боку.
– Знать, погром был не корысти ради, – задумчиво пробормотала я, продолжая внимательно разглядывать общий хаос в попытке понять, не пропало ли чего.
«Холодильник пропал!» – услужливо подсказал внутренний голос, но я от него отмахнулась.
Холодильник вовсе не был украден, мы унесли его в «МБС» с разрешения хозяина, и случилось это еще позавчера. А вчера почти весь день, пока свободному передвижению по этажу не воспрепятствовали оперативники, мы таскали из «Пинкертона» в «МБС» разный мелкий скарб – то сахарницу, то столовые приборы, то стул, то растения в горшках…
Получается, погром в конторе Эда был учинен вчера вечером или ночью.
«Когда сторож Васька безответственно напился в хлам!» – снова вспомнил мой внутренний голос.
Итак, я вычислила, когда был учинен погром, но не поняла – зачем это было сделано.
«Будем рассуждать логически», – предложил внутренний голос.
– Давай логически, – согласилась я и стала мыслить вслух, как учили на уроках математики в начальной школе. – Я вижу, что в кабинете беспорядок, но не вижу, что пропало. Теоретически беспорядок мог возникнуть естественным путем, например, в результате действия сильного порыва ветра или ммм… землетрясения?
«Ты еще полтергейста обвини!» – фыркнул внутренний голос.
– Согласна, это глупо, поэтому версию о самопроизвольно возникшем беспорядке отвергаем, – кивнула я. – Будем думать, что его кто-то сознательно учинил. Но зачем? Напоминаю: я не вижу, что пропало.
«Микробов ты тоже не видишь, а они существуют!» – умыл меня внутренний голос.
– Опять согласна. Не факт, что ничего не пропало. Но, очевидно, в кабинете что-то искали…
«А если просто пакостили, желая насолить Эду?»
– Да разве так пакостят?! – пренебрежительно хмыкнула я. – Ничего не испорчено, не порвано, мебель цела, стены не размалеваны, стекла не разбиты! Нет, прямой цели напакостить злоумышленник не имел. А вот насчет поисков…
Я вспомнила, какой кавардак во время поисков производят в доме мои милые родственники – мамуля и Зяма. Как натуры творческие и увлекающиеся, они то и дело оставляют свои вещи в самых неожиданных местах, о чем моментально забывают, а через некоторое время столь же творчески и увлеченно организуют энергичные поиски, воплями и стонами вынуждая включаться в него и прочих домашних.
Сколько раз мы всей семьей переворачивали диванные подушки, ползали по полу и двигали мебель, пытаясь отыскать потерянный Зямой пульт от телевизора или мамулину флэшку с очередной бессмертной рукописью! Даже бабуля – наша знатная любительница шарад и головоломок – перестала получать удовольствие от этой коллективной игры в поиск утерянных сокровищ после того, как мамуля умудрилась трижды за неделю потерять ее очки для чтения! Своих очков у мамули нет, так как она считает, что еще слишком молода для старческой близорукости.
Помешать мамуле пользоваться ее очками бабуля не может, зато она составила «Карту кладов», детально указав на плане нашей квартиры все те необычные места, где нам уже случалось находить мамины и Зямины потери. И теперь, едва в доме раздается первый нервный возглас «Да где же?!», мы разворачиваем «Карту кладов» и последовательно заглядываем в духовку, микроволновку, все четыре камеры холодильника, мусорное ведро, цветочные горшки, сапожные голенища, бочок унитаза, плафоны люстры и так далее…
Родители Эдика Розова – пенсионеры, в их возрасте нормально иметь рассеянный склероз и массу свободного времени для масштабных поисковых работ. Так, может, это Эдькины предки вдохновенно и нелениво обшаривали офис сына? Теоретически – могли, ведь ключ от кабинета у них есть, а в здание института пьяный сторож Василий запросто впускает и своих, и чужих. Ширина диапазона «свойскости» у него прямо пропорциональна количеству выпитого: крепко набравшись, Василий любит весь мир и запросто распахнет объятия и двери хоть римским легионам, хоть инопланетным завоевателям!
