего бы это? – хмыкнула мамуля и нервно вкрутила пахитоску в цветочный горшок.
– А что у нас плохого? – насторожилась я.
– Ну, привет! – всплеснула она руками. – Сегодня же первый вторник месяца! Ты забыла про бабулино ночное шоу?
– О-о-о нет! – Я со стоном вломилась в свою комнату и рухнула на диван.
Раз в месяц, непременно в первый вторник, наша бабуля собирает таких же, как она, престарелых игроманов, чтобы перекинуться в картишки. Даром что старенькие бабулины гости в азарте игры проявляют такие бурные страсти, что перекинуться впору всем прочим обитателям квартиры. Тактично урезонить аксакалов нет никакой возможности, они сплошь глуховаты и подслеповаты, потому не реагируют на
