3) античные золотые, серебряные и бронзовые монеты;
4) работы итальянских и фламандских примитивистов;
5) полотна великих мастеров итальянской и испанской школ.
Потапов и Якушев с трудом сохраняли спокойствие, выслушивая подобные предложения. Между тем Рейли продолжал:
– Другой способ извлечения денежных средств заключается в работе на английскую разведку. Прежде всего меня интересует все, что касается Коминтерна. Агентам «Треста» необходимо внедриться в эту организацию. Трудно ли это? В какой-то степени – да, но возможно. В конце концов, если информацию о Коминтерне раздобыть не удастся, ее можно и фальсифицировать. В свое время одно лишь поддельное письмо председателя Коминтерна обеспечило победу консерваторов на выборах в британский парламент. Пусть теперь некоторые настаивают на том, что письмо не настоящее, весомость результатов важнее.
Казалось, Рейли воспрянул духом. Он был в Москве. С ним обращались как с важной персоной. Руководители «Треста» слушали его, словно оракула. Да, его репутация в разведслужбе была огромна, но оказалось, что это еще не все! У него появилась возможность сделать карьеру Муссолини! А чем Сидней Рейли хуже Муссолини?
К лесу подкрадывались сумерки, солнце клонилось к закату, и участники встречи потянулись обратно к даче. По дороге Рейли отвел Якушева в сторону и заметил:
– У вас прекрасные манеры настоящего джентльмена. Вы смотрите на некоторые вещи более реалистично, чем другие члены «Треста».
Под строгим секретом Рейли рассказал Якушеву, что может предоставить ему сумму в 50 тысяч долларов при условии, что эти деньги будут использованы на организацию похищений картин и других музейных ценностей, а также на внедрение в Коминтерн.
– Генерал Потапов слишком щепетилен. Должен заметить, что в делах подобного рода – я говорю о контрреволюции – вы никогда не преуспеете, если будете соблюдать нормы общепринятой морали. Например, возьмите терроризм. Савинков как-то рассказывал, что один из его людей отказался метать бомбу в коляску, потому что в ней находились дети. Стоит вам пойти на поводу у принципов в борьбе против Советов, успеха вы никогда не достигнете. Ну, Бог с ним, с терроризмом. Я рассматриваю свою деятельность в более широком смысле, не только с политической точки зрения, но и как бизнесмен. И мне хотелось бы заинтересовать вас сделкой. Все равно вам не удастся скинуть большевиков за три месяца. Нам следует продумать тщательный план «экспорта» ценных произведений искусства. Поверьте, у меня неплохие связи с прессой. Когда я вернусь домой, то предложу «Тайме» серию очерков под общим названием, скажем, «Великий блеф». Конечно, это подразумевает мой следующий визит в Россию, причем не один раз. Мы должны собирать документы, факты, фотографии…
Рейли посмотрел на часы. Он уедет в Ленинград вечерним поездом, следующей ночью перейдет границу и сразу же в Хельсинки, чтобы успеть на пароход в Щецин, отходящий в среду. Неподалеку его поджидали два автомобиля. Рейли сел в первый, вместе со Старовым и Пузицким, тоже опытным чекистом, принимавшим участие в аресте Савинкова. Места во втором заняли Потапов и Якушев. Там они дали волю своим чувствам.
– Да, ужасный господинчик! – заметил Потапов.
В ответ Якушев пересказал ему содержание разговора с Рейли, когда они шли отдельно от всех. Казалось, что оба мужчины были потрясены (кстати, никому из них больше не довелось увидеть Сиднея Рейли еще раз).
Чекисты планировали арестовать Рейли прямо в автомобиле по дороге в Москву, но ему захотелось написать открытку своим друзьям за границу, доказывающую, что он действительно был в Москве, и собственноручно опустить ее в почтовый ящик. Для того чтобы выяснить, кому именно адресовалась открытка, чекистам пришлось изменить первоначальные намерения. Они привезли Рейли на квартиру одного из агентов ГПУ, принимавшего участие в операции.
Пока Рейли писал открытку, Старов позвонил по телефону в ГПУ и доложил обо всем руководству. Ему было приказано арестовать Рейли, как только открытка будет опущена в почтовый ящик.
