– А если бы пошел? – проворчала бухгалтерша, уже успокаиваясь.
Я подсела к ней, чтобы пошептаться. Рассказала – без интимных подробностей, – что навещала Розова в больнице, и между делом попросила телефончик Эдькиных родителей. Минут через пятнадцать, когда мои коллеги с головой ушли в работу, я вышла «на минуточку» и из коридора позвонила старикам Розовым по мобильному.
– Беспорядок в конторе у Эдички? Да что вы?! Ваня! Ванечка! – Матушку Эда мое сообщение чрезвычайно взволновало.
Она передала трубку «Ванечке» – своему супругу, и уже от него я узнала, что накануне аналогичному разгрому подверглась и квартира Эдика.
– Наверное, об этом нужно сообщить в милицию? – вслух задумался Розов-старший.
Уверенности в его голосе не было. Я догадалась, что снова общаться с милицией старику не очень хочется, и охотно поддержала его вредным советом:
– Зачем же в милицию? Эдик ведь тоже сыщик, выйдет из больницы – сам во всем разберется!
В уже сложившуюся систему образов, где я была Холмсом, Трошкина – Ватсоном, а Розов – инспектором Лестрейдом, милиция как-то не вписывалась.
– Инна, сегодня нужно сдать заказ «Сантехлюкса»! – возвращая меня в реальность, напомнила Зоя. – С тебя слоган и идея для фирменного логотипа.
Заказ «Сантехлюкса» в систему детективных образов не вписывался вовсе.
– А это не подождет до завтра? – недовольно спросила я.
– Как зарплату вовремя получать, так ты первая, а работать кто будет?! – вновь рассвирепела раздерганная бухгалтерша.
– Пушкин! – Сашка Баринов противно захихикал и спрятался от моего гневного взгляда за монитором.
Сочинить девиз для компании, производящей и продающей сантехнику, пожалуй, затруднился бы и Пушкин! Хотя…
– Это вызов? – холодно спросила я у монитора, необычно украшенного одиноким покрасневшим ухом: Сашка спрятался, но не хотел ничего пропустить.
– О’кей, Пушкин так Пушкин! – сказала я, не дождавшись ответа, и включила свой компьютер, демонстративно приступая к работе.
Трошкина была в программе «Скайп», где можно общаться, обмениваясь текстовыми сообщениями, мамуля тоже – это меня порадовало. Ум хорошо, а три лучше!
«Хелп! – написала я обеим. – Срочно надо сочинить стишок на унитазную тему в пушкинском стиле. Есть идеи?»
«Там русский дух, там Русью пахнет!» – моментально откликнулась мамуля.
«Фу! – коротко прокомментировала я это неполиткорректное предложение, способствующее разжиганию национальной розни. – Что еще?»
«Вот, по-моему, сильный аллегорический образ джакузи, которое сверкает и бурлит в романтическом полумраке: «В той норе во тьме печальной гроб качается хрустальный!» – предложила Трошкина.
«Видно, сильно бурлит!» – заметила мамуля.
«На цепях среди столбов. Не видать ничьих следов вкруг того дурного места. В том гробу твоя невеста!» – вспомнила я продолжение и даже зажмурилась, вообразив, какой впечатляющей картинкой одинокого, при свечах, купания прекрасной девы в джакузи можно сопроводить это четверостишие.
Смущало только «дурное место». Получалось, что мамуля права и пахнет там действительно не очень…
«Еще давайте».
вдохновенно настучала мамуля.
«Стоп, спасибо! – остановила я поэтический кошмар. – У тебя снова получается ужастик, а нужно что-то благостное».
«Как хороши, как свежи унитазы!» – мгновенно перестроилась наша великая писательница.
«Это не Пушкин!» – заметила я.
«Да, это другой великий русский поэт, но что за дискриминация?» – обиделась мамуля.
«Предлагаю прямо обратиться к тексту «Евгения Онегина»! – вмешалась Трошкина. – Там ведь есть целый пассаж о регулярной эксплуатации сантехники! Вспомните:
И тут меня осенило:
«Ты думаешь, Пушкин посвятил это стихотворенье санфаянсу?» – усомнилась мамуля.
«Тогда уж скорее ванне, чем унитазу, поэтому что унитаз мужского пола, а в тексте «явилась ты»!» – заметила Алка.
«Думаю, во времена Пушкина речь шла не об унитазе, а об уборной, а она как раз женского рода!» – заспорила мамуля.
«Уборная – как мимолетное виденье?» – не поверила Трошкина.
«Аллочка! Тебе никогда не хотелось в туалет очень-очень, просто нестерпимо? – не задержалась с аргументом мамуля. – В такой момент, уверяю тебя, не придумаешь видения волшебнее, чем свободный клозет, и задействован он будет, уж поверь нам с Пушкиным, в одно чудесное мгновенье!»
«Тихо! Я уже все придумала! – напечатала я, остановив дискуссию. – «Гений чистой красоты» – это и будет слоган «Сантехлюкса»!»
«Недурственно», – после непродолжительной паузы оценила великая писательница.
«Да, неплохо», – настучала Алка.
Я отправила им обеим изображение раскланивающегося человечка и перешла к беседе вслух, объявив своим коллегам по «МБС»:
– Мы с Пушкиным предлагаем «Сантехлюксу» слоган «Гений чистой красоты»!
– Вау! – сказал Баринов.
– А картинка? – спросил Сушкин.
– Надо подумать. Вот, например: начертанное изящной кривой символическое изображение ванны, а над ней – вдохновенный пушкинский профиль!
– Вау! – снова повторил Баринов.
– А это можно делать? – нахмурилась Зоя.
– Если ванна будет сидячая, с высоким подголовником, то можно запросто, профиль впишется идеально! – загорелся смелой идеей наш видеодизайнер. – И логотипчик, конечно, черно-белый, лаконичный такой и в то же время изящный! Инка, ты гений!
– Это не я лично, это мы с Александром Сергеевичем! – поскромничала я.
Тем не менее я все-таки встала и раскланялась, а затем раздумала присаживаться снова. До обеденного перерыва было еще не меньше часа, но я решила, что заработала досрочный перекус. Мозг ведь нужно хорошо питать!
«Пообедаем вместе?» – спросила я Трошкину в «Скайпе».
«Когда и где?»
«Через полчаса в «Марселе», идет?»
«Бегу!»
Я безапелляционным тоном объявила коллегам о своем уходе на обед и тоже убежала.
Мы с Алкой уже почти закончили обед и добрались до десерта, когда позвонила бабуля с информацией из химлаборатории профессора Прохорова.
– Детка, ты совершенно напрасно волновалась, Миша все проверил, конфета была хорошая! – доложила она, подозрительно чавкая.
– Это точно? Ты абсолютно уверена?
– Пока я уверена относительно, но буквально через несколько секунд… Вот только чаем запью…
– Ба! Ты что, съела это конфету?! – ужаснулась я.
