России.
Я видела, как у Сиднея блеснули глаза. Он с нетерпением ждал вестей из России.
– Продолжайте, – сказал он, когда наш посетитель снова замолчал.
– Я только что приехал из Москвы.
– А! – невольно сорвалось с моих губ.
Уорнер окинул меня холодным, враждебным взглядом и повторил:
– Я только что приехал из Москвы.
– Каково там теперь положение? – спросил Сидней.
– Хуже нельзя. Народ стонет и не дождется часа освобождения. В России нужен свой человек.
Я посмотрела на левое ухо Уорнера, наполовину скрытое волосами. Ухо было изуродовано глубоким шрамом.
– У вас была в России отличная организация, капитан Рейли. Мы собрали ее остатки и возобновили работу. Все ваши прежние агенты работают с нами. Вы помните Балкова? Он с нами. А Туенкова? А Альвендорфа? А Бориславского? Все они теперь с нами. Рано или поздно мы свергнем красных, и тогда снова наступят хорошие времена. Но вы знаете нас, русских. Мы говорим, говорим, обсуждаем, вырабатываем отличные планы, спорим о мелочах и пропускаем один удобный случай за другим. Эх! Руки иногда опускаются. Вы заплакали бы, капитан Рейли, если бы знали, какие у нас были возможности и как мы их упустили, – произнес незнакомец.
Я видела, что слова иностранца глубоко взволновали Сиднея. Он с трудом подавлял овладевшее им возбуждение.
– Когда вы покинули нас, капитан Рейли, – продолжал Уорнер, – последняя наша надежда умерла. Не вините нас. Мы все жаждали действий, но у нас не было вождя. Вы не можете представить, какого труда стоило восстановить организацию. Но у нас до сих пор нет вождя. Балков, Опперпут, Альвендорф, Бориславский и другие решили послать меня к вам. За вами все пойдут. Нам нужен смелый, опытный вождь, хорошо знающий Россию.
– Кто вы? – спросил Сидней.
– Вы меня не знаете, Сидней Георгиевич, – с грустью ответил посланец из Москвы. – Но я вас хорошо знаю. Вы помните, как в Петрограде, когда вам приходилось туго, вас узнал парикмахер Александр, служивший у Моля? Помните, как вы скрывались на Каменноостровском проспекте? Вы помните, как некий Ванденбош вывез вас из Петрограда на своем пароходике? Как вы думаете, почему Александр подвергал себя такому риску? Просто из любви к человеку, от которого он когда-то получал чаевые? Ради этого люди не суют голову в петлю. Это я, Сидней Георгиевич, узнал вас на улице и поручил Александру позаботиться о вас. Это я уговорил Ванденбоша приехать в Петроград, соблазнив его каким-то фантастическим делом. Мне приходилось действовать закулисным образом по причинам, которые для вас, хорошо знающего Россию, должны быть совершенно ясны. Я не мог встретиться с вами, не подвергая опасности нас обоих. Вот почему я не имел удовольствия, капитан Рейли, встречаться с вами до сих пор.
– Скажите же, как ваша фамилия, чтобы я мог от души вас поблагодарить, – сказал Сидней.
– Дребков, – ответил Уорнер. – В настоящее время – руководитель белогвардейской организации в Москве. Вижу, что вы все еще не доверяете мне, капитан Рейли. Вот мой паспорт. Я воспользовался английскими документами, чтобы попасть в Англию. Вы продолжаете сомневаться? Вот рекомендательное письмо Савинкова, с которым я виделся в Париже. А вот письмо от… (Уорнер назвал имя видного английского государственного деятеля) с просьбой посетить его, как только я приеду в Лондон.
Сидней тщательно осмотрел все документы и, по-видимому, оставил всякие подозрения.
– Да, это рука Савинкова, – подтвердил он.
– А это, – продолжал Дребков, – письмо, или, вернее, петиция, от наших друзей в России. Они умоляют вас, капитан Рейли, приехать в Москву и взять на себя руководство организацией. Смотрите, у меня все для вас готово. Вот паспорт на имя Сергея Ивановича Коновалова, сотрудника Чрезвычайной комиссии. Заметьте, на паспорте нет фотографии и описания особых примет, хотя он подписан и подпись скреплена печатью. Тут я не выдержала и вмешалась:
– Мой муж не может ехать. Он нездоров. Доктор прописал ему полный покой. Он не может ехать в Россию.