На первом же допросе Рейли назвал свое настоящее имя и признался в нелегальном переходе советской границы с помощью «Треста», контрреволюционной организации монархистского толка. От дальнейших объяснений он отказался.
Только когда в ходе серии допросов Рейли сообщили, что «Трест» работает на советскую разведку, он потерял самообладание и не мог скрыть своего отчаяния. Более месяца он провел в одиночной камере.
Якушев узнал об аресте Рейли, находясь в квартире Стауница (псевдоним Опперпута), жившего на Маросейке. Первая его мысль была о дальнейшей судьбе «Треста». Он не сомневался, что теперь контрреволюционные лидеры откажут ему в былом доверии. Но ведь «Трест» еще оставался нужен: на него возлагали надежды и Кутепов, и даже Врангель.
В ночь с 28-го на 29 сентября Пузицкий вместе с товарищами выехал в Ленинград. Около села Аллекюль произошел известный пограничный инцидент со стрельбой, по сути являвшийся хорошо спланированной инсценировкой. Главной целью спектакля являлось порождение слухов о том, что Рейли и его люди попали в засаду, где и были убиты в завязавшейся перестрелке.
В соответствии с заранее оговоренным планом члены «Треста» так и не были посвящены в эту операцию. Отсюда следовало, что первых новостей об «убийстве» Рейли следовало ожидать из Финляндии. И лишь после этого в «трестовских» рядах должна была подняться паника.
29 сентября вечером в Ленинград пришла короткая телеграмма от Марии Захарченко: «Посылка пропала, ждем объяснений».
А Рейли находился в одиночке, надеясь на то, что разведывательная служба британского правительства настоит на его освобождении. Но больше всего его беспокоило другое: как найти выход из тупика после провала заговора 1918 года и отступничества Савинкова? Как бы ему хотелось верить в то, что британское правительство примет во внимание его былые заслуги в период Первой мировой войны, особенно работу в Генеральном штабе германской армии, когда он поставлял ценную информацию стратегического значения.
Снова и снова оценивая положение вещей, Рейли приходил к неутешительному выводу, что грандиозный блеф операции «Трест» успешно ввел в заблуждение как великого князя Николая Николаевича, так и Кутепова с Врангелем. Губительнее всего было то, что в заблуждении находились разведывательные службы Франции, Англии и Прибалтийских стран. С точки зрения Рейли, английская разведка занимала доминирующее положение во всем мире. За много лет работы она никогда не позволяла водить себя за нос и вдруг попала на уловку ЧК. С трудом верилось, что организация, существующая всего лишь семь лет, смогла разработать столь сложную и изящную операцию. Как опытный агент разведки, Рейли не мог не оценить тонкость работы Якушева и Старова. Если даже он не сумел «раскусить» их игру, то чего можно было ожидать от более наивных Марии Захарченко и ее мужа? Или от тех, кто вступил в члены «Треста», не зная истинных провокационных целей этой организации? Уж кому-кому, а Захарченко он верил безоговорочно, зная ее отношения с Кутеповым.
Его, Сиднея Джорджа Рейли, уже разменявшего шестой десяток, провели как мальчишку относительно молодые чекисты, составлявшие ядро всей операции: Артузову исполнилось тридцать три, Пиляру – тридцать один, а Старову всего лишь двадцать восемь. И это с учетом того, что они работали в разведке не больше шести, максимум семи лет! Рейли не переставал удивляться профессионализму и своего рода артистичности Старова. Роль «рабочего рубахи-парня», депутата Моссовета, была сыграна им просто блестяще.
На работу с Рейли чекисты потратили очень много времени. Однако ГПУ знало про его деятельность настолько много, что Сиднею приходилось лишь подтверждать выдвигавшиеся против него обвинения. Но все же Рейли продолжал надеяться на освобождение: честолюбивому агенту очень хотелось вернуться в Англию национальным героем, сохранившим в тайне все секреты британской разведки.
Из протокола допроса С.Д. Рейли, 7 октября 1925 года:
«Я, Рейли Сидней Джордж, 1874 года рождения, подданный Великобритании, родился в Коннемаре (Ирландия). Отец служил офицером военно-морского флота. Постоянно проживаю в Лондоне, иногда – в Нью-Йорке. Звание – капитан британской армии. Женат. Образование высшее. Закончил философский факультет Гейдельбергского университета (Австрия) и Королевский институт Майнса (Лондон)