Телефона Эдькиных предков я не знала, но у Зои Липовецкой их номерочек точно имелся – именно она звонила им, когда Эда увезла «Скорая». Я посмотрела на часы – десять минут, по истечении которых мои коллеги обещали вернуться, уже давно истекли, – и решила, что пора и мне почтить своим присутствием «МБС».
Бумажки на дверях уже не было, она белела, многократно свернутая, в районе замка – верная примета, что в офисе присутствуют Зоя Липовецкая и Сашка Баринов. Он панически боится кондиционеров, ибо, как сам любит игриво говорить, «слаб грудью» и поэтому в жару распахивает настежь окно. А Зойка столь же панически боится ветра, который может унести ее драгоценные бумажки, и потому без устали борется со сквозняком. Я ее понимаю, так как помню, что было с мамулей, когда мы с Зямой еще детьми несанкционированно выпустили в свет ее первую рукопись в виде эскадрильи бумажных самолетиков.
– На счет «три»! – сказала я себе, одной рукой берясь за дверную ручку, а другой – за бумажный язычок импровизированного герметика. – Раз, два… три!
Я ворвалась в кабинет и тут же захлопнула за собой дверь. Несколько легких листов факсовой бумаги все-таки успели взлететь со стола, и Зойка запоздало заорала:
– Закрой дверь!
– Уже!
В офисе действительно было жарковато. Отопление в этом году включили вовремя, как раз под первые заморозки, но затем погода улучшилась, а батареи уже раскочегарились, как паровозные топки. И вот теперь в отсутствие бережливого коменданта Гуляева некому было прикрутить вентили.
Направляясь к своему столу, я подняла с пола разлетевшиеся бумажки и вернула их бухгалтерше. Зойка даже не сказала мне спасибо. Она стояла в паре метров от своего рабочего места, на пороге аппаратной видеомонтажа, и сердито отчитывала Сушкина. Эндрю выглядел смущенным, а Баринов злорадно улыбался.
– Что у нас плохого? – поинтересовалась я, заглянув в монтажку поверх Зойкиной головы.
Я не задираю нос, как думают некоторые. Просто сто восемьдесят сэмэ роста, дополнительно увеличенного каблуками, позволяют мне на многих людей смотреть свысока.
– Посмотри сама! – Зойка подвинулась и обличительным жестом указала на экран монитора.
На нем зеленели пальмы, желтел песок, синело море и белели буквы рекламного объявления СПА-отеля, предлагающего своим гостям самые модные оздоровительные процедуры. Я вчиталась в зазывный текст и восторженно захохотала. Слово «талассотерапия» с заглавной буквой «ф» вместо правильной «т» обещало жаждущим оздоровления на редкость смелую новацию!
– Тебе смешно, а заказчик за такое издевательство точно предъявит нам штрафные санкции! – Зойка коротко укорила меня и снова плотно взялась за Сушкина: – Андрей, ты же культурный человек! У тебя два высших образования! Как же ты мог написать такое!
– Говорю тебе, я не нарочно, это просто опечатка! – страдальчески сморщился Андрюха.
– Очепятка! – ехидно поддакнул Баринов.
И тоже нарвался. Зойка кивнула на него и сказала:
– Если бы это Сашкина такая аморальная опечатка была, я бы не удивилась!
Баринов моментально скис.
– Но ты, Андрей! Ты же нормальный человек!
– А я, значит, ненормальный?! – взвился как ужаленный Сашка. – На себя посмотри!
– Между прочим, Сашка прав! – неожиданно поддержал Баринова Сушкин. – Давайте-ка вспомним, кто недавно в заказе на покупку нового микшерного пульта крайне неприлично написал «мультиканальный» в два слова? Не ты ли, Зоечка?
Бухгалтерша покраснела:
– Это же не я, это компьютер, его программа проверки ошибок! Она не знала такого слова и разбила его на два знакомых!
– А вот мне интересно, Зоечка, кто же это на-учил твой компьютер неприличному слову? – съехидничал Баринов и подставил ладонь Сушкину, который радостно треснул по ней своей лапой.
– Братание фронтов, как трогательно! – Я тоже позволила себе колкость, а затем сменила тон на деловой: – Коллеги, давайте все успокоимся! Андрюш, какая проблема – одно слово поменять? Зоя, что за истерика, ролик же еще не пошел в эфир!