Мои слова прозвучали диссонансом. Сидней задумался. Дребков бросил на меня злобный взгляд.
– Жена права, – сказал Сидней. – Ни на какую работу я теперь не годен. Мне необходимо отдохнуть, восстановить силы. Через некоторое время вы и мои друзья можете рассчитывать на меня.
– Через некоторое время будет поздно, – произнес Дребков. – Мы готовы теперь. Если организация вынуждена ждать, она может распасться. Люди не могут вечно жить надеждой. О, моя несчастная страна! Все пропало.
В его голосе звучало непритворное отчаяние. Он встал с убитым видом:
– Что скажут наши друзья? С каким ужасным ответом должен я вернуться к ним. Какой удар для их долго лелеянных надежд. Я не посмею показаться им на глаза. Капитан Рейли, вы единственный человек в мире, на которого они рассчитывали. Несчастная страна! Несчастный народ!
– А как с Савинковым? – спросил Сидней. – Он самый подходящий человек для вас. Крупная личность, прирожденный вождь и организатор.
Я видела, что Сидней приносил огромную жертву, уступая это дело Савинкову. Но Дребков сокрушенно покачал головой:
– За Савинковым не пойдут, капитан Рейли. Он не пользуется у нас таким доверием, каким пользуетесь вы… Но не стану вас больше задерживать. Я пробуду в Лондоне неделю. Мне необходимо обсудить некоторые вопросы с вашим министерством иностранных дел. Хотя мы и не договорились, вы окажете мне честь позавтракать со мной в «Савойе»?
На следующий день после завтрака с Дребковым Сидней объявил, что наше путешествие во Францию откладывается на несколько дней.
– По-видимому, это верный человек, – сказал он. – Документы, которые он показывал, не вызывают сомнений. В Лондоне он пробудет неделю. Я хочу воспользоваться этим и подробно узнать обо всем, что делается в России.
Решение Сиднея поразило меня как громом, но я постаралась скрыть тревогу. Почему Дребков вызывает во мне недоверие, я не могла объяснить. Дребков чувствовал мою враждебность и старался всеми способами сгладить ее. В пятницу он пригласил нас обоих на обед и за столом оказался в высшей степени любезным хозяином. Мое недоверие начинало рассеиваться. Разговор за обедом шел о белогвардейской организации в России. Дребков показал себя широко образованным, вполне культурным человеком. Но разговор все время возвращался на тему России. У Сиднея и Дребкова нашлись общие друзья, и я потом узнала от Сиднея, что, хотя он не встречался прежде с Дребковым, он знал, что Дребков стоял во главе одной из «пятерок», из которых когда-то состояла московская организация Сиднея. Вечер прошел быстро. Я даже стала стыдиться своего враждебного чувства к этому бородачу. Но все-таки мои подозрения окончательно не исчезли.
Сидней принял меры предосторожности. Он телеграфировал Савинкову в Париж и получил от него восторженный отзыв о Дребкове.
Неделя подходила к концу. Дребков должен был возвращаться в Россию через Финляндию. Мы уезжали из Лондона в Париж. С глубоким облегчением я вздохнула, когда последние приготовления к отъезду были окончены и куплены билеты. Сидней поехал провожать Дребкова на вокзал.
Пока я сидела в ожидании Сиднея, раздался сильный стук в дверь. На пороге стоял человек без шляпы и с трудом переводил дыхание.
– Миссис Рейли?
– Да.
– Миссис Рейли, не можете ли вы немедленно поехать со мной? С вашим мужем произошло несчастье, и он находится в тяжелом состоянии. Здесь стоит моя машина, – продолжал говорить незнакомец. – Он переходил дорогу прямо перед машиной. Я не успел затормозить. Не могу вам сказать, сильно ли он пострадал. Его отвезли в больницу. Он был в полном сознании. Он просил меня немедленно привезти вас.
Пока незнакомец говорил, мы спустились вниз и сели в машину. Мы тут же помчались в восточную часть
